Хранитель забытых тайн - Кристи Филипс

— Но какое это все имеет отношение к смерти Роджера Осборна?

— Осборн входил в состав английской делегации в Дувре. Когда Генриетта Анна вернулась в Париж, он был одним из нескольких английских придворных, которые сопровождали ее. Никто точно не знает зачем. Перед самой смертью Генриетта Анна вручила Осборну золотой перстень и доверила ему какую-то тайну.

— Какую тайну?

— Никто этого не знает. Но долгое время многие предполагали, что между событиями той ночи в Сент-Клод и его убийством в Лондоне два года спустя существует связь.

Было не совсем ясно, как дневник какой-то безвестной женщины-врача может помочь заглянуть в тайну, скрытую в глубине веков, но Клер по опыту знала, что внимательное изучение подобных документов способно раскрыть и не такую загадку. Она убедилась в этом в Венеции, когда в письмах Алессандры Россетти своему кузену они с Эндрю обнаружили закодированные сообщения. Клер охватило волнение: она почувствовала себя на пороге нового открытия. А тот факт, что дневник написан врачом и к тому же женщиной — если, конечно, Робби Макинтошу не изменила память, — представляет собой особый, дополнительный интерес. Женщина-врач для конца семнадцатого века — явление весьма необычное, хотя и не уникальное. Клер в свое время читала о женщинах, профессионально работавших в этой области: повивальных бабках, зубодерах, костоправах, фармацевтах, хирургах. Но женщина-врач, которая лечит любовницу самого короля? Тема весьма интересная и многообещающая. Вот если бы быть точно уверенным в том, что Робби Макинтош говорил правду… Как-то подозрительно он вел себя, что-то его очень нервировало.

— Вы не думаете, что Робби Макинтош вел себя очень странно? — спросила Клер, когда, пройдя через двор церкви Святого Иоанна, они вышли на Магдалин-стрит.

— Робби? Да нет, нисколько, а в чем дело?

— Мне показалось, что он чем-то озабочен. Даже расстроен.

— Еще бы не расстроен. Погиб его научный руководитель.

— Нет, мне показалось, что его волнует не только это. Как будто…

Эндрю пронзил Клер скептическим взглядом.

— Вы что, собираетесь теперь подозревать в убийстве каждого встречного?

— Нет, конечно. Но согласитесь все-таки, что вел он себя странно.

— Почему вы так думаете?

— Потому что видела. Я наблюдала за ним.

— Вы же раньше его никогда не видели.

— Ну и что из этого?

— А то, что вам не с чем сравнивать.

— Не вижу, в чем тут разница.

— А разница тут огромная. Как можно знать, что кто- то ведет себя странно, если не знаешь, как он ведет себя в обычной ситуации?

— Это вовсе не обязательно. Странное — всегда странное, само по себе, и это всякому сразу видно. По крайней мере, нормальным людям это сразу бросается в глаза.

— Вы на что намекаете?

— А на то, что не очень-то вы чуткий человек, если не замечаете таких тонкостей человеческого поведения!

— Вы нарочно хотите меня обидеть, или у вас это получилось без умысла?

— Никого я не собираюсь обидеть. Просто говорю, что вы не всегда…

— …замечаю тонкости человеческого поведения?

Он презрительно фыркнул и прошел в арку, на которой по латыни было написано: «BIBLIOTECA PEYPSIANA 1724», что, видимо, означало «Библиотека Пипса», а также год ее основания.

— Да, и, представьте себе, считаю это своим достоинством, — сварливо закончил он и, даже не пропустив ее вперед, потопал вверх по ступенькам.

— Да, конечно, я слышала о несчастье с доктором Гудменом. Очень жаль.

Нора Джилс, здешний библиотекарь, встала из-за стола и, цокая высокими каблучками по сияющему чистотой деревянному полу — единственный звук, нарушивший прозрачную тишину библиотеки, — подошла поприветствовать их. Ей где-то под тридцать, предки ее, видно, были выходцами из Африки, у нее превосходный английский выговор, так говорит верхушка британского общества. Она поразительно хороша собой: безупречная кожа цвета кофе со сливками, вокруг головы короткие, упругие кудряшки лоснящихся черных волос. Стройную фигурку обтягивает шелковая блузка делового покроя и длинная узкая юбка. Для библиотекарши она, пожалуй, даже слишком эффектна. Нет, поправила себя Клер, Нора Джилс просто эффектна, и точка. Такой бы стоять на эстраде ночного клуба и мурлыкать в микрофон джазовые импровизации, а не копаться в пыли уставленных старинными книгами полок.

— А вы давно видели доктора Гудмена? — спросил Эндрю.

Агрессивная красота этой библиотекарши, похоже, не произвела на него никакого впечатления. Ну что ж, может, эта способность ничего не замечать вокруг не такое уж плохое качество. Но странно, вопрос вроде простой, даже безобидный, отвечать она что-то не торопится.

— Да-a, — наконец раскрыла рот Нора, — в общем-то, на днях видела, а что?

Что это она все вертит красивое обручальное кольцо на пальчике с ухоженным ногтем? Впрочем, с чего ей нервничать, мало ли, просто кольцо ей немного жмет, вот и все. Перстень несколько тяжеловат, и бриллиант размером чуть ли не с «мини-купера». Бедняжка, посочувствовала ей Клер. Когда она возится с книгами на полках, этот ужасный перстень, должно быть, ей очень мешает. Да и вообще, как она таскает такую тяжесть?

— Доктора Гудмена интересовали материалы по скорописи в семнадцатом веке, и он заходил навести справки, — продолжила Нора.

Ее полные губки вишнево-алого цвета в теплом свете медного канделябра блестели очень соблазнительно.

Брови Эндрю взметнулись вверх.

— Вот как?

Клер была знакома эта его интонация: недоверие, хотя и неявное, когда нет возможности прямо назвать человека обманщиком. Но Нора Джилс, при чем здесь она? В чем это он вдруг ее заподозрил?

— Да, — ответила Нора, — Он писал об этом статью для какого-то журнала.

Теперь она держалась гораздо уверенней, словно ступила на свою территорию.

— Странное совпадение, — сказал Эндрю, — и мы здесь затем, чтобы разобраться с шифром, которым Пипс писал свой дневник. Надеюсь, вы нам поможете. Правда, доктор Донован здесь впервые. Так вот, нельзя ли…

— Конечно, — вежливо ответила Нора и предложила следовать за ней.

Они прошли в помещение, где фонды хранились в высоких дубовых книжных шкафах со стеклянными дверцами, специально сконструированных автором знаменитого дневника для того, чтобы держать в них свою обширную, состоящую из трех тысяч томов библиотеку. Книги здесь были расположены на полках довольно странным способом, по размеру: сначала самые маленькие, потом побольше, и так до самых больших.

Сам бывший питомец колледжа Магдалины, Сэмюэл Пипс завещал библиотеку своей альма-матер.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});