Вампиры замка Карди - Татьяна Умнова

— Могли бы дорогу сделать! — процедил он сквозь зубы, чудом выводя машину из грязи, в которой едва не забуксовали задние колеса, — Столько раз приходится ездить — вечно одна и та же история. А если дождь пойдет?

— Дорогу сделать? — усмехнулся тот, который слева, — Точно, и дорожный указатель поставить.

Ему, как и шоферу, наверное, очень хотелось поговорить — тяжело несколько часов ехать молча, но он все-таки не добавил больше ни слова. Промолчал, только еще раз хмыкнул.

Нет, не может быть, чтобы охранники подозревали о том, что маленький русский мальчик настолько хорошо знает немецкий язык, чтобы понимать их разговор — Митя, по крайней мере, повода так думать о себе не давал, произносил только те слова и выражения, которые были известны любому узнику лагеря, и все-таки они не обсуждали ничего, что могло бы послужить для мальчика какой-то информацией.

«Боятся! — вдруг понял Митя, — Не меня боятся, не приказ выполняют — они просто боятся говорить о том, что происходит! Даже между собой. Им страшно…»

Митя крепко сжал кулаки, чтобы не позволить ужасу захватить себя и выплеснуться наружу — он слишком хорошо знал, чем это оканчивается обычно. Он пытался думать, но мысли скакали в голове как шарики для пинг-понга, да и что он мог бы придумать? Как повлиять на свою судьбу? Разве хоть раз у него это получалось?

Но судьба? Может быть она смилостивится? Хоть единственный разик! Пусть машина застрянет в грязи! Пусть охранники вместе с шофером начнут ее вытаскивать! Пусть у Мити будет возможность сбежать!

Мотор натужно завыл, машина накренилась вправо так сильно, что едва не завалилась на бок. Митя навалился на охранника, сидящего справа, на него самого навалился тот, который слева, больно ударив его локтем в живот. Еще один отчаянный рывок и — мотор заглох!

Шофер витиевато выругался, ударил ладонями по рулю и полез из машины. Тот, который слева — отправился вслед за ним, а Митя попытался отодвинуться как можно дальше от того, который справа — тот ударился головой о боковое стекло и был жутко зол.

Машина, судя по всему, застряла прочно. Водитель и охранник даже не пытались ее вытаскивать, стояли в сторонке, тихо что-то обсуждая, и тот, который остался с Митей в машине не выдержал и опустил стекло, стал о чем-то спрашивать.

Ждать чего-то большего было бы очень неразумно. О нем забыли. Всего на несколько секунд, и сейчас — именно в этот короткий миг на него никто не смотрит! А он ведь уже подобрался к самой дверце!

Руки предательски дрожали, ноги были как ватные, сердце колотилось и кружилась голова, и почему-то никак не приходило то спокойствие и уверенность в собственных силах, которое, как считал Митя, приходит всегда в минуту высочайшей опасности. Упуская драгоценные мгновения, мальчик долго искал ручку на дверце, уже понимая, что ему не удастся быстро выбраться из машины, слишком сильно она накренилась, слишком мягким было сидение!

Осторожно он потянул за ручку и та ужасающе громко щелкнула, открывая замок.

Теперь медлить и осторожничать уже точно было нельзя.

Митя толкнул дверцу изо всех сил и одним движением вывалился на дорогу. Упал в грязь и тут же вскочил — в одно ужасное мгновение ему показалось, что ноги откажутся его слушать, и он не сможет подняться, но уже в следующее мгновение он мчался к лесу, согнувшись в три погибели и виляя, как заяц.

Деревья были так близко!

Он ничего не слышал кроме шума своего дыхания, ему казалось, что он бежит уже очень долго — целую вечность и безумная радость нахлынула на него от сознания того, что преследователи отстали, потеряли его, несмотря на то, что он топает, как слон, несмотря на то, что луна светит ярко, как фонарь.

Он даже не успел почувствовать разочарования, когда ему на голову опустился приклад автомата, он просто упал в темноту.

И луна вдруг погасла.

И наступила тишина.

…К боли невозможно привыкнуть, нельзя заставить себя не обращать на нее внимания и пытаться думать о чем-то еще, когда боль это единственное, что заполняет твое сознание. Наверное, есть такие герои, которые молчат под пытками, которые превозмогая боль, вещают что-то пламенное о победе великих идеалов глумящимся над ними врагам. О таких людях пишут книги — красивые, возвышенные истории, от которых слезы наворачиваются на глаза и восхищение переполняет сердце. Все ли они выдуманы? Должно быть, нет, но Митя давно уже забыл свои слезы и восхищение, давно уже перестал причислять к героям себя, наверное, знай он какую-нибудь хоть самую завалящую «военную тайну» он с радостью выдал бы ее только бы избавиться от страха и от боли… Впрочем, сейчас только от боли, потому что кроме боли не было ничего. Даже страха.

Митя очень сильно напугал своих охранников, потому что действительно едва не сбежал, и когда те его догнали, то не смогли сдержаться и избили мальчишку от души. Нет — они не потеряли разума, иначе, вероятно, забили бы его до смерти или уж точно покалечили бы. Им просто нужна была небольшая разрядка после пережитых волнений, поэтому Митя легко отделался и начал приходить в себя уже по дороге.

Он по прежнему полусидел между охранниками и голова его болталась из стороны в сторону, огромная, тяжелая как чугунный шар и такая непослушная, как будто чужая.

— Зря ты бил его по лицу, — откуда-то из гудящей бесконечности слышал Митя, — Они же хотят, чтобы дети выглядели красивыми.

— Через несколько дней все синяки пройдут, будет как новенький. Они увидят, что мальчишка не доходяга. И зубы все на месте.

…По настоящему Митя пришел в себя, когда его выволокли из машины на свежий воздух. Уже совсем рассвело, воздух был прозрачен и удивительно чист. После тяжелой духоты машины он казался густым и сладким, как колодезная вода, и таким же щемяще холодным. После первого же глубокого вдоха, отозвавшегося колющей болью под ребрами, Митя со стоном согнулся пополам и его вырвало. После чего стало гораздо лучше. Даже голова почти перестала кружиться.

Мальчик сорвал большой лист мать-и-мачехи, вытер бархатной стороной губы, поднял глаза, и — замер. Прямо перед ним, всего в нескольких шагах возвышалась каменная стена — именно каменная, а не кирпичная! — высотой в полтора человеческих роста, полу осыпавшаяся, поросшая мхом и кое-где травой, с тяжелыми дубовыми воротами, потемневшими от времени, но на вид достаточно крепкими.

Мите показалось, что верх стены не был защищен даже банальной колючей проволокой, и это открытие почему-то больше опечалило его, нежели обрадовало. Надо знать немцев — если они не позаботились о защите стен, значит даже немного не сомневаются, что никто не сможет совершить побег. А это значит либо то, что за стеной есть укрепление понадежнее, либо то, что у узников просто не будет времени или физической возможности продумать и осуществить побег.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});