Горький рай - Ева Мелоди

сесть на ближайший рейс.

- Я так не могу! Ну ты что… Я ведь… я жена. Что бы там ни было… Наверное, потребуется мое присутствие.

- Плевать на требуется. Ты про Данилу думай! - рявкает мама. - Ему прежде всего мать требуется.

Смотрю на нее шокированно, не понимая, что она имеет в виду. Что и я в опасности? Значит и она? Да что же такое происходит!

- Вы тоже с ней полетите? - говорит Ник глухим голосом.

***

У меня рейс через пять часов… Нет, уже четыре осталось… - лепечет мать. - Мне еще не все вещи подвезли… Я хотела и дочь успеть встретить, и самой собираться в дорогу надо было.

- Позвоните кому-нибудь. Пусть привезут вещи, срочно. Я возьму вам с Викой билеты на один самолет.

И мама не спорит, что удивительно. Хотя… мы все в шоке.

Ник взял на рейс через час, самый ближайший, до Берлина.

- Это безумие! Неужели опасность так велика, что мы должны лететь в другую страну? А потом полдня трястись на машине? Что за срочная необходимость? Ты можешь объяснить? - заваливаю его вопросами.

Странно, но мама меня не поддерживает в возмущениях. Она выглядит очень бледной, стоит рядом и молчит. Наконец до меня доходит - она в настоящем шоке.

Но сейчас мне важнее Ник. Как же сильно мне не хотелось оставлять его в Москве, а самой улетать. Было в этом что-то… совершенно неправильное.

- Я не хочу оставлять тебя здесь одного! - порывает меня, когда Ник провожает нас на посадку. - Ты же понимаешь, что с ума сойду. Я останусь… пожалуйста! Сдай чертовы билеты…

- Не усложняй, Вик. Правда. Делай как говорю. В Берлине мой человек вас встретит. Я полностью ему доверяю, довезет вас в полной сохранности.

Меня колотит, никак не могу понять - нахожусь в реальности или в одном из своих ночных кошмаров. Не понимаю, что происходит, но явно что-то страшное. Нет сил спорить с Ником, не могу противостоять ему. Он сейчас совершенно другой - резкий, сосредоточенный. Далекий…

И снова мысли возвращаются к Антону. Развод… тяжелый, изводящий. Я готовилась к битве, а теперь вдова. Видит бог, я не желала никогда такой участи Антону! Мне хотелось почему-то сейчас найти Веру. Обнять ее. Почему-то именно в этот момент я остро ощутила тоску по бывшей подруге.

- Ник… - спрашиваю на прощание. - Можешь позвонить и спросить как Вера?

- Только что отец написал сообщение, - вздыхает Ник. - Как сама думаешь? Ей плохо. Она разбита. Но ты сама у нее спросить сможешь. Ее я тоже отправлю ближайшим рейсом в Рим. Приютишь? Но если не хочешь жить с Верой в одной квартире, я могу снять ей жилье.

- Нет, что ты… У тебя огромная квартира… Я не против конечно. Мне так жаль. Господи, это ужасно. Это из-за нас? Наверняка… Ты сказал им что уходишь… Ты не можешь тут оставаться! - у меня начинается истерика.

- Я сделаю так чтобы родные были в безопасности, и прилечу.

- Обещаешь? Скоро?

- Очень скоро, любимая, - он притягивает меня в свои объятия, крепко и жадно целует. Руки стискивают мои предплечья до боли. Но я приветствую эту боль. Так чувствую себя живой. Так чувствую ЕГО. Своего любимого. Губы Ника такие горячие, его жизненная энергия придает мне сил. Но я все равно с трудом иду к самолету. Почему-то улетать от Ника кажется мне неправильным, противоестественным…

Эпилог

Поездка до Рима на машине, пусть даже комфортабельном джипе, измучила меня окончательно. Но все равно, тут скорее играли роль страхи и переживания. Я не могла есть. И спала какими-то урывками. Мама тоже выглядела ужасно усталой и подавленной.

Когда добрались до квартиры Ника, там уже была Вера, она прилетела прямым рейсом. Выглядела Дворецкая просто ужасно. Опухшие глаза, буквально заплывшее лицо, словно покусанное пчелами. Я не раздумывая бросилась к ней, обняла крепко, забыв обо всех разногласиях. Мы разрыдались.

- Дорогая, мне так жаль! - произношу спустя несколько минут, с трудом обретая возможность говорить. Комок в горле мешает. Вера всхлипывает, и мы снова ревем… Теперь уже совершенно неважно чьи мужем был Антон, когда погиб… Никто не заслужил такой смерти.

- Я тебе очень сочувствую, правда. - Но ты должна держаться… Пойдем, сядем, - уговариваю Веру.

Располагаемся в гостиной возле окна. Говорить трудно, горло жгут слезы и страх перед будущим, страх за Ника, который явно не ожидал такого развития событий, и сейчас в одиночку разруливает все что произошло. Стараюсь не думать о возможных развитиях событий… Но все равно, мне безумно страшно.

- Я начала новую жизнь, ты знаешь, - трудом произносит Вера. - Но все равно… все равно продолжала любить его. Каким бы козлом он не был, я… Черт, однолюбка я. Не смогла никак из сердца вытравить. Не исключала возможности, что когда-нибудь мы снова попробуем, когда он поймёт, что ты не та, что он гонялся годами за призраком.

- Мне очень жаль, что он этого не понял… - отвечаю с грустью.

- Он любил тебя. По-настоящему. Как умел, - горько добавляет Вера.

- Возможно. Я хлебнула от его странной одержимости сполна. Но зла ему не желала…

- А ты любила Ника…

- Я очень люблю твоего брата.

- И ты родила ему ребёнка.

- Ты уже видела Данилу?

Мельком, когда приехала нянька как раз его спать укладывала. Это был шок… Я сейчас не в том состоянии, чтобы общаться с племянником… но заметила, что сходство поразительное. Я думала… что у вас сын с Антоном. Но эти рыжие кудри, - сквозь слезы улыбается Вера.

- Прости, я зайду к сыну, скоро вернусь…

- Давай, а я пойду пока умоюсь холодной водой, потому что кажется, уже ничего не вижу и дышу с трудом…