Подари мне пламя. Чернильная мышь (СИ) - Дана Арнаутова

Рубашка, новый корсет, придавший фигуре непривычно соблазнительные формы, панталоны и тончайшие шелковые чулки, которых Маред точно не покупала. Чулки горничная при ней вытащила из коробки магазина, и Маред только зубы стиснула, решив не начинать день в выяснения отношений с лэрдом. Хватит, вчера уже выяснили… Шелестящий ворох синего шелка лег на плечи, скользнул дальше, обтекая ее от шеи до щиколоток. Горничные Монтроза свое дело знали безупречно. Пока одна застегнула дюжину маленьких стеклянных пуговок на лифе и длинных манжетах, плотно облегающих руку до локтя, вторая расправила складки на юбке, красиво ее уложив, и поставила перед Маред начищенные до блеска туфельки.

— Тьена изволит присесть?

Первая горничная подхватила расческу, вторая уже суетилась с щипцами для завивки над крошечной жаровней.

Маред сунула ноги в туфли и покорно присела на стул, расправив юбку, и девушки принялись колдовать над ее головой, сначала молча, а потом, перестав опасаться ее неодобрения, все чаще перебрасываясь словечком.

— Ах, какие у тьены волосы, — восхищенно произнесла та, что была постарше, крупная девица с простым круглым лицом и тоже весьма недурной косой.

— Одно удовольствие укладывать, — поддакнула другая, рыжая и веснушчатая. — Тьена хочет франкские косы или что-нибудь другое?

— Что угодно, — смущенно буркнула Маред. — Только заколите плотнее, чтобы не рассыпалось.

— О, греческий узел! — оживилась горничная. — Тьена будет великолепна!

Пока Маред в отчаянии думала, что сейчас ее причешут, как на бал, девицы взялись за дело. Запахло горячими щипцами, вокруг ее головы летали проворные руки, расчесывая, завивая и укладывая.

— Готово! Посмотрите, тьена…

Маред встала, подошла к зеркалу, вглядываясь в идеальную поверхность стекла, где отражалась… не она. Девушка в зеркале была моложе нее на несколько лет и вызывающе красива. Еще в магазине синее платье преобразило Чернильную Мышь почти до неузнаваемости, сейчас же преображение завершилось. Мягкий пышный узел на затылке открыл шею, сделав ее трогательно горделивой, несколько коротких завитых прядок подчеркнули овал лица, привлекая внимание к губам, на уровне которых как раз оказались кончики. В просветы темно-синего же кружева, закрывающего грудь и шею, виднелась смуглая кожа, и Маред, как во сне, потянулась за серебряным платком, так и висящим на раме зеркала. Тот поблескивал в лучах падающего сквозь легкие шторы солнца, и прикоснуться было… Нет, не противно, но…

Проклятый Корсар настаивал именно на нем! Узел, несмотря на неловкость Маред, получился с первого раза: перед глазами, как наяву, стояли пальцы Монтроза, медленно и красиво завязывающие на нем платок. Серебряный атлас лился родниковой водой… Не мешало даже то, что сейчас она смотрела в зеркало, повторяя движения в другом направлении: все, что вчера делал лэрд, отпечаталось в памяти намертво. А еще его запах, голос, тепло мучительно близкого тела и наглые прикосновения…

Маред зло передернула плечами, сбрасывая очарование. Это была не она. Это была женщина, способная хотеть, чтобы лэрд Монтроз вчера завершил начатое. Женщина, способная спать с ним ради карьеры и даже получать от этого удовольствие. Женщина, вполне способная разбить кому-нибудь сердце… Оставалось надеяться, что и в «Корсаре» эта женщина сможет работать успешнее, чем Маред, замирающая при мысли о таком окружении, как и положено Мыши в обществе хищников. Только бы не забыть, что она не настоящая, что это лишь маска для защиты.

А Монтроза дома не оказалось! Спустившись в столовую в шелесте шелка и благоухании духов, тоже принесенных горничной, Маред оказалась в обществе Эвелин, с улыбкой поставившей перед ней воздушный омлет с маслинами, свежей зеленью и, судя по запаху, сыром. И кофе! Божественно сваренный кофе… Маред сглотнула слюну, взяла вилку и нож.

— У вас еще двадцать минут, тье Уинни. Потом я отвезу вас в Лунден.

— А… его светлость?

— Его срочно вызвали ночью. Знаете, поверенные иногда похожи на докторов: сохранение тайны и готовность помочь в любое время. Мы поедем в экипаже.

Доедая тающий во рту омлет, хрустящие тосты с медом и джемом и запивая их кофе, Маред блаженствовала. Теперь она вряд ли увидит Монтроза до вечера. А если и встретит его, то в конторе, где лэрд не позволит себе ничего лишнего. Как мало, оказывается, нужно для счастья! Еще бы избавиться от воспоминаний, как вела себя вчера.

В экипаже Эвелин почти все время молчала, и этом Маред тоже была рада. В голове крутились мысли о том, как она едва не попросила Монтроза, чтобы тот продолжал. А потом сама — сама! — у двери потянулась к нему за поцелуем. Да что же это за сумасшествие такое?! Не может ведь лэрд быть прав, утверждая, что в разврате нет ничего постыдного. Не может — и все тут. Но почему тогда это так приятно?

Все, хватит… Маред повернулась к открытому окну легкой двухместной кареты, чтобы ветерок овевал загоревшиеся уши и щеки. Глупо врать себе самой, в этом лэрд, увы, прав. Ей нравится то, что он с ней делает. Не все, конечно, но то, что каждый раз вызывает стыд, потом все равно переходит в горячее и сладкое томление, которое хочется утолить, как жажду. Наверное, она все-таки порочна. Придется просто жить с этим знанием. Но как быть с Монтрозом? Вчера он настойчиво утверждал, что не думает о Маред, как о продажной женщине. И был довольно убедителен… Только вот лэрду выгодно это говорить, чтобы приручить ее, доказать, что нет ничего плохого в удовлетворении желаний, приучить к себе и своим потребностям… Или невыгодно? Он ведь сам дал понять еще при первой встрече, что продажная любовь, как у той танцовщицы, ему не слишком интересна. Так зачем ему развращать Маред, если она как раз привлекла его неиспорченностью? Или нет?

Маред вздохнула, поняв, что окончательно запуталась. Лунден, по которому они ехали в потоке таких же спешащих экипажей и мобилеров, окутывал запахом и шумом большого города, деловито подгонял опаздывающих. Вот и центр… Квартал почти возле Парламента, респектабельный и заоблачно дорогой. Когда до здания конторы остался всего квартал, Маред встрепенулась, но Эвелин уже и сама велела кучеру свернуть к тротуару.

— Успехов, тье Уинни.

— Благодарю, — дрогнувшим голосом отозвалась Маред, выбираясь из безопасности экипажа.

Сумочка с расческой, платком и прочими мелочами, фониль… Ничего не забыла, кажется. И время до девяти еще есть. Маред глубоко вздохнула, глядя вслед отъезжающему экипажу.

Вот если бы лэрд Монтроз пригласил ее на работу сам, без унизительных договоров, — не было бы сейчас во всем мире человека счастливее нее. Так можно сколько угодно утешать себя, что вполне могла бы попасть сюда честно — теперь уже не проверишь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});