Холодные песни - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич

за пределами школы; дворовая шпана пыталась отобрать у мальчика карманные деньги, и тогда появился худой человек в пальто с некрасивым шрамом на виске, он прогнал хулиганов и проводил его до дома. Голубоглазый мальчик был благодарен «защитнику», но… мужчина со шрамом испугал его.

Вадик зажмурился. Даже если и так… Он ведь перевелся в другую…

Он представил одинокие фигуры на улицах города, длинные тени под окнами опекаемых, обращенные в прошлое глаза, тонкие ловкие руки, которые ищут справедливости – нет, мести; он задохнулся этими образами, подумал: «Не стану ли я таким?»

– Не будет с вас толку, – сказал мужчина с молочным глазом, а потом посмотрел на Вадика. – Спасибо, что позвал меня. Своей болью, страхом. Мне это было нужно.

Шима неуклюже встал, шатнулся в сторону и попытался перекинуть через ограду ногу, но в нее вцепился Косарев и потянул Шиму на себя. Они упали на металлический настил.

Мужчина прищурился здоровым глазом, сунул левую руку в карман, достал широкую стамеску и побежал.

Загадка с подвохом.

Кто остался на трубе?

Ззолет

Ззолет.

С этого слова все и началось.

Началось как безобидная игра. Забава, которая скрашивает работу журналиста-фрилансера. Заметил надпись – сфотографировал. Делов-то. Все равно шлялся по городу и щелкал здания.

Журналист… тут я, конечно, перегнул. Так – копирайтер, пишущий заметки и новости для информационного портала. Здесь памятник снесли, там ресторан открыли. А вы уже были в этом музее? Сводили детишек на выставку кошек? Короче, что подвернется, главное – никаких интервью, не люблю лезть к людям с дурацкими вопросами. Такой вот недожурналист.

Чтобы вечно не ломать голову, о чем писать, придумал цикл «Улицы города». Админ сайта (он же владелец и автор) одобрил – и закрутилось. Начал я со своего района. Выбирал улицу и шел от истока к устью, фотографировал фасады, памятные доски с мраморными и бронзовыми ликами, панорамы. Потом рыл информацию и варганил небольшой отчет: довоенное название улицы, щепотка истории, именитые мертвецы. Отбирал и обрабатывал снимки, архивировал и кидал админу на почту. Деньги капали на карточку. Копейки. Утешал себя, что это временно – подвернется что-нибудь получше, надо только подождать. Короче, плыл по течению.

А потом увидел слово, раз, другой, третий, и придумал игру. Щелкал надпись «Ззолет» и сбрасывал в одноименную папку.

Ззолет… что это?

Какое-то время слово просто попадалось на глаза. Выведенное кистью, маркером или аэрозольным баллончиком. Красное, синее, зеленое, черное, белое. На стенах, заборах, тротуарах. Я спрашивал себя, что значит этот титр на раскадровке города, строил предположения. Кличка подростка, который метит территорию? Транскрибированное название фирмы, товара? Дешевая реклама, на которую подрядили школьников?

Ззолет.

Слово липло к сетчатке (и объективу камеры), таяло, забывалось, потом в очередном дворике или переулке снова бросалось в глаза, накапливалось, оседало на зрительное дно и ненадолго терялось в обыденной мути. Что за ним крылось? Чипсы? Кроссовки? Таблетки от простуды?

Заинтригованный, я спросил об этом у сетевого поисковика.

Пролистал заметку об осквернении сатанистами недостроенного храма, но там «Ззолет» упоминался лишь в одном комментарии: «Ззолетом этим весь город исписан, менты на жопе сидят, никого не ловят, а вы тут со своими пентаграммами».

Нашел противовирусное средство «Zolet», на латинице и с одной «z».

Наткнулся на новость о хулиганстве. Двух подростков поймали за росписью железнодорожных вагонов на пригородной станции. «Повреждение лакокрасочного покрытия», «срок до шести лет», бла-бла-бла, жара в комментариях. «Педофилы по улицам гуляют с условным сроком, а за разукрашку – шестерик? Стены важнее педиков!» Я включил поиск по слову «Ззолет»: «А это не Ззолет попался? Тогда ему руки надо отрубить, весь город изгадил! Так и хочется приписать к его художествам: Ззолет – гандон!»

По всему выходило, что это не марка товара – что за товар, которого нет в Интернете? – а чье-то погоняло. Ох и настырный паренек!

Автографов становилось все больше, так казалось. Город как будто подхватил ветрянку с шестибуквенной сыпью.

Ззолет.

Через какое-то время я поймал себя на мысли, что произношу это слово исключительно как имя. И представляю отнюдь не мозглявого подростка, а большую темную фигуру.

Надписи теперь попадались не только на стенах и тротуарах. Я видел их на оконных отливах, на водосточных трубах, на ржавых авто, прилипших к асфальту спущенными шинами. В глубине парка, на площадке для скейтеров и самокатчиков я запечатлел несколько «Ззолетов»: на рампе и на бетонном заборе, который графферы превратили в свой холст.

Когда в папке «Ззолет» накопилось пять десятков фотографий, я уже заметно удалился от района, в котором снимал квартиру. Забрался в исторический центр города.

Фотографировал на «мыльницу с хорошим зумом» – так окрестил мою старенькую «Сони» один спившийся редактор оппозиционной газеты, в которую я пытался устроиться, уволившись из проектной фирмы. Редакция пропахла табачным дымом – на столах чадили жестянки с окурками, стены в несколько слоев покрывали плакаты и календари, а сотрудники словно вылезли из советского фильма. Что-то в этом было аутентичное – идеальное место для начала журналистской карьеры, сказал я себе. Редактор обещал устроить в газете переворот и набрать новых сотрудников, меня в том числе, но перевернулся сам: долго не отвечал на мои сообщения, потом отписался кратко: «в монастыре» (что это значит, я выяснять не стал). Были и другие неудачи, много чего было – и вот я бесплатно щелкаю «мыльницей с хорошим зумом» загадочные подписи на подъездных дверях, на мостовых опорах, на цистернах поливальных машин, что заправлялись у реки.

В конце концов плюнул на цикл «Улицы города» и стал охотиться, искать следы мистического Ззолета. Только этим и занимался. Уходил рано утром, наспех позавтракав яичницей и чаем, и возвращался затемно. Обедал в городе – если вспоминал про обед. Меня мучил другой голод. Который я не мог утолить, но который наполнял меня радостной пустотой. Рыская по дворам и промзонам, я был почти счастлив. Почти. Счастлив. Почти. Не. Одинок. Но когда приходила ночь, мое одиночество обнажалось до такой анатомической глубины, что я видел сочащиеся кровью мышцы и треснувшие полые кости.

Ночью меня не покидало чувство, что меня одурачили. Вот только – кто? Каким образом?

Это напоминало вопросы из памятки для начинающих журналистов «Как писать новости»: «Чтобы написать новость, надо ответить на следующие вопросы: „Кто?“, „Что?“, „Когда?“, „Где?“, „Почему?“, „Как?“».

Я мог ответить лишь на вопросы «Что?» и «Где?».

«Ззолет».

«По всему городу».

Я грезил журналистским расследованием, но не знал, с чего начать. Снова попытать счастье в Интернете? В городском архиве? Дать объявление?