Двуглавый российский орел на Балканах. 1683–1914 - Владилен Николаевич Виноградов

освобождение крестьян от барщины и наделение их землей за выкуп.

Экономический подъем на феодальной основе не мог быть ни слишком длительным, ни очень масштабным. Земля обрабатывалась примитивным крестьянским инвентарем и, при всем своем плодородии, давала скудные урожаи. Уже в 1840-е годы освоение новых площадей под запашку прекратилось за отсутствием таковых, в 1860-е крестьянство билось уже в тисках малоземелья.

Деревня продолжала жить в узком мирке натурального хозяйства. Не мог похвастаться особым прогрессом и город. Дороги пребывали в запущенном состоянии. Банков не существовало, кредитная система отсутствовала, на рынке имели хождение 70 видов монет, о введении в княжествах своих денег Высокая Порта не желала и слышать. В 1842 году Стамбул и Петербург сместили с валашского престола А. Д. Стурдзу за его излишнюю самостоятельность. Его сменил Георге Бибеску. Вместо прежних похвал в адрес Органических регламентов теперь сыпались проклятия. Осененный ими феодальный строй вступил в полосу кризиса. Возмущение вызывали такие привилегии бояр, как освобождение от налогов и право учреждать предприятия, не платя за патент. Утопичной оказалась надежда на проведение буржуазных по характеру реформ руками феодалов – крупных бояр. Засуха 1847 года обострила народные бедствия до предела. А на пороге стоял грозный 1848 год.

* * *

В Сербии Уайт-холл бросил открытый вызов Зимнему дворцу, учредив в 1837 году, ко всеобщему изумлению, консульство в Белграде явно в пику России, которая таким учреждением еще не обзавелась и вела сношения с сербами через консульство в Оршове на австрийской территории. Дотошные исследователи подсчитали, что за первую треть XIX века обитаемую сербами территорию посетили десять англичан, из них шестеро путешествовали по Дунаю и лишь полюбовались живописными берегами. Официальный мотив открытия – необходимость защиты интересов подданных британской короны – звучал фальшиво по причине отсутствия таковых. Как и торговли. Назначенному на должность полковнику Д. Ходжесу вменялось в обязанность заниматься делами «скорее политического, нежели коммерческого свойства». И, главное, внимательно следить за российским стремлением «увеличить политическое влияние своего правительства, будь то в Сербии или в окружающих районах»[490]. Еще откровеннее объяснялся Г. Д. Пальмерстон в письме к послу в Вене сэру Ф. Лему: Сербия должна служить барьером на пути российского продвижения на Балканы и в дальнейшем превратиться в рынок для британских товаров.

Ходжес сразу же столкнулся с трудностями: в Сербии, докладывал он, «все влиятельные лица питают сильнейшую склонность к России». Эти чувства разделяют церковнослужители и молодые офицеры. Надо было найти какую-то точку опоры для осуществления поставленной задачи. Консул сделал ставку на князя Милоша Обреновича, и не ошибся, – тот легко пошел на тесный контакт с британцем. Милош тяготился российской опекой и стремился противопоставить Петербургу другую силу. В Северной столице, в свою очередь, разочаровались в Милоше. Его стремление управлять страной, не отягощая себя законами и необходимостью советоваться с кем-либо, вызывало протесты со стороны поднимавшейся торговой и сельской буржуазии. Оппозиция самовластному князю росла, охватив и многих его соратников по восстанию 1815 года. В Зимнем дворце коварному Милошу не доверяли и сознавали, что в Сербии назрела пора проведения определенных реформ. Отсюда – крен в сторону уставобранителей, в то время как либеральная Англия опиралась на своего рода патриархального деспота.

Во время первой же встречи с Ходжесом князь выразил пожелание отдаться под покровительство «Англии и ее друзей» с целью защиты от «агрессивных» поползновений России. Возникла ситуация, о которой видные английские историки пишут с чувством неловкости: «В Сербии Британия поддерживала автократический режим, а Россия – разновидность конституционализма»[491]. Ретивость Ходжеса вызывала недоумение в среде британских дипломатов. Посол в Вене Ф. Лем предостерегал Пальмерстона: «Полковник Ходжес представляется мне слишком деятельным политиком. Вам лучше призвать его к спокойствию». Лондону следует действовать через Вену, укреплять ее позиции в княжестве в противовес российским. На большее Англия не способна[492].

Но Пам шел напролом. С его санкции Ходжес отправился в Стамбул – побуждать Порту к умеренным уступкам. В 1838 году последовало принятие устава, прозванного в Сербии турецким, предусматривавшим защиту прав человека и собственности, отменявшим кулук (барщину). Совет при князе наделялся значительными полномочиями, он вырабатывал законы, которые не должны были нарушать права «Высокой Порты, под властью которой страна состоит», утверждал решения князя и собирал налоги[493]. Членов совета назначал князь из лиц, известных в стране своею честностью и способностями. Они могли смещаться лишь с султанского согласия. Большинство в нем завоевали уставобранители, что крайне огорчило Ходжеса.

Однако позиции России в княжестве были прочными, одолеть их наскоком не получилось. Посол лорд Д. Понсонби писал главе Форин-офис: «Думаю, меня побьют, ибо Порта не знает, насколько она может рассчитывать на британское правительство и не пожелает оспаривать волю России»[494]. И Пальмерстон забил отбой: «Всем очевидно, что географическое положение Сербии дозволяет Великобритании оказать активную и эффективную помощь его светлости (Милошу – Лет) лишь путем объявления войны России. Не следует, однако, ожидать, что Англия ввяжется в войну с Россией только по вопросу о Сербии»[495]. Лондон оставил своего протеже на произвол судьбы, в данном случае представленной уставобранителями и поддерживавшей их Россией.

Жить в Белграде Ходжесу стало неуютно и даже небезопасно. В апреле 1839 года полковник покинул сербскую столицу. Вскоре его примеру последовал Милош, прибавив к своему титулу досадную приставку экс. В 1842 году уставобранители свергли с престола его сына Михаила, трон занял близкий им Александр Карагеоргиевич.

Самое знаменательное событие 1840-х годов – план объединения югославянских земель под эгидой Сербии, известный как «Начертание», И. Гарашанина (1844 год). Автор рассчитывал осуществить этот замысел не путем народного восстания, а с помощью дипломатических акций и войны. Он взял за основу записку чеха Ф. Заха, близкого к польской эмиграции, который возлагал при этом, без каких-либо оснований, особые надежды на поддержку Англии и Франции. Гарашанин придерживался той же ориентации, но все же счел нужным упомянуть в «Начертании» о России и включил в текст следующий абзац: «Сербия ни с кем не могла бы так легко добиться своей цели, как при содействии России. Но это возможно только тогда, когда она (Россия. – Авт.) совершенно и полностью приняла бы условия Сербии»[496]. Населенные сербами австрийские земли в «Начертании» не фигурировали, Гарашанин считал их вовлечение в процесс объединения выходящим за рамки возможного.

Сербия брала на себя роль лидера в балканском национальном движении.

* * *

В Греции существовали три «партии», английская, французская и русская, со сталкивавшимися интересами, много кланов вокруг известных политических деятелей, но социум объединяла ненависть к баварскому правлению, которое после того, как с арены сошло