Бабур-Тигр. Великий завоеватель Востока - Гарольд Лэмб

В Дхалпуре, обследовав колодец, из которого исходил дурной запах – для чего он заставил рабочих пятнадцать дней и ночей непрерывно вращать подающее воду колесо, – Бабур отметил, что «камнетесы и работники получили подарки в соответствии с принятыми в Агре обычаями».

Примерно в то же время он написал своим родственникам, оставшимся в далеком Герате, довольно жизнерадостное послание: «Мое сердце спокойно за порядок в Хиндустане, я не жду мятежа ни с востока, ни с запада и воспользуюсь любой возможностью, если будет на то воля Всевышнего, чтобы завершить начатое».

«В Хиндустане оказались такие дыни…»

Это письмо свидетельствует о вновь обретенной им уверенности в будущем. Очевидно, что среди всех, кто был вовлечен в решение гигантской задачи по созданию стройной империи из таких непохожих между собой земель, на долю Тигра выпали наименьшие испытания. Однако в своем письме Ходже Калану он признается в своем тайном желании навестить Кабул. «Мое стремление, неразрывно связанное с западными землями, таково, что нет слов, способных его выразить. Дела в Хиндустане в конце концов пришли к некоторому порядку, и недалеко то время, когда волею Всевышнего в этой стране будет спокойно. Как только этот день настанет, я выеду в Кабул, приятности которого глубоко запечатлелись в моем сердце».

После этих слов он сообщает о том, что тоска по дому так овладела им, что он лил слезы, разрезая дыню, привезенную ему из родных мест.

Часто утверждают, будто Бабур подумывал о воссоединении с Ходжой Каланом и Хумаюном, чтобы вновь встать во главе своего войска и предпринять последнюю попытку отбить Герат и Самарканд, – другими словами, «завершить начатое». Однако поверить в это невозможно. В письме, написанном двумя месяцами раньше, он поручил эту кампанию своим сыновьям, назначив Калана их советником. Очевидно, он надеялся на то, что они сумеют чего-нибудь добиться, – по крайней мере, воинской славы, – хотя и не рассчитывал на многое. Он ждал прибытия в Агру Камрана, надеясь, что тот сумеет выбрать время для поездки. Когда Ходжа получил это письмо, Хумаюн находился в походе вдоль течения Аму, а Бабур только что отпраздновал в Агре свой тамаша.

Нет, эти письма следует читать так, как они написаны. Бабур снова был болен, притом довольно тяжело; говоря о своем «стремлении», которое невозможно выразить словами, он имел в виду лишь свое желание вновь увидеть знакомые горы Кабула, где он мог отдохнуть. В своих посланиях Хумаюну и Камрану он напоминает своим сыновьям о том, что Кабул является государевой вотчиной, и предостерегает их от покушения на эти земли. Характерно, что, лишившись своих любимых дынь, Бабур решил выращивать их в Агре. Велев прислать семена из Балха, он посадил их в Райском Саду и, когда они поспели, с удовлетворением заметил: «…я был очень доволен, что в Хиндустане оказались такие дыни и виноград».

В том же письме Калану, написанном в феврале 1529 года, Бабур, покончив со стенаниями по излюбленным дыням, дает четкие указания относительно дальнейшего управления Кабулом, детально вникая в вопросы его обороноспособности и строительства, развития садоводства и переезда его домочадцев в Хиндустан. В наказы, касающиеся непосредственно Кабула, вплетаются воспоминания о минувших днях, анекдот об остроумии легкомысленного поэта Бинаи и сожаления по поводу утраченной возможности найти утешение в вине.

«Мне писали о неустройствах в Кабуле. Обдумав этот вопрос, я в конце концов пришел к такой мысли: если в одной области семь или восемь правителей, откуда может быть в ней порядок, благоустройство и хорошее управление? Поэтому я вызвал мою сестру и жен в Хиндустан и объявил все области и селения Кабула государевым уделом. Хумаюну и Камрану я также подробно написал в этом смысле. Пусть какой-нибудь достойный человек передаст мирзам мои письма. Раньше я тоже писал мирзам об этом, и быть может, вам уже все известно. Теперь не остается никаких оправданий и отговорок касательно управления и благоустройства этих областей. Отныне, если крепость останется неукрепленной и народ в небрежении, если не окажется запасов и казна не будет полна, это должно будет приписать нераспорядительности Опоры власти.

