Любовь под прикрытием - Маргарита Ардо

пораньше?

– Папочка, я не то что не пила, я даже сырков не ела! Думала и разговаривала. И вот что я скажу: а проверьте-ка на вшивость полномочного посла Αпши!

– Бориса Журабовича? – уточнил папа, но тон его мгновенно изменился, стал глухим и настороженным, мне даже представился кот, прижавший уши перед прыжком на голубя. – Обоснуй.

И я выложила ему, как бойскаут присягу:

– Специалист по вопросам поставок оружия; работал в Турции, когда… ну ты понял,имеет в Турции родственников, у которых может быть реальный интерес; имеет зуб на Рафа; работал в Узбекистане. Работает сейчас с тобой в Тегеране! Α ещё есть везде и постоянно общее совпадение – народные протесты!

– Ну, на Востоке это почти норма.

– Может, да, а, может, и нет! Проверь! Α еще нужно проверить господина психолога, с которым работала Наталья Гарсия-Гомес. Его фамилия, Раф? – Я включила телефон на громкую связь.

Тот наморщил лоб и выпалил:

– Я знаю только некоего Курносова, но не ручаюсь, что он тот же. Таша могла заменить специалиста. С Курносовым я встречался после смерти Таши, о нём мне рассказала её сестра Юлия. И телефон дала. Но Курносов под видом врачебной тайны ничего мне не рассказал. А потом вызвал полицию. Я был тогда немного не в себе…

Я переключилась на обычную связь, чтобы папа не слушал про заходы, а то начнёт ещё своё «бомж» или того хуже.

– Вот, пап, надо проверить, если получится, психолога, пациентом которого была Наташа четыре года назад. Как его найти, вам, разведчикам, виднее.

Наш разговор перебила мадам-прапорщик. Она вломилась в спальню и мгновенно набросилась на Ρафа, даром, что без дубинки:

– Что вы тут делаете, Ρафаэль Маркович?! Я вас должна по всему пансионату искать?!

Ρаф взглянул на неё с высокомерным достоинством испанского идальго и заявил:

– Есть хоть одна причина, чтобы я перед вами оправдывался? Полагаю, нет.

Женщина опешила, но не надолго:

– У меня чёткие инструкции! Ваше место в палате!

– Моё место рядом с моей женой, – отрезал Раф жёстко. – И я – не заключённый. Вы свободны.

Та замялась.

– Идите! – подчёркнуто громко, как генерал солдату, сказал Ρаф. – И без стука не входить.

И она послушалась. Трудно ей с нами – никак не удовлетворить желание повластвовать…

Зато по моей груди прокатилась волна счастья – кажется, наше с Рафом «прикрытие» становится нашей реальностью. Точнее, уже стало. Забыв про папу в телефоне, я коснулась пальцем моего «обручального» кольца и с любовью посмотрела на Рафа – он говорил это всерьёз! Я вспомнила про трубку, поднесла её к уху и услышала папин недовольный вздох:

– Всё-таки жена…

Нет бы порадоваться!

– Пап, я тебе еще перезвоню. Потом. Ты Апши проверь и психолога, – сказала я и отбила звонок от греха подальше.

Врач всё-таки забрал у меня Рафа, отчитал за самодеятельность и застращал нас обоих вероятными осложнениями после огнестрельных ранений – от некроза тканей до пневмонии и прочих ужасов. Рафу сделали дополнительное переливание крови, взяли повторно анализы. А потом Тимур Степанович предупредил: если Раф не выспится как следует, он прикуёт его к кровати наручником,ибо если что-то случится с непослушным пациентом, подполковник Соколов снесёт ему голову. А голова – штука полезная.

Пришлось и мне отдохнуть. Впрочем, после почти суток без сна и всего, что произошло, я прислонилась щекой к подушке, на которой до этого лежал Раф, обняла её обеими руками,и выключилась полностью, словно у киборга марки «Кнопка» кто-то отщёлкнул тумблер. Я проснулась от стука в дверь, когда лес за окном уже подёрнулся сумерками. А мне показалось, что прошёл всего час. Надо же!

Я вылезла из-под уютного одеяла и поплелась открывать. Одеяло манило обратно. На пороге стоял Андрей Степанович. Как всегда весёлый, усатый, здоровенный, в джинсах, свитере и в дурацкой шапке-ушанке.

– Курьера заказывали, барышня? – прогромыхал он.

– Зачем курьера? – сонно пробормотала я,тщетно пытаясь запустить мозг.

– Книжки. Рафаэля будить не стал, там бульдог в юбке на дверях стоит. Приказ доктора выполняет.

– Αга, заходите.

Андрей Степанович привёз не только необходимые книги, но еще и сумку с вещами Рафа. Хорошая у него мама – ничего не спросила, а всё поняла. Я её уже заочно люблю!

Кожа не прощает суток без сна после двадцати пяти, не говоря уже о нервах и переживаниях. Поэтому я довольно долго приводила себя в порядок, превращая из мятого домового в приличную женщину. Помянула добрыми словами персидских мастериц красоты, снабдивших меня кремами и лосьонами, розовой водой и косметикой. Однако, глядя на дорогие вещи в шкафу, больше подходящие для светских выходов, чем для полувоенного теремка в Подмосковье, я вспомнила о безупречном образе Таши и реальности, стоящей за ней. И сразу захотелось быть не идеальной.

Прав был древний Перикл, сказав, что «Мы любим красоту, состоящую в простоте». А любимый писатель моей мамы, Иван Ефремов, говорил еще о гармонии и целесообразности. Поэтому я надела джинсы, пастельно-лимонный свитер и… тапочки. Возможно, подсознательно я создавала контраст естественностью и почти домашним видом образу той, что была так несчастна в бриллиантах. Я от них, конечно, не откажусь, но точно не сейчас…

Я хочу быть счастливой! Я уже счастлива и буду ещё… В тапочках, как дома.

Потом я нашла те рубаяты, что были написаны в дневнике Таши, посидела над ними, но пока не обнаружила смысла шифра. Разве только номера страниц? Хм… Я вложила закладки и пошла к Рафу.

Мадам-прапорщица сидела на посту рядом и, пожалуй, у трёхголового Цербера перед вратами ада лицо было добрее. Οна раскрыла было рот, но не успела сказать гадость.

– Это вам, – поставила я перед ней бутылочку с розовой водой. – Из Ирана. Удивительно освежает кожу, даже при таких сложных условиях работы, как у вас. Спасибо, что бережёте нас с Рафаэлем! Мы это очень ценим.

И страшное лицо квадратной надзирательницы вдруг смягчилось улыбкой.

– Рафаэль Маркович ещё спит.

– Ничего, я тихонько, – ответила я, понимая, что ужасно хочу его видеть, пусть спящего, украдкой, но я так соскучилась!

– Хорошо, – кивнула подобревшая мадам.

Мне знаком такой тип людей, опасных на вид, а на самом деле больше всего страшащихся за собственную безопасность и покой. Был у меня однажды сотрудник, который к новичкам в офисе сначала садился на стол, задавал неловкие вопросы и вторгался в личное