Том 14. Опасные игры. Ева - Джеймс Чейз

Я сидел на террасе, поставив перед собой бутылку шотландского виски. Бледная, как лицо мертвеца, луна освещала горы каким-то призрачным светом. Теперь, когда я так много узнал о Еве, я мог отчетливо представить себе ее противоречивый характер. Она была лгуньей и пьяницей. На нее ни в чем нельзя было положиться. Она говорила одно, а делала другое. Она использовала мужчин так же утилитарно, как я свою машину: пока она на ходу, я пользуюсь ею, а если я ее разобью, то заменю на другую. Ева возбуждала у мужчин самые низменные чувства и приводила своих клиентов к деградации. В глубине души эта продажная женщина их всех ненавидела и презирала. Когда они раздражали ее, она, не стесняясь, выговаривала им все, что думала о них. Она ругала их самыми грязными словами. Да, характер у нее был ужасный. Это была эгоистка до мозга костей. Она делала только то, что было ей по душе и доставляло удовольствие. От природы Ева получила два дара: умение одеваться и способность превращать мужчин в животных, возбуждая самое худшее, что таилось в них. Были ли у нее какие-либо достоинства? Несомненно. Она была честна. Она никогда бы не украла у клиента деньги. Если бы ей понадобились деньги, она совершенно откровенно сказала бы об этом и не прибегала бы к краже. Ева не была лишена чувства юмора. У нее был приятный, мелодичный на слух смех. Она и физически привлекала мужчин, хотя нельзя было Еву назвать красивой. Когда она была в настроении, то являлась забавной собеседницей, и с ней было не скучно, но когда ее настроение менялось и она злилась, то могла вывести человека из себя и издергать ему все нервы. Она, безусловно, была человеком настроения, женщиной, нервы которой были на пределе. Ее любовь и верность Херсту свидетельствовали в ее пользу. Эта привязанность была единственной постоянной чертой в ее переменчивом характере. Ева не была двуличной, как большинство женщин ее профессии. Мне было тяжело признаться, но лживая проститутка никогда не фальшивила со мной и не притворялась, что заинтересована во мне, чтобы выманить у меня побольше денег. Она всегда подчеркивала, что для нее существует только один-единственный человек на свете — ее Джек, и я должен винить только себя самого в том, что продолжал, не имея ни малейшего отклика с ее стороны, настаивать, чтобы мы встречались. Ева так удачно придумала историю своей жизни и так умело лгала мне, что я вначале даже не поверил рыжей. Ева упорно твердила, что Джек Херст ничего не знает о существовании домика на Лаурел-Каньон-Драйв и о том, каким способом она зарабатывает деньги. Я вспомнил ее слова: «Если он узнает, он убьет меня. Но когда-нибудь ему все станет известно. Мои грехи выдадут меня — и тогда мне останется только одно: искать защиты у тебя». Неужели Ева лгала, когда говорила мне это? Теперь было проще простого вывести ее на чистую воду. Стоило мне только позвонить на Лаурел-Каньон-Драйв и услышать знакомый голос.

Я снова налил в стакан виски, выпил его и посмотрел на часы на руке — 12.15 ночи. Я встал. Несмотря на то, что я шатался, голова была ясной. Я прошел в кабинет, включил свет и открыл окна. Я совершенно забыл о рыжей, которая спала в гостиной. Все мысли мои были заняты тем, как разоблачить Еву. Я сел за стол и набрал ее номер. Звонок трезвонил, а к телефону никто не подходил. Я уже готов был повесить трубку, думая о том, что рыжая наврала мне и что Евы там нет, когда услышал ее голос. Значит, все правда. Мне не следовало бы разговаривать, но я не мог сдержаться и не сказать Еве, что ей не удастся больше обманывать меня и водить за нос.

— Я разбудил тебя? — спросил я.

— Слушай, Клив, неужели ты не можешь оставить меня в покое хотя бы на пять минут? — хриплым голосом, с трудом произнося слова, проговорила Ева.

— Ты напилась? — осведомился я.

Она захихикала.

— Пьяная в дугу. Я сегодня вылакала целое море виски.

— Мне очень понравился твой муж.

— Это не ново. Он всем нравится.

— Он у тебя?

— Бросай трубку, Клив. Я не могу разговаривать с тобой.

— Он у тебя?

— … Конечно.

Я думал, что Ева ответит отрицательно, но она была пьяна и медленно соображала. Слова вылетали у нее быстрее, чем она успевала обдумывать их.

— А я думал, что он не знает о существовании твоего домика, — сказал я.

Наступила пауза. Я не мог сдержать иронической улыбки. Как бы мне хотелось увидеть в эту минуту выражение лица этой неисправимой лгуньи. Но, по-видимому, она поняла, что проговорилась.

— Я была такая пьяная, что привезла его сюда, не подумав о последствиях, — наконец-то нашлась она. — Он просто взбесился. Боюсь, что теперь между нами все кончено.

