Игра Арканмирра - Петр Верещагин

Я счел необходимым принять ответственность на себя и, выступив вперед, сообщил Нидхеггу следующее:

— Старуха Хель собирается заменить тебя новым стражем, которому не нужны вода и пища. Нифльхейм отныне — ее законная территория, и тебе — единственно в качестве вознаграждения за долгую бессменную службу — предлагается по собственной инициативе покинуть этот мир. В противном случае…

К счастью, повязки моих спутников не только защищали от холода, но и не давали дракону возможности увидеть их искаженные удивлением физиономии. Я-то — и в качестве Тигра, и как Черный Странник — умел контролировать эмоции (теперь), но о них сказать то же самое было нельзя.

А план оказался хорош! Естественно, об интеллектуальном уровне ледяных драконов точных сведений у меня не было — черпать информацию из готландских саг не легче, чем из священных текстов любой стандартной религии, — и поэтому пришлось исходить из предположения об общих корнях всего драконьего рода, который отличается не только колоссальными размерами и устойчивостью к магии, но и острым умом, значительно (по их мнению) превосходящим человеческий. Предположение это, похоже, оказалось верным, ибо Нидхегг осознал не только мои слова, но и то, что я не упомянул вслух.

Не считая нужным тратить время на такую мелкую сошку, как троица «наглых посланников Старухи Хель», Ледяной Дракон — единственный из обитателей Нифльхейма, кто носил живую плоть, — бросился в атаку. И мишенью его праведного гнева была, конечно же, Хель.

Чего я и добивался.

Легкая ухмылка, растянувшая мои губы, была лишь слабым отражением царившего в душе ликования. Черный Странник — одна из самых мощных играющих Фигур, однако он — одиночка и не может использовать ничего помимо собственных ресурсов. Я (или Он? теперь неважно…) помнил Игровой Кодекс наизусть и был уверен, что понятие «собственные ресурсы» не включало контроля над подобной Нидхеггу Большой Фигурой. Пусть даже контроль был частичным. А мне удалось добиться этого, не нарушая Кодекса.

Такой ход, я знал, заслуживал награды. Существовала поговорка о том, что гнев Высших часто предпочтительнее Их же милостей, и — я знал также и это — в ней была большая доля истины. Однако, в отличие от безымянного автора этой поговорки, я был знаком с повадками Высших не понаслышке. Хотя память о прошлом до сих пор вернулась не полностью, я был уверен в том, что дело для Них всегда предваряет удовольствие. Охота за чересчур возомнившей о себе Фигурой Черного Странника для многих стала бы удовольствием, однако первым делом Им следовало изучить последствия моего хода.

А последствия эти, учитывая координаты, территорию, всех действующих лиц (многие из которых сами были Игроками не последнего ранга) и размеры призов за мелкие поручения вроде «Пойди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что», — только с очень большим трудом можно было описать в терминах, удобных или хотя бы пригодных для анализа. Полный же расчет должен был занять не один цикл. А одно из основных правил Кодекса гласило, что всякое воздействие Игрока на Фигуры обязано быть напрямую связано с их действиями на текущем либо предыдущем этапе. На более ранние деяния распространялись лишь прерогативы верхушки Игроков, Мастеров Колеса. Мне не очень-то верилось, чтобы лично Они заинтересовались мною — и посему я мог чувствовать себя почти в безопасности.

Так что я спокойно затратил еще минут десять-пятнадцать на то, чтобы изложить подоплеку событий Фриту и Ангусу. Рассказ оказался довольно логичным и связным — и имел, с моей точки зрения, всего один недостаток: в нем не было ни единого слова правды.

— Ну и ну, — недоверчиво проворчал Ангус, — теперь Нидхегг будет на нашей стороне?!

— Нет, просто он начнет досаждать Хель, а у нас тут же окажется возможность для быстрого удара, — объяснил ему Фрит, который, похоже, все-таки понял больше, чем я намеревался открыть. Ну и ладно. Пока бывший жрец Имира не начнет портить мою игру, я не против передать ему парочку ненужных карт.

Еще во время разговора я удостоверился, что Рог Судьбы лежит в том самом месте, о котором говорил Локи, — на дне Родника Туманов. Я мог достать его уже сейчас и, будь он оружием, способным помочь против Старухи Хель или Нидхегга, так бы и поступил. Но Гьяллархорн, в отличие от, скажем, Мьолльнира, был скорее символом, нежели оружием. Войска у меня не было, а на что он годился, кроме как подавать сигнал и поднимать боевой дух армии перед сражением?

Как это иногда бывает, риторический вопрос прозвучал далеко не риторически, а воспользовавшийся моментом Черный Странник тут же подбросил мне ответ, от которого захотелось призвать Тигра и броситься на кого-нибудь, чтобы унять ярость. Тигр обрадованно зашевелился, но я мгновенно пришел в себя и успокоил его.

— Подождем еще чуть-чуть, — с трудом выдавил я сквозь стиснутые зубы. — Когда битва между Хель и Нидхеггом закипит по-настоящему, мы ввяжемся в нее и вытащим Соню. Потом вернемся сюда.

— А как ты узнаешь, что пора начинать? — спросил Фрит.

— И где, во имя Громовержца, будет эта битва? — одновременно с ним задал вопрос Ангус.

— Скоро, — ответил я обоим, а сам прислушался.

Тигр услышит Дракона на любом расстоянии, если захочет этого. А то, что слышал мой Тигр, мог услышать и я — при том же условии.

Не прошло и пяти минут, как я уловил то, что ожидал. Но с легко узнаваемыми голосами Хель и Нидхегга (такие ни с чем не перепутаешь!) смешивался звон очень знакомого клинка. Зная Рыжую Соню, я предположил худшее: она дерется против обоих.

Мысленно скручивая в канат податливое пространство Нифльхейма, структурно напомнившее мне родные пределы Бездны Хаоса, я натянул этот канат между двумя точками, в одной из которых сидел сам, а другую воспринимал на слух, и, завершив работу, сделал волшебный канат видимым. Фрит и Ангус удивленно уставились на свисающую «с небес» веревку, а я уже полз по ней наверх и знаками призывал их поторапливаться.

Хель прекрасно помнила меч Фрейра, лишивший ее жизни, и не собиралась подходить к воительнице на близкое расстояние. Орды Старухи оказались бессильны: те, что сохранили остатки разума, также остановились в двадцати футах от Сони, а прочие обращались в прах от одного прикосновения сияющего лезвия.

— Пока ничья, — заметил призрак Фрейра. — Но приближается новая угроза. Будь осторожна.

— Это говори кому-нибудь еще, — отмахнулась воительница.

Меч Лунного Сияния начал пульсировать в странном, незнакомом ей ритме. Затем ореол, обычно возникавший вокруг клинка в час опасности, вспыхнул ярче солнца — и потух.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});