Юбер аллес (бета-версия) - Юрий Нестеренко

Фридрих подумал, что при нем они дымить не осмелятся. Это было бы уж чересчур нагло - так подставляться на собрании, куда может прийти кто угодно. Полиция наверняка будет рада поводу по первой же жалобе учинить разгром наркоманского притона; в последние годы и в Райхе, и в России политических предпочитали привлекать по уголовным статьям, лишая их романтического ореола. Видимо, здесь предавались любимому пороку только в присутствии проверенных своих. Но банка от этого воняла не меньше.

Из собравшихся лишь несколько человек обратили внимание на вошедших. Остальные внимали докладчику, плешивому чернобородому мужчине в очках, зачитывавшему по бумажке какое-то воззвание. Фридриха подобное невнимание вполне устроило, и он обвел присутствовавших изучающим взглядом. В комнате находились представители обоих полов (с небольшим преобладанием мужского) и различных возрастов от шестнадцати до шестидесяти. Определить возраст некоторых было затруднительно из-за густых косматых волос и бород; как видно, длина и неопрятность растительности у мужчин были прямо пропорциональны степени оппозиционности. Толстая женщина в розовой кофте была, напротив, подстрижена очень коротко, почти наголо - скорее всего, тоже ради выражения протеста. На диване еще один патлатый молодой человек - без бороды, зато с целой бахромой каких-то амулетов на шее - не переставая внимать оратору, задумчиво тискал сквозь чулок костлявое колено мосластой девушки с изможденным лицом. Фридрих решительно не мог предположить, что он надеется там нащупать.

По другую сторону от патлатого козлобородый дедок с голым шишковатым черепом подслеповато щурился на докладчика. Упитанный круглолицый юноша, почти мальчик - единственный из присутствовавших в костюме с галстуком - розовел прыщавым лицом, и свет люстры блестел на его влажной коже. Похоже, ему было жарко - и стыдно, что он потеет. От стыда он потел еще больше.

При всем внешнем несходстве, было в облике большинства этих людей нечто общее, и Фридрих сразу понял, что именно: среди них почти не было красивых.

Дело было не только в физических недостатках, врожденных или связанных с возрастом. Даже на тех, кого природа и родители одарили правильными чертами лица и хорошей фигурой, не хотелось взглянуть во второй раз. Одеты они были дурно и безвкусно, в какие-то мешковатые свитера и кургузые засаленные пиджаки с продранными локтями, имели сальные волосы и припорошенные перхотью плечи, если носили очки, то непременно в уродливой дешевой оправе - словом, совершенно не следили за собой. Власов знал, что подобный облик совсем не обязательно характеризует неудачника; ему случалось встречать талантливых ученых, причем не юде или русских, а стопроцентных дойчей, не стеснявшихся появиться перед гостями в затрапезной жилетке и с крошками, застрявшими в клочковатой бороде. Они обладали столь богатым внутренним миром, что заботу о внешности считали ниже своего достоинства. Фридрих, однако, сильно сомневался, что в этой комнате собрались научные гении. И молодые люди, разъезжающие на "Запорожцах", здесь на сей раз явно не присутствовали.

- Не кажется ли вам, что и на Западе не все хорошо, что и там есть недостатки? - вопросил по бумажке докладчик и тут же принялся по той же бумажке отвечать: - Есть и должны быть. Какие-то из них устранимы в процессе развития, какие-то присущи человеческой жизни. Общества без недостатков не может быть на грешной земле - ищите его в царствии небесном. А пока давайте вытащим из своего глаза бревно, прежде чем заниматься соринками в глазу западных демократий. Да, плюралистической демократии присущи недостатки. Но нацизму не присущи достоинства. Сменяем же государственный строй без достоинств на государственный строй с недостатками!

Провозгласив этот лозунг, докладчик поднял голову и только тут обратил внимание на вновь пришедших. Журналистку он сразу узнал.

- Господа, - объявил он, - поприветствуем нашу соратницу из Германии, госпожу Франциску Галле, за освобождение которой мы все боролись несколько дней назад!

Фрау Галле, успевшая пристроиться на последний остававшийся незанятым стул, приподнялась и смущенно кивнула. Послышалось несколько энергичных и несколько жидких хлопков - как показалось Фридриху, подчеркнуто-жидких. От внимания Власова не укрылись и неприязненно-настороженные взгляды, которые метнул на "соратницу" кое-кто из присутствующих. "Пресс-конференция", - понял Фридрих и впервые усомнился в правильности отданного накануне распоряжения. Да, некоторые политические выгоды оно принесло - не очень, впрочем, большие, атлантистские голоса все равно перетолковали все на свой лад - зато снизило ценность Галле в глазах либералов. Теперь профессиональные борцы с режимом будут, чего доброго, подозревать ее в связях с Департаментом...

