Билет на солнце, или Сказка о потерянном времени - Диана Морьентес

— Клим, ты патриот своей школы? — поинтересовалась Наташа. Все-таки ей он никакую «инфу» о замыслах соперника не сливал. Впрочем, она и не спрашивала.

— Если не считать того, что я ее два раза сжечь пытался и один раз «заминировал»…

* * *

— Макс, я сменю имя!

Ну что ж, вздыхал Максим, у его девчонки снова навязчивая идея.

— Может, она ищет меня! — объясняла Наташа. — Может, она постарается найти меня через каких-нибудь знакомых в УВД, и если я по паспорту буду Эвелиной, она меня узнает!!!

— Зай, а зачем тебе это нужно? — мягко возражал мужчина. — Зачем? Ведь объективно, она тебе — посторонний человек, о существовании которого ты никогда в жизни не подозревала. Она тебя бросила, потому что ребенок был ей не нужен. Но тебя взяли в свою семью люди, которые нуждались в тебе; которые готовы были заботиться о тебе, дать тебе пишу и кров, воспитание и образование…

— Милый, я не открещиваюсь от своей семьи! И я уже большая девочка, мне не нужна мама. Но мне надо… увидеть эту женщину…

— Зачем?

— Ты не поймешь.

— Постарайся объяснить так, чтобы понял.

— Мне надо убедиться в том, что я реальна.

По глазам поняла, что причина, на его взгляд, несерьезна…

* * *

В тайне даже от мужа, Наташа ходила в ЗАГС, пытаясь узнать, кто был зарегистрирован ее первой матерью. Ведь, если ей успели дать имя, значит, где-то должны быть следы этого. В ЗАГСе признались, что этой информацией они могут поделиться только с официального разрешения приемной матери… Женщина за стойкой, узнав, зачем пришла эта девушка, сразу начала разговаривать сочувственным тоном и смотреть на нее с жалостью, словно усыновлённые — это такие ущербные дети. Это было неприятно, особенно такой чувствительной особе, как Наташа, но зато ей подсказали, что можно обратиться в суд и, если получится выиграть дело, обойтись без разрешения усыновителей. Говорят, в России уже были такие случаи, когда суд решал, что совершеннолетний человек имеет право знать правду о своих биологических родителях, даже вопреки желанию приемных.

В суд идти Наташа не хотела: это был бы позор для семьи, которая ее вырастила, а учитывая, что ее мать — заместитель Главы администрации города Сочи — так и вовсе непростительный поступок с ее стороны.

Она и не рассчитывала, что Евгения согласится написать разрешение. Просто решила попытать удачу. Всегда трудно было найти общий язык с этой женщиной, и непонятно, что двигало Наташей, что за надежда такая абсурдная? Максим сегодня наблюдал за их разборкой в его директорском кабинете клуба.

— Как ты вообще придумала обратиться ко мне с такой ужасной просьбой?! — возмущалась Евгения в своей манере. — Неблагодарная! Я столько сил вложила в твое воспитание, а ты мне нож в спину!

— Я просто хочу взглянуть на нее, — тихо объясняла Наташа, заранее зная реакцию собеседницы. — Мне это нужно.

— Зачем?! — Евгения быстро заводилась, она никогда не умела держать себя в руках. — У тебя мозгов нет?!

— Не хами! — вмешался Макс.

— А ты не лезь, тебя это не касается! — рявкнула женщина.

— Серьезно? — намекнул мужчина на что-то.

Евгения заметно стихла, потупив взор. Извиняться, естественно, не стала.

— Я просто не понимаю, как можно так наплевательски ко мне относиться?! — принялась она оправдываться тоном вечно правого человека.

— Почему наплевательски? — возразила Наташа усталым голосом. — Наоборот, ты единственная, кто может мне помочь сделать то, что мне так требуется.

— Да ты меня оскорбляешь этой просьбой! Я столько лет тебя растила, а ты плюешь на меня с высокой колокольни! Даже не хочешь объяснить, зачем тебе на нее «смотреть»!

— Я просто не знаю, как это объяснить…

— Вот! Даже сама не знаешь!

Это был долгий и тяжелый разговор. Они делали паузы, чувствуя, что сейчас просто вцепятся друг другу в волосы. Наташе уже не столько нужно было это пресловутое разрешение, сколько просто хотелось, чтобы ее ПОНЯЛИ. Она действительно не хочет никаких отношений с биологическими родителями, и у Евгении нет причин ревновать. Но та не верит, все равно психует, а когда психует, то начинает кидаться необоснованными обвинениями и даже оскорблениями… Евгения картинно хваталась за сердце, которое вот прямо сейчас испытает приступ от этой неугомонной девчонки, а Наташу еще со школьных лет дико раздражало это некачественное актерское исполнение.

