Рыдания усопших (сборник) - Людвиг Павельчик

Так, однажды, напрасно потратив целый день в библиотеке пльзенского Западнобогемского Университета в надежде отыскать кое-какие материалы о хронисте Венцеслаусе Хайеке, я, раздосадованный неудачей, отбыл в обратный путь. Поскольку возвращаться домой совсем без впечатлений мне не хотелось, я решил остановиться на ночь в одном из пансионов городка Стрибро, что расположен километрах в сорока к западу от Пльзена, насладиться вечерней прогулкой вдоль речки Мис, о сказочно-живописных берегах которой был наслышан, да полюбоваться Мостовой Башней постройки шестнадцатого века в свете заката.

Так я и поступил. В одном из гостиных дворов на окраине городка мне удалось без проблем получить небогатую, но довольно уютную комнатку, погода мне благоприятствовала, и я не стал откладывать свою прогулку, сейчас же испросив у хозяев пансиона план города. Такового у них, правда, не оказалось, но один из завсегдатаев хозяйского кабачка, мирно потягивавший у старой липы свое успевшее нагреться пиво, вызвался проводить меня до реки, а заодно показать и место, откуда открывается наиболее удачный вид на Мостовую Башню. Мне, признаться, не хотелось иметь в моей прогулке спутника, и я пожалел, что не попросил информации где-нибудь в другом месте, но мой отказ выглядел бы невежливо, и я постарался изобразить радость по поводу сделанного мне предложения.

Стрибро – очень небольшой городок, насчитывающий, пожалуй, не более восьми тысяч жителей, большей частью знакомых друг с другом. Потому прохожие, изредка попадавшиеся нам навстречу, уже издали узнавали моего спутника и сердечно приветствовали его, а порой и задерживали «на минутку», чтобы справиться о здоровье или рассказать очередную городскую сплетню. Меня эти остановки немного раздражали, и я не пытался скрыть этого, всем своим видом давая понять, что досадую. Карел – так звали моего провожатого – в угоду мне всякий раз стремился побыстрее закончить разговор и виновато улыбался, пожимая плечами: что, дескать, с них возьмешь?

Наконец я почувствовал запах воды, а вскоре услышал и шум реки Мис, несущей свои воды в Бероунку, которая, в свою очередь, впадает в более солидную Мольдау. Изобразив восторг, я попытался было отделаться от Карела, заявив, что теперь-то уж и сам сориентируюсь, но он проявил изрядную долю настойчивой доброты и великодушным жестом отверг мое предложение расстаться. Потерпев неудачу, я совсем сник и покорно побрел за не в меру доброжелательным чехом вдоль реки.

Карел и вправду отлично знал местность. Он сдержал свое обещание и вывел меня на лесную опушку, откуда открывался непередаваемый вид на Мостовую Башню, чей черный силуэт на фоне ставшего малиновым неба поражал своей величественностью.

Собираясь наслаждаться свежим воздухом и ночными картинками довольно долго, я достал из кармана газету, чтобы расстелить ее на земле и сесть без риска испачкать брюки. Однако же Карел, к моему удивлению, выразил явное неудовольствие моими действиями, сказав, что место это – нехорошее и, насмотревшись вдоволь на Мостовую Башню, лучше бы нам сразу уйти отсюда.

Почему же? переспросил я, ничего не имеющий против того, чтобы мой спутник оставил меня наконец-то одного. – Мне кажется, вряд ли найдется поблизости место, более подходящее для отдыха усталому туристу!

Нет-нет, прошу Вас… Карел казался расстроенным. – Я покажу Вам еще добрую сотню мест, которые приглянутся Вам не меньше этого, обещаю! Я человек одинокий и волен располагать своим временем как хочу, так что…

Решено! Я остаюсь, а Вы можете отправляться назад, и спасибо Вам большое за то, что проводили.

