Чрезвычайный и полномочный - Артем Тихомиров

Громадная туша монстра содрогнулась. Откинувшись назад от боли, монстр едва не сбросил Талиесина, которому казалось в тот момент, что попал он в огромную взбесившуюся центрифугу. Фамильная шпага Эпралионов сломалась, герой вскрикнул, изо всех сил цепляясь за волосы чудовища.

Краем глаза он видел бегающих внизу дружинников. Меньше всего они походили на закаленных в боях профессионалов – скорее на психов, спасающихся от пожара в дурдоме.

Грендель, уже полминуты как мертвый, наконец решил поддаться силе земного тяготения.

Чувствуя, что снова падает и на этот раз вряд ли выдержит подобное потрясение, Талиесин завопил, точно раненый канюк. А потом, как водится, наступила тьма. Виконт был уверен, что это не он за компанию с чудовищем свалился на землю, а сама земля решила прихлопнуть его своей массой.

«Ну, наконец-то. Если уж помирать, то быстро, – подумал посол Тиндарии. – Надоела вся эта канитель!»

Глава 9

– Ты больше не наш вождь, ты – проклятая контра!

С этими словами Хрясю Большестрашному дали пинка и отправили в полет, закончившийся в большой луже, где грязь наполовину смешалась со свиным навозом.

Проехавшись по ней физиономией, Хрясь остановился и поднял голову. Большая свинья лежала в углу двора и смотрела на него приветливо.

Бывший вождь Водохлебов зарычал, но рык этот вышел больным, жалким и невнушительным. Ответом был громкий издевательский смех позади. Мучимый похмельем и осознанием полного провала, Хрясь обернулся и сел.

– В чем дело, парни? – прохрипел неудачливый автор заговора.

Он пытался вспомнить, что случилось в самом ближайшем прошлом, и бросал на это все свои интеллектуальные силы.

– Королева… Товарищ Офигильда приказала передать тебе, что больше в твоих услугах не нуждается, – сказала тощий высокий воин с плохими зубами. Хрясь знал его, еще когда тот ходил пешком не только под стол, но и под стул, а теперь нате – стоит и ухмыляется, как палач. – Ты не оправдал нашего доверия. Предал Корпус Стражей Диккарийской Революции, и потому мы тебя изгоняем. Вдобавок ты низложен, и твое место главы клана занимаю отныне я, Охпрыщ Гнойный. Ясно?

Большестрашный мотнул головой. Все казалось страшным сном.

– Короче, радуйся, что мы не пустили тебе кровь, как того требует закон Революции! – суровейше фанатичным голосом добавил Охпрыщ, поигрывая большим ножом. – Убирайся. Если попадешься нам снова, кишки выпустим!

Водохлебы смотрели на своего вчерашнего вожака с презрением, словно он был грязной помойной крысой. Да и той бы досталось больше уважения.

Хрясь замер с открытым ртом.

– Пошли, парни. Дел много. – Охпрыщ Гнойный повернулся и вразвалочку зашагал ко входу во дворец.

Там стояла кучка революционных воителей и похохатывала над Хрясем. К этой кучке присоединились Водохлебы. Хохот стал раза в три громче.

Медленно, попытки с четвертой, Большестрашный поднялся на ноги. Он помнил, чтобы было вчера – много кровопускания, много выпивки, потом – провал… Затем обрывочные образы. Кажется, Лже-Офигильда проводила военный совет, пока он, Хрясь, спал под столом в тронном зале. А может, это был глюк. Но если совет был по-настоящему, почему не разбудили? Уроды!

И вот теперь его будят и за ноги выволакивают на улицу, где низвергают в грязь и навоз!..

Проклятая старуха расправилась с ним. С тем, кто вытащил ее из многолетнего забвения и сделал…

Хрясь пошатнулся, с трудом устояв.

– Ладно, – прошевелил он резиновыми губами. – Я отомщу тебе, грязная тварь…

Оглядев себя, экс-вождь понял, что это определение сейчас относится в большей степени к нему, и надулся. Воины у входа во дворец заливались хохотом и отпускали уничтожающие комментарии, давая Хрясю ощутить, каково это, оказаться на самом дне, быть изгоем, которого каждый может прихлопнуть от нечего делать.

Очевидно, распоряжаться оставленной ему великодушно жизнью экс-вожаку было недолго.

– Отомщу, – пробормотал Хрясь, вышагивая зигзагообразным маршрутом в сторону ворот. – Отомщу, отомщу…

Это он повторял всю дорогу, пока выходил наружу, пока волочился мимо бурных революционных событий, пока огибал по кругу периметр дворцовой зоны и проникал в секретный лаз в прочной ограде. Точнее, это был подкоп, когда-то изготовленный тырящими провизию слугами. Сейчас он очень даже пригодился.

– Отомщу, – повторил Большестрашный, опускаясь на карачки и начиная свой путь по довольно узкой для его зада норе.

Никто «лазутчика» не видел. Рыгус-Крок бурлил, как всякий революционный город, а в этом месте, на галерке, на отшибе, заросшем сорняками сверх всяких пределов, не было ни одной живой души.

Хрясь мог хоть песни горланить и не привлек бы ничьего внимания.

Протискиваясь через узкий лаз, Хрясь подумал, что с некоторых пор он пополнел. Иначе почему так трудно? Пот градом тек со спины и лба низложенного вождя, но оскорбленный и униженный злодей не думал останавливаться. Одежда его, и так пребывающая в плачевном состоянии, вскоре превратилась в сущие лохмотья.

Наплевать, подумал мститель, появляясь с другой стороны ограды. Насажав на себя репья и став похожим на экзотическое разумное растение, Хрясь пополз на четвереньках к ближайшей из дворцовых построек. Ею оказался небольшой сарай для хозяйственных инструментов. С дырой в задней стенке. Видимо, отсюда тоже тырили инвентарь. Что ж, тем лучше. Есть где затаиться до нужного часа, отдохнуть и, вооружившись (свое оружие Хрясь то ли потерял, то ли его экспроприировали Водохлебы-предатели), отправиться на свершение Страшной Мести.

Забравшись в темную прохладу сарая, Большестрашный удовлетворенно вздохнул.

Его жизнь определенно кончилась, но он еще способен кое-кому задать жару.

И он задаст. Дайте время. Никто безнаказанно не кидает величайшего из чморлингов.

Где верный Стучак – неизвестно. Возможно, он тоже предал его.

Свернувшись калачиком в углу, Хрясь сладко причмокнул и погрузился в похмельный сон.

Лже-Офигильда бушевала так, словно задалась целью переплюнуть по ярости и шуму девятибалльный шторм.

Стены комнаты, по которой она металась, дрожали, словно по ним били тараном. Не понимая, откуда в ее настоящем теле столько вдруг оказалось энергии, колдунья крушила все, что попадалось ей под руку. Плевать она хотела на дубовую мебель – та превращалась в щепки. Плевать на оружие, висящее на стенах – оно превращалось в мятую жесть.

Причина же для столь эксцентричного поведения Дрянеллы была весомая.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});