Древний Восток - Наталья Александрова

Царь и подданные у хеттов

Новохеттская монархия, типичная абсолютная монархия Ближнего Востока, дает хорошую возможность понять, что же на самом деле кроется за расхожим выражением «восточная деспотия». Вопреки ожиданиям современного читателя, она оказывается принципиально не схожа с представлением о самодовлеющем государстве, где царь априорно прав, а повиновение ему является безусловным тотальным долгом. Царь Хатти — абсолютный правитель в том смысле, что его деятельность не может быть обжалована ни в какой земной инстанции, а его компетенция никаких конкретных ограничений со стороны какой бы то ни было формальной нормы не получает. Однако в отличие от позднейших теоретиков персидской и эллинистических империй никто здесь не считает, что «все, что идет от царя, должно почитаться справедливым».

Царь — это высший исполнитель нормы, но никоим образом не ее источник. Поэтому хеттский подданный (независимо от ранга) может не соглашаться с царем, осуждать его решение, предлагать поправки к нему или высказывать к нему претензии. Это считается естественным и не ставит такого подданного в антагонистическое положение по отношению к царю и возглавляемому им режиму, не делает его «отщепенцем». Такие эпизоды включаются даже в царские анналы. Так, Мурсили II сообщает, как военачальники отговорили его от похода, затеянного им в неподходящее для военных действий время; к Тудхалии IV, как мы только что видели, подданные обращаются с претензией по поводу его недостаточного внимания к судебным делам, и он исправляет положение, не усматривая ничего странного в том, что подданые указывают ему, что делать.

В подлинной, той же эллинистической деспотии царь стоит выше любой этической оценки. Царь не должен пребывать «в страхе перед людскими законами и укорами, а ему подобает стать для людей законом и мерилом справедливого», как передает этот принцип Плутарх. У хеттов, напротив, царей постоянно и нормативно оценивают, и сами цари считают нужным оправдывать свои действия перед лицом подданных, доказывая, что они соответствуют принципам обычной морали. Обширное самооправдание узурпатора Хаттусили III было рассчитано именно на условия этической, хотя и не политической подотчетности царя подданным; характерно, что хеттские цари пространно разъясняют народу те или иные предпринятые им реформы, рационально оправдывая их интересами всего общества.

Самый яркий показатель связан с возможностью настоящего бескомпромиссно мятежного выступления против царя. В истинной деспотии такое выступление заведомо стоит за пределами любой нормы. Напротив, в государстве Хатти есть четкое представление о «плохих царях», прямое ниспровержение которых вполне оправдано. Разумеется, речь идет о чрезвычайной ситуации, которая не может быть заранее формально прописана и для разрешения которой не существует регулярных механизмов, но само ее возникновение вполне предусмотрено. Поэтому хеттские цари Телепину и Хаттусили III официально оправдывают свою узурпацию трона тем, что свергнутые ими предшественники собирались несправедливо и безвинно их погубить. Это считалось достаточным основанием для мятежа — иными словами, речь идет фактически о концепции необходимой самообороны против царя при определенных условиях!

Еще красноречивее признание Указа Телепину: «Какой царь будет делать зло своим братьям и сестрам, тот отвечает своей царской головой. Тогда созовите совет, пусть он своей головой искупит зло. Тайно же его пусть не убивают!». Этот пример — уникальный; в Новохеттский период этот закон не действовал и был бы даже и немыслим, но сам Указ по-прежнему старательно копировался в царских архивах, иными словами, если не данный конкретный закон, то общий подход к царским прерогативам, выраженный в нем, вполне отвечал новохеттским представлениям.

Итак, мы имеем дело с особой моделью монархии, при которой, с одной стороны, царь наделяется властью, не ограниченной никакими заранее определенными, предусмотренными по формальным признакам границами. Но тот факт, что сами эти пределы есть, признается всеми, их только нельзя формально и заранее определить (сравните с таким же современном понятием о преступном приказе командира!). При этом царская власть считается вторичной, функциональной, оправданной тем, что она необходима самим людям, образующим управляемую им страну; нормы общежития, носителями которых является все общество, рассматриваются как стоящие над ним; относительно этой нормы царь подлежит сознательной и санкционированной культурой оценке подданных и может оказаться преступен, а в этом случае оправданны действия против него (обличение, низвержение). Царь и сам признает высший авторитет этой нормы и стремится доказать обществу свой высокий рейтинг в заданной им системе координат и обосновать или оправдать свои действия перед подданными. Для подобной власти есть точная и последовательная аналогия: это власть главнокомандующего на войне, но это никоим образом не власть «деспота». Военачальник также наделен неограниченными полномочиями, но и он, и его подчиненные твердо знают, что сей порядок установлен нерушимо исключительно ради самих подчиненных и их суть — не армия для командующего, а он для армии. Именно такая модель монархии действовала в древности по всему Ближнему Востоку.

Малая Азия в I тысячелетии до н. э

Фригийцы и Фригийское царство

Балканские племена, именовавшие себя фригийцами (мигдоны, аскании, берекинты), переселились в Малую Азию в середине XIII в. до н. э. В середине XII в. до н. э. еще одно балканское племя причерноморских бригов переправилось в Малую Азию и частью вытеснило, частью ассимилировало фригийцев первой волны. Новая общность сохранила название «фригийцев», которые создали раннее царство, а около 1120 г. до н. э. окончательно разрушили злосчастный Илион (гибель «Трои VIIб2») и захватили еле-еле воспрявшую Троаду; в конце XII–XI в. до н. э. это царство, по-видимому, покрывало нагорную полосу от Дарданелл до бассейна озера Туз. К концу IX в. до н. э. Фригия, вероятно, подчинила своему влиянию восточное побережье Эгейского моря, а в первой половине — середине VIII в. до н. э. достигла наивысшего расцвета, завоевав сопредельные земли юга (Лидия) и востока (плато Конья и бассейн Галиса, заселенные предками каппадокийцев). В итоге фригийским царям покорилась практически вся Малая Азия до гор Тавра (кроме южного побережья и Понта).

Согласно позднему преданию, основателем этого великодержавия был некий Гордий (ок. 750 г. до н. э., в действительности это имя, как и имя «Мидас», носило несколько фригийских царей) — выходец из крестьян, который сумел овладеть «всей Азией» и опрометчиво завязать знаменитый «гордиев узел»; тот, кто сумел бы его развязать, мог стать новым покорителем Азии (как известно, в 334 г. до н. э. узел разрубил Александр Македонский, действительно покоривший после этого всю известную грекам Азию).

При сыне Гордия Мидасе I (ок. 725–696 гг. до н. э.) Фригия переживает наивысший расцвет; этот царь так славился своим богатством, что по другой греческой легенде одно его прикосновение превращало в золото любой предмет. Около 717 г. до н. э. Мидас подчинил княжества Тавра и Киликии и вступил из-за них в войну с Ассирией, заключив против нее союз с Урарту; однако вследствие внезапно начавшегося вторжения кочевников — ираноязычных киммерийцев с северо-востока и фракийцев-треров с запада — уже в 713 г. до н. э. Фригия, отброшенная на исходные рубежи, была принуждена к миру с Ассирией. С этого момента начинается закат Фригии. Мидас II (ок. 685?—675 гг. до н. э.) еще пытался лавировать между Ассирией, ее непокорными вассалами, Урарту и продолжавшими свои набеги киммерийцами. Но в 675 г. до н. э. войска фригийцев были окончательно разгромлены союзными силами киммерийцев и Урарту. Фригийская держава утратила большую часть владений, а ее остатки до середины VII в. до н. э. страдали от нападений киммерийцев, а в конце того же века подчинились Лидии.

В воспоминаниях древних греков Фригия навсегда осталась первой известной им «великой», «всеазиатской» державой, а фригийская религия с ее культами Аттиса и Великой Матери Кибелы оказывала сильнейшее воздействие на античную культуру вплоть до римских времен.

Лидийское царство

Корни лидийской государственности восходят, по-видимому, к началу XII в. до н. э… Лидия была создана вскоре после эгейско-балканских нашествий начала этого столетия двумя группами населения: хеттскими колонистами и местным лувийским племенем меонов. Лидийский язык ближе к хеттскому, чем к лувийскому. Лидийское царство со столицей в Сардах охватывало долину реки Герм. Богатство Лидии опиралось на плодородные долины золотоносных рек Западной Малой Азии.