— Ты переигрываешь! — надменно бросила она матери, и та чуть не закричала на дочку матом.

— Так, всё, заткнитесь обе! — встал Максим между ними.

Они обе послушались, скрестив на груди руки, насупившись и отвернувшись друг от дружки. Максим обратился сначала к Наташе:

— Она не даст тебе разрешение. Это всё.

Потом повернулся к Евгении, которая, стиснув зубы, демонстративно протирала край глаза. Мужчина подошел к ней ближе, обнял тещу одной рукой и привлек к себе.

— Я тоже не понимаю, зачем ей так нужно «просто увидеть» кого-то. Но давай признаем, что ни ты, ни я не были усыновленными. Мы и не сможем понять, что она чувствует. Так же, как здоровый не поймет ВИЧ-инфицированного, или тот, кто легко забеременел, не поймет бесплодного. Так говорят сами пострадавшие. Мы можем только поверить ей на слово, ей же видней. Возможно, ей действительно это необходимо, даже если она и не может выразить причины словами.

— Я считаю, что разыскивать эту женщину — значит проявить неуважение ко мне! — непримиримо заявила Женя. И повернувшись к Наташе, уже значительно спокойней сказала: — Любимой мамой я для тебя не стала. Подругами мы тоже никогда не были. Так кто тогда я? Где мое место в твоей жизни?

— Я отвечу тебе на этот вопрос после того, как найду свою мать, — терпеливо пообещала Наталья. — Так что, возможно, никогда.

* * *

— Максим Викторович, у Вас все в порядке? — спросила бухгалтер, подав директору «Эго» стопку документов на подпись.

— Да. А почему Вы думаете, что нет?

— У Вас вид грустный, — пояснила женщина.

— У моей жены сложный период в жизни, — отпустив компьютерную мышку и устало откинувшись в кресле, поделился Макс. — И так получилось, что я располагаю информацией, которая может ей помочь. Но, во-первых, я обещал другому человеку держать эту информацию в тайне. А во-вторых, я не знаю, как отреагирует жена, когда выяснится, что у меня была еще одна тайна от нее, тем более такого масштаба. У нас малейшее мое разоблачение очень болезненно проходит, — протер переносицу и вздохнул. — И вдобавок к этому дочка, кажется, от меня что-то плохое скрывает.

— Так Вы же живете в полнейшей гармонии, — улыбнулась Анна. — Вы загадочный мужчина, и у Вас такая же загадочная семья. На счет тайн — не знаю, это личное дело каждого, но я бы сделала то, что может помочь моей половинке. Любовь — это святое… А с дочкой у Вас образцово-показательные отношения, поделится еще, не переживайте! Вас огорчает то, что она старается не причинять Вам лишних переживаний? — и фыркнула иронично. — Я благодарна небу была бы, если бы моя дочь берегла мои нервы!

— Что, она опять что-то натворила? — с участием поинтересовался директор.

— Да… — махнула Анна рукой. — Опять… Я Вас наверно уже достала своими жалобами на нее. Вы же знаете, что такое переходный возраст!

— Не хотите пожаловаться мне еще раз за ужином прямо сейчас?

* * *

Как здорово, наверное, ничего не бояться! Шагать вперед, разрушая стереотипы, нарушать ожидаемую перспективу; как водоворот, затягивать за собой восхищенные взгляды… Максим во все глаза наблюдал за Натальей: он и то нервничает, а она — нет. Она доверху наполнена уверенностью в своей силе, и эта уверенность, хлынув через край, заполняет всех, кто оказывается рядом.

Утром моросил дождь, и Наташа заявила, что такая погода больше подходит, создавая их «финалке» зловещий антураж. Сейчас, к вечеру, погода наладилась, но было немного прохладно, середина декабря все-таки, и оставалось ощущение беззащитности. Толпа на площади между двумя зданиями, Сочинским Госуниверситетом и Администрацией города, пока выглядела жиденькой — молодежь разбредалась кто куда по соседним прогулочным улицам или по ларькам за пивом. В стороне под соснами уже стояли небольшие очереди в мобильные биотуалеты. Милицейское оцепление тщательно проверяло всех, кто входил в пределы металлического ограждения: со стеклянными бутылками, пусть там хоть минералка, сюда нельзя. Мероприятие еще не началось, и по деревянной сцене с тканевым шатром-крышей, собранной на ступеньках Университета, пока бегали только настройщики, но на всю площадь уже включили громкую заводную музыку. Школьников во всей толпе, конечно, было большинство, но были и студенты, и совсем взрослые люди. Зимой развлекательных мероприятий не хватает, и Баттл для многих был способом встряхнуть впавшие в спячку тела, а для кого-то и посетовать, «какая нынче ужасная молодежь, и что за безвкусную музыку они слушают».