Относительно кое-каких неотложных дел, которые будут перечислены ниже, уже пошли приказы; один из них гласит: «Пусть казна будет все полнее». А неотложные дела таковы: прежде всего – приведение в порядок крепости, затем накопление припасов, затем расходы на продовольствие и ночлег прибывающих и отбывающих послов, затем постройка соборной мечети.

Деньги на все это пусть берут из доходов и тратят законно. Еще следует привести в порядок караван-сараи и бани, достроить кирпичный портик в арке, наполовину воздвигнутый устадом Хасаном Али. Пусть посоветуются с устадом Султан Мухаммедом и работают по соответствующему плану… пусть сговорятся и возводят постройку по какому-нибудь красивому плану так, чтобы ее пол был на одном уровне с полом дивана.

Еще: содержите в порядке плотину на Малом Кабуле, которая должна задерживать воду реки Бут Хак в том месте, где она впадает в Малый Кабул. Еще: почините плотину Газны.

Опять же – сад на хиябане[54]. В саду мало воды. Следует добыть воду, достаточную для одной мельницы, и провести ее.

Еще: к юго-западу от Ходжа-Баста я провел воду из Тутум-Дара на вершину одного холма, устроил хауз и посадил саженцы. Так как это место находится напротив переправы и оттуда хороший вид, оно было названо Низаргах. Там нужно опять посадить хорошие саженцы, разбить по плану лужайки и посадить вокруг лужаек красивые благовонные цветы и травы.

Еще: Саид Касим назначен начальником вспомогательного отряда. Не пренебрегайте обстоятельствами устада Мухаммед-Хасана – оружейника и его стрелков.

Сейчас же по получении этого письма поскорее отправьте мою сестру и жену и проводите их до Нил-Аба, какие бы ни были помехи, пусть непременно выезжают из Кабула, не задерживаясь больше, чем на неделю после прибытия этого письма, так как отряд, вышедший им навстречу из Хиндустана, ожидая их в теснинах, будет терпеть лишения…

В письме, которое я послал Абдаллаху, было написано, что пребывание в долине воздержания причинило мне много беспокойств.

Вот рубаи, выражающее мои затруднения:

Из-за отказа от вина я в расстройстве,Не знаю я, что мне делать, и смущен.Все люди каются, что пили вино, и дают обет воздержания,А я дал такой обет и теперь каюсь.

Мне вспомнилась одна остроумная выходка Бинаи. Однажды Бинаи, будучи у Алишер-бека, удачно сострил. На Алишер-беке был чекмень с пуговицами. Он сказал: «Ты хорошо пошутил, и я бы подарил тебе мой чекмень, но мешают пуговицы». Бинаи возразил: «Пуговицы чем могут помешать, это петли мешают». Ответственность лежит на рассказчике. Извините меня за все эти шутки, ради Господа; не подумайте обо мне плохо. Вышеприведенное рубаи действительно написано в прошлом году. За минувшие два года мое стремление и влечение к пирушкам было беспредельно и безгранично; иной раз тоска по вину доводила меня чуть не до слез. В нынешнем году это беспокойство духа, слава Аллаху, совершенно улеглось, по-видимому, помогло счастье и благословение, ниспосланные мне за перевод в стихах послания ходжи Ахрари. Откажитесь и вы тоже от вина! Пировать хорошо с милыми сердцу собутыльниками и собеседниками, но с кем устроите вы теперь пирушку, с кем станете пить вино? Если ваши собутыльники Шир Ахмед и Хайдар Кули, то воздерживаться от вина не так уж трудно. Тоскуя по вас, шлю привет. Писано в четверг, в первый день месяца второй джумады».

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});