Синяя трава - Пётр Кантропов

Дамы, конечно, обрадовались вводу в строй канализационной трубы, но хотелось им большего.

– Галия, я вот вчера спросила у Льва почему нам ткацкий станок не делают, а он сказал, что Хоменко запретил. Ты не знаешь, почему так?

– Считает, что без ткани пока обойдёмся. Есть более срочные дела.

– Так холодно уже становится, а меха очень мало. Даже если мы всех лисиц перебьем, шкур не хватит на одежду.

– А вот насчёт лисиц я хотела бы поговорить… Бабы, слушать сюда! Прекращайте лис изничтожать! Без них наш урожай мыши сожрут. И это в лучшем случае. В худшем мы можем получить инфекцию вроде холеры. Так что у помойки и вообще вокруг базы крысятничать не нужно. Хотите охотиться – уходите за ручей! А вот зайцы и кроты нам на огороде не нужны. Их можно бить без ограничения. Остальных хищников тоже можно уничтожать – куры, тьфу, –сплюнула Галия. – Утки целее будут.

– Ну, вот, совсем некуда бедной девушке податься. Как трудно жить! Новый сезон начинается, а у меня ни одной новой вещи. Проблема была общей, так что женщины дружно и горестно завздыхали.

Иностранки, кроме китайской переводчицы и жителей бывших советских созных республик, всё ещё не могли полноценно почесать языки в общей беседе, но слушали внимательно. Предстоящая зима пугала, а наступившая осень была ничуть не теплее той зимы, к которой привыкли у себя дома. Рита вдруг вспомнила о предсказанных морозах с пиком в районе от тридцати до пятидесяти и непроизвольно поёжилась. Без меха придётся сидеть в бараке всё время, и одежда из конопли не спасёт. Однако, конопляная роба могла бы защитить от порчи хорошую одежду.

– Чего страдаете? – вмешалась Марьяна. – Решили же вчера, что прядильщица десять клубков сдаёт и один из них получает обратно на личные нужды. Остальным пряжу выдадут централизованно по мере возможности.

– То есть как только я десять сделала, то один оставляю себе, а девять отдаю? – на всякий случай решила уточнить Ольга, которая как раз и пряла, причём, едва ли не больше всех.

– Нет, милая. Специально для самых хитрых поясняю – отдаёшь все десять, а приёмщик вернёт назад лишь один клубок, причём выберет самый худший на его взгляд.

На минутку общий гвалд умолк – дамы пытались переварить занятный нюанс. Наконец, не выдержала стюардесса Дарья:

– Да как же так? Я вот в основном по кухне занята, но и прясть сколько-то успеваю. А получается пока плохо – медленно и вообще, нить неровная. Хорошо если два клубка из десяти приличными получатся. Что же я, никогда хорошую нить для себя оставить не смогу?

– Не сможешь. Зато сможешь поменяться с кем нибудь, если сторгуешься. И за кухню тоже что-то получишь.

– А что получу за кухню? – заинтересованно отреагировала женщина.

– Да откуда же мне знать? Ещё неизвестно сколько той пряжи будет. Всё сырьё мы переработать, похоже, не сумеем, если только не сменим прялки на что-то более производительное. Пока что вся пряжа идёт на верёвки. Ещё нужно сети на рыбу сделать. В общем, пока никто не знает как поработаем.

– Ладно, это понятно, – вновь зашевелилась Ольга. – У меня, например, пряжи выйдет достаточно много и получу я её сразу. Но ведь мы сейчас только мужские растения обрабатываем, а у них волокно грубое. Мне же хочется поработать с женским волокном.

– Да уж понятно, что всем вам хочется пряжу на одежду получить, но пока нужнее крепкие верёвки. Если сильно разозлитесь – идите к Хоменко. Сумеете его убедить.

– повезло. Дальше он нужное решение своим авторитетом продавит.

Спорить с Николаем Семёновичем никто как-то не кинулся – дамы побаивались сурового бизнесмена. Даже та самая стюардесса, на которую он положил глаз.

* * *

Наконец-то бараки были достроены, и теперь уже все поселенцы заняли места, на которых и рассчитывали перезимовать. Многие за это время успели разбиться по парам и планировали дальнейшую жизнь в семье, а некоторые по-прежнему оставались по одному.

Эрих поговорил с Алёной, и только после этого она стала рассматривать его как потенциального жениха. Однако оба решили, что съезжаться им пока что совершенно необязательно, и время покажет, как сложится дальнейшая жизнь молодых. Потом Алена разругалась с родителями, что они сватали её, не поставив в известность саму дочь. Одним из аргументов Алёны в споре с родителями было то, что Саша же тоже не замужем. В результате скандала пришли к компромиссу. Сошлись на том, что Алёна проходит в девушках еще один год.

Все десять нивхов поселились в середине десятого барака. Саша, потеряв мать, все время крутилась возле Алёны. После смерти Галины, она практически стала членом семьи у нивхов, поэтому тоже поселилась рядом с ними.

В восьмой, медицинский барак, въехали Олег Константинов с Ириной Ахмадулиной. Причем, въехали не только как медики, но и как пара. Галия Муратова привела с собой в восьмой барак Чженьнина, а Антонина пока заселилась одна. Таким образом, вместо предполагаемых восьми взрослых людей – четыре врача плюс их супруги – проживало здесь пока только пятеро.

Эрих объявил, в конце концов, что ему всё равно, где жить, но рядом с Маттиасом и Норбертом. Искалеченный Петр Алтуфьев оставался в шестом бараке, туда же заселился и Ицхак Путтер.

– Тебя вообще не было в лагере, когда достроили шестой барак! – предъявила претензию Линг.

– Ну, я его караулить должен был что ли?

– Должен – не должен, а проворонил. Так что мы, будем съезжаться или нет?

– Ну, а ты сама-то хочешь?

– Ага, так спрашиваешь, что якобы тебе это значит не очень-то и надо? – всё больше заводилась переводчица.

– Так я и сразу не утверждал, что мне это надо, – защищался Ицхак. Такого оскорбления девушка не снесла:

– Ну, тебе не надо, значит, и мне не надо.

– Ну, не надо так и не надо, – механик пожал плечами, да так и остался стоять в непонятках.

Линг все еще оставалась в третьем бараке с того момента, как всех туда заселили, заклиненная между своими оставшимися двумя китайскими спутниками и русской семьей. Она все это время думала, поселится с Путтером или нет. Обстановка в племени оставалась более ли менее стабильной, и панический страх перед далеким будущим притупился, а вместе с ним и рвение как можно скорее завести семью и родить ребенка. Намечающаяся тяга к другому сводило желание жить с Путтером на «нет», несмотря на преимущества, столь отчетливо рисовавшиеся в самом начале жизни на новой планете. Признаться в чувствах к Осипову она решалась разве что сама себе, и вот сейчас нужно было определяться с жильем, а она была одна.

– Линг, ты переезжаешь к Путтеру? – спросил Вужоу.