Я едва сдержался, чтобы не расхохотаться.

— Не может быть, Ева, — сказал я, пытаясь придать своему голосу сочувственный тон. — Что же ты теперь будешь делать?

— Сама не знаю, — она вымолвила эти слова очень жалобно. Она хотела убедить меня, что встревожена создавшейся ситуацией, но желаемого эффекта Еве достичь не удалось. — До свидания, Клив. У меня ужасно болит голова, и я очень расстроена. Я не могу говорить с тобой.

— Он надолго приехал?

— Нет… не думаю… после того, что произошло… Завтра он уедет.

— Значит, теперь ему все известно? — ринулся я в бой, лишая ее возможности опомниться и придумать новую ложь.

— Я бросаю трубку. Я не могу разговаривать. Он зовет меня. — Голос Евы звучал резко.

Я представил, как Ева, произнося последние слова, сдвинула брови и как две морщинки перерезали ее переносицу и придали лицу нахмуренное выражение. В трубке раздались короткие гудки. Разговор был окончен, и я удостоверился, что рыжая не соврала. Ева была разоблачена. И все же, несмотря на то, что я узнал правду и разрушилась иллюзия, которой себя окружала Ева, я не почувствовал ни малейшего удовлетворения. Я испытывал, стыд: как легко ей оказалось одурачить меня и спрятаться за таким непрочным барьером, как муж и собственный дом.

— А я везде ищу тебя! — крикнула рыжая, появляясь на пороге.

Я резко обернулся. О присутствии во Фри-Пойнте этой шлюхи я совсем забыл. Она, шатаясь, стояла в дверях. Волосы ее были распущены, лицо раскраснелось от виски и покрылось пятнами. Я с удивлением и неприязнью разглядывал женщину. Настроение у меня сразу испортилось. Я вскочил на ноги, полный решимости немедленно отделаться от нее.

— Сейчас я отвезу тебя домой. Едем.

Рыжая уставилась на меня.

— Что это с тобой? Ты сошел с ума? Я спать хочу. Иди к чертовой матери. Никуда я не поеду. Я устала. Ты же сам сказал, что хочешь, чтобы я осталась ночевать. Я не тронусь с места, — решительно проговорила она.

Теперь, когда я узнал от рыжей все, что мне было нужно, я не мог дождаться, когда она выкатится отсюда. Меня тошнило от одного ее вида. Она права, наверное, я действительно сошел с ума, если притащил в свой дом потаскушку.

— Я никуда не поеду, — упрямо проговорила она и сбросила с ног туфли.

— Не будь сукой. Я же сказал, что сделал ужасную глупость, что привез тебя домой! — выкрикнул я, охваченный злобой и беспокойством.

Рыжая оскалила зубы.

— Тебе следовало подумать об этом раньше. — Рот ее растянулся в зевоте, обнажив золотые протезы. — Я не хочу уезжать. И не смей трогать меня. Если ты только прикоснешься ко мне, я дам сдачи. Я не боюсь тебя.

Рыжая словно догадалась, что мне захотелось вцепиться ей в мягкое, жирное горло.

— Что с тобой происходит? — Проститутка подозрительно посмотрела на меня. — Ты уже раздумал развлекаться? Почему ты ни с того ни с сего разозлился?

Я в упор посмотрел на нее.

— У меня испортилось настроение, и мне не до развлечений, — медленно и отчетливо проговорил я. — Выбирай сама. Или ты спокойно согласишься, чтобы я отвез тебя домой, или я вышвырну тебя вон.

Мы долго смотрели друг на друга, потом она пожала плечами.

— Хорошо, — выдавила из себя рыжая и обругала меня грязными словами. — Дай мне что-нибудь выпить. И я уеду.

Я пошел на террасу за бутылкой виски. В глубине сада на деревянной скамейке сидел Джон Коулсон. Я стал наблюдать за ним, и словно на мой взгляд он вдруг обернулся. Я увидел его освещенное луной лицо. Джон смотрел на меня, и рот его был растянут улыбкой. Я налил в стакан виски, выпил и сказал молчаливому посетителю:

— Над чем ты смеешься? У тебя нет причины для веселья, хотя ты и полагаешь, что она есть. Не воображай, что следует смеяться надо мной, это ты смешон, потому что даже не знаешь, что ты самая натуральная немая клуша.

Я вошел в кабинет, остановился и огляделся по сторонам. Рыжей в комнате не было. Видно, виски помутило мой разум, потому что я, тупо уставившись в пространство, несколько минут спрашивал себя, привозил я сюда рыжую или нет. Может быть, этого вообще не было. В результате мучительного рассуждения я окончательно пришел к выводу, что не встречался с ней. Наверное, она приснилась мне. Я медленно, полный достоинства, прошел в прихожую и крикнул: