История третья. Так не бывает - Женя Сергеева

— Борь, — внезапно мне вспомнился фрагмент разговора, еще там, когда мы лежали, утомленные, насытившиеся и ленивые, как котики на солнышке. — А как бы ты хотел назвать своих детей?

Борис с недоумением на лице и вопросом в глазах обернулся ко мне.

— Ну, Глеб бы хотел Марком или Кристиной, в зависимости от пола, Тим — Ладой или Семеном, Саша — Надей или Михаилом. А ты?

— А как хочешь назвать детей ты? — Вернул мне вопрос блондин, присаживаясь на подлокотник кресла.

— Никогда не думала над этим вопросом, — пожала плечами.

— Ты беременна? — Внезапно спросил Борис, с подозрением глядя на меня.

— Не знаю. Но мы не предохранялись, и с учетом того, что сперму в меня вы заливали чуть ли не литрами… — Я с улыбкой увернулась от шутливого подзатыльника Бориса и все-таки поднялась с кресла. А ведь и правда — все может быть… Так что прогулка и тортик…

— Борь, а давай зайдем куда-нибудь за тортом?

— Ты же сладкое так себе… Типа не любишь. — Борис все более и более выглядел подозрительным.

— Захотелось. И не смотри на меня так, сам же знаешь, с первой минуты ни у кого ни вкусы не меняются, ни истерики не начинаются, ни токсикоз не мучает.

Мой весьма познавательный монолог прервал звонок на месседжер. Абонент “Змей”.

— Я бы сказала, что вы хорошо выглядите, но, боюсь, ложь будет очевидной. — С некоторым недоумением и тревогой разглядывала три потрепанных лица с той стороны камеры.

— Да так, пришлось вступиться за честь и пробудить в некоторых совесть. — Потер фиолетово-желтый фингал Саша.

Борис отчетливо хмыкнул, но по глазам поняла — не скажет. Знает все, но делиться даже и не собирается.

Борис же смотрел на недовольство в глазах любимой женщины и понимал, что лучше вырвет сам себе язык, чем расскажет то, что они четверо решили держать в строжайшем секрете.

Это Тим утром обнаружил камеру в ее комнате и долго казнил себя, что не удосужился поискать ее накануне.

Хитро замаскированная в тяжелой портьере, даже его привычному взгляду попалась не сразу.

Глеб взбеленился до пены изо рта и только присутствие Лены и общее нежелание ставить ее в неловкое положение, связывало всем четверым руки.

Уезжая, Борис искренне надеялся, что ребята как следует объяснят пятерым засранцам, что не всегда можно лезть в чужую личную жизнь. Тем более в данном случае установка камеры не имела никакого смысла, кроме удовлетворения личного любопытства.

Тим связался с ним сразу по приезду, шепелявя разбитой губой с восторгом поделился самыми эпическими моментами мордобоя, в которых не раз фигурировали костыли Красавчика.

Если бы не Лена, Борис и сам бы с удовольствием навалял козлам.

Я решила не настаивать. Радость снова видеть своих мужчин перевесила обиду на нежелание делиться подробностями. Тем более должны же быть у них свои, мужские, дела. Главное — живы и целы, ну, относительно.

***

— Ты уверена? — Услышав вопрос практически без изменений в десятый, или около того, раз, молча закатила глаза. Всем своим видом показывая, насколько меня им уже успели утомить.

— Более чем. Еще раз повторяю. Мы с Борисом ждем ребенка

— А кого? — Саша высунулся вперед, а потом смутился, и отодвинулся назад вместе со стулом, издав ножками последнего неприятный, шкрябающий, звук. — Ах, да… На таком сроке..

Тут уже не выдержал Борис:

— Для “на таком сроке” существуют неинвазивные тесты. Если судить по ним, мальчик.

— А что с именем, еще не думали? — Вдруг осторожно спросил Тим. Вот хитрец, ничего никому не сказал, а ведь именно он, прилетев неделю назад на несколько дней, привез образцы, якобы для клиники.

Некоторое удивление вопросом сменилось в глазах остальных, что смотрели в камеру, осознанием. И только глаза Глеба загорелись и потухли, сделав безразличный вид, он отвел взгляд, но я успела заметить и тоску, и безнадежное отчаяние и, кажется, даже смирение.

— Уже даже решили. — Усмехнулась я, почувствовав руку на плече и ободряющее пожатие, которое оказалось так вовремя, впрочем, как и все, что делал Борис.

— И как? — Две пары глаз с безраздельным вниманием смотрели на нас с блондином.

— Марком. Мы решили назвать сына Марком.

Глеб вздрогнул всем телом. Шоколадные омуты смотрели с неверием и надеждой.

Не выдерживая эмоционального напряжения, мои глаза застлали слезы, еще не готовые скатиться. Я кивнула в ответ на произнесенное одними губами “Правда?”. И улыбнулась, закусив губу, на такое же беззвучное “Спасибо”.

Саша и Тим, не скрывая некоторой зависти, похлопали по плечам совершенно растерявшего свое напускное безразличие Глеба.

Мы смотрели сквозь камеру и сквозь пролегающие километры друг на друга с осознанием того, что жизнь легче не станет, даже когда мы все будем вместе. Ребенок. Его придется прятать. И еще вопрос: кого ставить в графе “отец”? Пока мы с Борисом не пришли к однозначному мнению. Я настаивала на биологическом отце, Борис, естественно, на своих имени и фамилии. Но еще придется учитывать мнение отца, не так ли?

Забегая наперед, мы многого тогда не знали. Ни о нашем то ли светлом, то ли темном ангеле, что дал возможность Глебу иметь детей и чей человек запер в нашу совместную встречу Сашу, Тима и Бориса в их комнатах, давай Глебу “фору”.

Этот несколько безумный ученый еще не раз появится в нашей жизни, проникая в нашу жизнь под всевозможными предлогами.

Пусть и не будет требовать многого: брать раз в полгода обычные анализы в “своей” лаборатории с формулировкой “Вам все равно их сдавать, так какая разница где?” и доступ к данным по развитию ребенка.

Но даже эти требования вносили элементы напряженного ожидания, нервозности и страха в нашу и без того неспокойную жизнь.

И малыша мы все-таки запишем на Глеба.

Но это будет потом. Через долгих полтора года.

Эпилог

Пять лет спустя

Насыщенный ароматами воздух растворялся в легких, оставляя на