- Вы тоже присаживайтесь, - обратился к нему плешивый.

"Садитесь!" - хотел на автомате поправить Фридрих, но вовремя вспомнил, что русские диссиденты переняли многие из уголовных обычаев и повадок. В частности, на предложение садиться отвечают "сесть мы всегда успеем"... Поэтому он лишь поинтересовался: - Куда?

- Что, стульев уже нет? Это мы сейчас... Ирочка, принеси табуретку.

Женщина с пегими кудряшками, первой встретившая их в этой квартире, поднялась со стула. Фридрих не стал задаваться вопросом, почему таскать табуретки должна именно Ирочка, а не кто-нибудь из мужчин; впрочем, вряд ли табуретка была неподъемной. Но, раз уж она исполняла тут роль обслуживающего персонала...

- И уберите, пожалуйста, это, - добавил он, брезгливо указывая на банку. - Совсем. Здесь присутствуют некурящие.

Вот тут на него обратили внимание по-настоящему. Некоторое воззрились на него просто удивленно, другие - так, словно он публично испортил воздух. Хотя, судя по содержимому банки, публично портили воздух как раз они. Среди лиц, обернувшихся к нему, Фридрих обратил внимание на одно. Девушка, прежде сидевшая к нему спиной, оказалась одним из немногих счастливых исключений из общей закономерности: лицо ее было вполне миловидным (очки в изящной оправе ничуть его не портили), а одежда не выглядела подобранной в контейнере "Сэконд хэнд", куда сердобольные американские домохозяйки складывают нестиранные обноски для бродяг. Но главное было не это, а то, что это лицо он недавно где-то видел. В свое время у Фридриха была отвратительная память на лица - свойство, для летчика безразличное, но крайне неудобное для разведчика, так что ему пришлось специально тренировать эту способность. И вот теперь, пусть с секундным опозданием, но ответ все же всплыл: контролер в троллейбусе. Марта, фолька. Его тогда еще удивило несоответствие дорогой оправы очков и ее слов о необходимости подрабатывать. Кажется, картина проясняется. Девочка из преуспевающей семьи увлеклась идеями диссидентов, поссорилась с родными... Черт, эта встреча совсем некстати. Перед поездкой сюда Фридрих думал, как представиться местной публике. Пытаться сойти за русского было слишком рискованно; в конце концов, и таксист, и контролер сразу же распознали в нем чужака. С другой стороны, дойч из Райха, не являющийся при этом членом СЛС (разоблачить симуляцию обратного было бы слишком легко), но проявляющий интерес к российскому демдвижению, да еще хорошо знающий русский, едва ли внушит господам либералам особое доверие. Так что Франциске была сообщена легенда, что он фольк, и, возможно, она даже успела её озвучить... И вот теперь эта встреча с Мартой, знающей, что он берлинец! Впрочем, она не обязана его узнать. Мало ли лиц видит за день троллейбусный контролер... Он поспешно отвел глаза от девушки, не желая привлекать ее внимание, но, кажется, было поздно. По ее лицу было видно, что она тоже пытается понять, где его видела. Затем она улыбнулась. Вспомнила.

- Вообще-то мы равно уважаем права некурящих и курящих, - заметил один из заросших.

- О каких правах вы говорите? - контратаковал Фридрих. - О праве на жизнь и охрану здоровья? Я тоже согласен, чтобы это право предоставлялось и тем, и другим. А поскольку курение нарушает это право... Или вы хотите сказать, что чистый воздух столь же неприятен и вреден курильщику, что и табачная вонь - некурящему?

- Этот господин из Берлина, - произнесла Марта извиняющимся тоном, словно пытаясь загладить неловкость. Хотя, по убеждению Власова, в неловком положении оказался отнюдь не он.

- Ладно, я уберу пепельницу, - сказала Ирина, все еще стоявшая возле стола. - Тем более что она все равно не нужна. Здесь никто не курит в присутствии других людей, - добавила она демонстративно, и Фридрих понял, что нужно возмутиться, пока его окончательно не записали во враги:

- Если бы я был стукачом, - пришла пора и ему козырнуть знанием русского жаргона, - неужели вы думаете, что я стал бы так примитивно... - горячо начал он, но плешивый нетерпеливо кивнул: