Пепел богов. Трилогия - Сергей Вацлавович Малицкий

образом наткнувшегося на него лекаря, затем произнес, все еще пытаясь разобрать лицо Харавы: — Правда, что, если меня не убьют, случится Пагуба?

— Она случится в любом случае, — ответил Харава. — Раньше или позже, но случится. И вины в этом твоей нет и не будет. Тут вообще ничьей вины нет. Но начало Пагубы зависит от тебя. Ты можешь отодвинуть ее на несколько лет, но не больше. Хотя я и в этом сомневаюсь. Слишком уж разжирел Текан. Успокоился. Он ведь для Пустоты словно поросенок в хлеву — выходит хозяйка, щупает и говорит: пора резать. Так вот он уже толстый. И в самом деле, пора резать. А ты… ты как болячка на теле этой свиньи. Сам же знаешь, больное животное надо резать срочно… Пока не сдохло. Так что годом раньше, годом позже…

— А если я спрячусь? — Лук постарался успокоить дыхание. — Если я забьюсь в глухой угол? Уйду в Гиблые земли? Или в Холодные пески? Сменю имя, спрячу глаза, уберу шрам?

— Надолго ли? — прищурился Харава.

— А если я убью этих ловчих Пустоты? — прошептал Лук.

— Вряд ли, — усомнился Харава. — Хотя было бы интересно взглянуть. Но если убьешь трех слуг Пустоты, этих или не этих — неважно, Пагуба начнется все равно. И это мы проходили. Давно уже, правда. Трех достаточно. Даже если четвертый или пятый все-таки прикончат тебя. Хозяйка решит, что поросенок кусается, — все равно под нож.

— Так что же мне делать? — воскликнул Лук. — Сдаться одному их этих, чтобы спасти Текан?

— Тихо, — прошептал Харава. — Если бы ты был Курантом, ты бы услышал сейчас стук копыт. Но можешь уже не прятаться, этот всадник нас не разглядит. Так вот, слушай, что я тебе скажу. Текан ты не спасешь. От Пустоты не спасешь. А близких потеряешь в любом случае. Если они в руках твоих врагов, им не будет нужды оставлять им жизнь. Я уж не говорю о том, что сдаваться не следует никогда. Но это ты поймешь со временем.

— Если бы оно еще у меня было! — рванул клок травы Лук.

— Тсс! — поднял палец Харава.

Из-за орешника выехал человек в одежде хиланского стражника. Покачиваясь в седле, он проследовал за ловчим Пустоты. Если бы он оказался рядом с ним, то показался бы карликом, верхом на дворняжке, рядом с крепким воином.

— Кто это? — спросил Лук.

— Один очень неплохой малый, — проговорил Харава. — Его зовут Тарп. Ищет лекаря для своего повелителя. Ну и тебя разыскивает тоже. Потому и идет по следам Ваппиджи. Правильно делает. Но путь ему предстоит ой какой длинный!

— Какая она была? — спросил Лук.

— Кто? — не понял Харава.

— Моя мать! — прошептал Лук.

— Понимаешь, — Харава почесал нос, — с той стороны, с которой принимаются роды, они все в общем-то одинаковые…

На тракте с утра царила суета, дважды мелькали дозоры, путники выглядели перепуганными. Объяснением этому могло быть то, что путники увидели еще вчера, когда выехали на дорогу после недолгого завтрака. Телега с бочками стояла в траве, лошадь испуганно храпела, а селянин свешивался с облучка как тряпка.

— Сердце не выдержало, — с ходу определил Харава и тут же свернул с дороги. Да, остерегаться стоило не только Ваппиджи, но и кутерьмы, которую он мог вызвать. Лекарь рассчитывал двигаться по луговине вблизи тракта, но с утра на нем показались отряды стражников, и Харава счел за лучшее вовсе уйти на дальние проселки между малолюдными деревнями. Но и дальние проселки тоже словно сами собой укладывались на запад. Ни тот ни другой из спутников не обмолвились, куда они правят лошадей. Разговор об этом как будто только предстоял. На лбу Лука была повязка, содержимое для которой Харава долго толок в маленькой ступке, в склянке на боку бултыхался состав, который должен был на время изменить цвет его глаз.

— Нет, — объяснил Луку лекарь, — я не пользуюсь таким составом, но он сделает твои глаза темнее. Зачернит их. Пощиплет немного и пройдет. Красавицы пользуются таким средством, чтобы окрутить неуступчивого женишка. Надеюсь, ты никого не собираешься окручивать? Зато станешь похожим на подлинного выходца из Туварсы, глаза должны быть под цвет волос. Но на многое не надейся, через месяц привычный цвет вернется, но затемнять второй раз их можно будет только через год.

— А как это делаешь ты? — спросил Лук.

— Когда-то для меня это было сродни вдохнуть-выдохнуть, — с горечью прошептал Харава, но тут же рассмеялся и добавил: — У тебя тоже может получиться. Но начать нужно с малого. Сделай так, чтобы не был виден твой мизинец на левой руке. Сможешь — значит, доберешься и до лица. Да будь осторожен, если станешь пыхтеть и краснеть, мизинец, может быть, и исчезнет, зато ты сам превратишься в ярмарочного шута, которого уж никто незамеченным не оставит. Никакие заклинания не нужны. Ты все должен делать усилием воли, но вместе с тем легко. Открою тебе маленький секрет — все дело в желании. В настоящем желании! Захоти по-настоящему, и все получится. Знаешь, это легко определить по женщине. Ты можешь изнывать от похоти, можешь покупать ее внимание подарками и деньгами, но по-настоящему она станет твоей, если ты и захочешь ее по-настоящему. Понимаешь?

— Нет, — признался Лук.

— Ну что с тобой делать? — скривил губы Харава. — Поймешь еще, всему свое время. Но слишком не затягивай с этим, если настанет Пагуба, девчонки станут на вес золота. Мало их останется. И вот еще, не жди результата сразу, нужны годы. Конечно, если твоя мать не была колдуньей.

— Она была дочерью урая, — напомнил Хараве Лук и тут же задал еще один вопрос: — Ты знал моего отца?

— Она меня с ним не знакомила, — вдруг стиснул зубы Харава и подал коня вперед, после чего оглянулся и отчего-то весело добавил: — Может быть, решила не разменивать гордое имя рода Харти на неизвестно какое?

— А если я выживу? — Лук помолчал. Потом продолжил: — Если вдруг я уйду от этих ловчих Пустоты? Если я спрячусь, уеду, исчезну? Пусть даже я убью этого великана и еще кого-то, но Пагуба все-таки начнется? Она продлится, пока не расправится со мной? От нее можно спрятаться? Я слышал, что многие находили убежище в оплотах, особенно если успевали запасти еду и воду, но ни один иша не спасся. Где бы он ни находился, к нему приходил слуга Пустоты и сносил ему голову!

— Ты ведь не иша? — поинтересовался Харава. — Да и вряд ли когда-нибудь им станешь. Ише не спрятаться: когда он присягает Пустоте, он словно отдает