Я полез в карман и, вынув оттуда купюру в пять евро, протянул ее Карелу. Тот помялся немного, но все же взял бело-зеленый хрустящий листочек и сунул его куда-то в рукав.

Как хотите, но я бы на Вашем месте ушел отсюда.

Мало – помалу меня начинало одолевать любопытство. Как человек, охочий до всякого рода таинственных историй, я ощутил во рту привкус сказки и решил, что не отпущу аборигена без подробного рассказа о том, что же вызывает его опасения.

Ну, так просветите меня, Карел! Что ж такого в этом месте, что Вы так стремитесь покинуть его?

Тот вздохнул и, помолчав немного, ответил:

Оглянитесь назад. Ничего не видите у себя за спиной?

Я тут же подскочил, ожидая почему-то появления какого-то мерзкого или опасного животного, но ничего в сгущающейся тьме не увидел.

Вы разыгрываете меня, Карел?

Отнюдь. Вглядитесь повнимательней в лесную чащу! Ничего там не видите?

Только тут я заметил, что в одном месте, неподалеку, деревья растут не так густо, как обычно, и между ними что-то проглядывает. Присмотревшись, я понял, что это – останки дома, не то рассыпавшегося от старости, не то по какой-то причине разрушенного. Лишь несколько нижних бревен еще держались одно на одном, все остальные же были разбросаны вокруг, среди прочей трухи, густо поросшей могучей крапивой.

Тут, похоже, был дом?

Был. Но давно уж разрушен, как изволите видеть. Хочется надеяться, что то, из-за чего это сделали, не затаилось где-нибудь в этих развалинах.

При этих словах Карел вздрогнул всем телом и зашагал прочь с опушки, не реагируя на мои просьбы подождать. Я догнал его уже метров за двести от странных руин и, выразив удивление по поводу его бегства, спросил, в чем дело. Он долго молчал, затем сказал:

Я никогда не хожу туда. Никто не ходит. Всему этому много лет, но память – злая штука. Лучше будет, если мы просто оставим все как есть и не будем ворошить прошлое, чтобы не накликать беды… Но оттуда, черт возьми, Мостовую Башню и вправду видно лучше всего, и я лишь хотел быть любезным.

Послушайте, Карел, так нельзя. Вы распалили мое любопытство, а теперь отказываетесь удовлетворить его! Ведь речь, насколько я понимаю, идет просто о старой сказке…

Сказке?!

Расскажите!

Он снова замолчал, потом постепенно пошел на попятную:

Мои немецкий и русский не столь хороши, чтобы что-либо внятно рассказывать, а Ваши знания чешского, насколько я могу судить, и вовсе плачевны…

Рассказывайте медленно на всех ведомых Вам языках. Постараемся понять друг друга.

Карел вновь вздохнул и предложил присесть на скамейку в парке, к которому мы подошли за беседой. Там он вынул из кармана пачку сигарет и не спеша закурил. Из рассказанного им в ту ночь я постарался слепить нечто вразумительное, не искажая общей картины и не добавляя красок. Итак…

I

…Ночь не страшна. Она приносит спокойствие, прохладу и свежесть; пыль, поднятая колесами экипажей и лошадиными копытами, уляжется, крики баб и заполошных, не знающих отдыха ребятишек умолкнут, и воздух, напоенный запахами леса и разнотравья да нежной музыкой говорливой Мис, через приоткрытое окно проникнет в комнату. Жара майского дня уйдет, и приятный холодок заставит натянуть одеяло до подбородка. На белоснежную наволочку ляжет мягкий лунный луч, и пляшущие в нем резвые пылинки будут щекотать ноздри мальчика, вынуждая его смешно морщить нос и сонно улыбаться. Лунный луч так ярок, что в его свете видны даже голубые венки на висках и шее ребенка, а торчащее из-под одеяла худое, белое плечо с родинкой над ключицей наполнит ваше сердце необъяснимой жалостью к этому тонкому, прозрачному созданию. Если, конечно, у вас есть такое сердце.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});