Герцог-пират - Джо Беверли

class="p1">– Ну уж нет.

– Ты прав, – согласился Робин. – Нет очевидно хорошего претендента, а это значит, что фракции при дворе и в парламенте будут воевать.

– Это значит, что король может окончательно сойти с ума, и регент так и не будет назначен?

– Возможно и такое. Или назначит совершенно не того человека. Ротгар считает, что группа заслуживающих доверия людей должна быть готова действовать согласованно в случае необходимости.

– Учитывая, что он очевидный кандидат на пост регента?

– Ты не поверишь, но нет.

– Леопард меняет свои пятна?

– У леопарда есть пара и детеныши. Я знаю, как это все меняет. Ротгар уже переключил большую часть своего внимания с управления государством на дела семейные. Ротгар ждет рождения своего первого законного ребенка в декабре. Он действительно не хочет управлять страной. Поверь мне на слово, Торн.

– Я не могу перестать быть осторожным, Робин, но в этой ситуации я попытаюсь. Очень хорошо, значит, сегодня вечером.

Робин внимательно посмотрел на него.

– По-дружески?

– Не уверен, что смогу зайти так далеко, но буду мыслить рационально.

– И у вас найдется здесь для меня свободный уголок?

– Возможно, в шкафу. – Торн позвонил, вызывая лакея. – А как там твоя детская комната? С Петрой все в порядке?

– Она очень выносливая, и хочет провести Рождество в Ротгар-Эбби.

– Разве тебе не следует провести сезон у себя дома?

– Мама сама сможет руководить празднествами. Это будет первое английское Рождество Петры, и она хочет провести его со своим отцом и новой семьей. А также поприветствовать своего единокровного брата или сестру.

– Что характерно, Ротгар смог устроить все так, чтобы его ребенок родился на Рождество.

– Не будь ослом.

– Это шутка, конечно же. – Торн рассмеялся. – Путешествие не причинит Петре вреда, если вы будете ехать медленно.

– Я знаю, но все равно волнуюсь. Полагаю, так чувствует себя любой муж.

– К сожалению, нет, но любой любящий муж должен себя чувствовать именно так. – Он повернулся к лакею и попросил позвать экономку.

Когда мужчина ушел, Робин сказал:

– Если ты влюблен, кузен, очень постарайся сделать ее своей женой.

– Даже если знаю, что она будет несчастна?

– С мужчиной, которого любит? Вероятно, да, иначе ты бы даже не заговорил об этом. Она научится быть герцогиней. Должно быть, девушка необыкновенная, раз ты влюбился в нее.

– Оставим этот разговор, Робин. Ты, как никто другой, знаешь, что любовь не всегда длится вечно. Ты влюблялся и остывал очень часто. Через несколько недель я забуду ее имя, особенно если будут занят серьезными делами.

– Как ее зовут? – спросил Робин.

– Белла.

Проклятье! Он не хотел говорить.

В этот момент вошла экономка.

– Подготовьте комнату для лорда Хантерсдауна, пожалуйста, – сказал Торн, затем, обращаясь к Робину, добавил: – Иди. Чтобы отдохнуть ночью, мне необходимо переделать еще кучу дел.

Робин ушел, но, оказавшись в своей комнате, сразу же сел писать письмо Кристиану в Девон.

Торн сражен некой девушкой по имени Белла, но считает ее неподходящей. Нам нужно срочно действовать. Недавно он совершал поездку в Дувр. Мы можем знать кого-то с таким именем оттуда? Кто-нибудь приходит на ум?

Он подписал его, сложил, запечатал и отослал.

В тот вечер Белла вернулась в дом леди Фаулер. Некоторые дамы пили чай в гостиной, а несколько находились в подвале и помогали печатать листовки. Оливия сердито посмотрела на Беллу, но не нашла повода приказать ей уйти.

Белла была заинтригована самой машиной, которая казалась довольно простой. Наборщик сложил все буквы в нечто вроде коробки в середине деревянной рамки. Пухленькая Бетси Аберкромби, которая всегда была готова на все, наносила чернила на буквы с помощью набитого тряпками шарика. Эллен Спенсер, выглядевшая, как всегда, встревоженной, вставила лист бумаги в рамку, и Оливия дважды нажала на рычаг, чтобы прижать большую плоскую поверхность к бумаге. Затем она подняла пресс станка, и Эллен вытащила бумагу уже с текстом.

Целая страница текста в одно мгновение.

– Как чудесно! – воскликнула Белла, и в некотором смысле так оно и было. Она подошла, делая вид, что хочет полюбоваться, но на самом деле для того, чтобы прочитать.

Оливия встала у нее на пути.

– Ничего не трогай, Беллона. Ты все испортишь.

Однако Белле удалось разобрать несколько слов, мельком глянув на листовку. Она лежала вверх ногами, но ей удалось прочитать слова «Тирания» и «Угнетение», выделенные заглавными буквами.

Белла повернулась обратно к станку и еще немного понаблюдала за процессом. Через некоторое время она сказала:

– Я вижу, что я здесь не нужна, поэтому вернусь наверх.

Определенно, печатный станок следовало отключить, но сейчас листовки уже печатались. Белла пожалела, что не приложила больше усилий, чтобы вмешаться в это раньше. Теперь ей придется попытаться уничтожить еще и листовки.

Несколько дам все еще сидели в гостиной и пили чай. Сверху не доносилось никаких звуков, но Белла ощущала близость той жаркой, зловонной комнаты смерти. Должна ли она попытаться снова встретиться с леди Фаулер? Белла знала, что не произведет на эту женщину никакого впечатления, а Хелен Драммонд снова будет там начеку.

Если Белла и была здесь лидером, то очень слабым и бесполезным. Мало просто притворяться, что она знает, что делать – нужно придумать какой-то план.

Глава 26

Торн безуспешно пытался избавиться от чувства настороженности, когда они с Робином высаживались из его кареты на переднем дворе Маллорен-хауса. Но поверить в то, что цели Ротгара были полностью благими, он пока не мог.

Он и так был не в духе после того, как ему пришлось столкнуться с целой толпой просителей у своей двери. Было большое искушение тихонько выскользнуть из дома, как он часто это делал, чтобы его не заметили. Но после того, как он так долго уклонялся от своих обязанностей, Торн не позволил себе такой роскоши. В любом случае, отправляясь на встречу с Ротгаром, было важно сделать это с должной помпезностью и выйти через парадную дверь.

Торн знал некоторых высокопоставленных аристократов, которым нравилось быть объектом такого рода пресмыкательств, находя в этом доказательство своей значимости. Торну же это претило, возможно, потому, что он не мог надменно пройти мимо них, как это делали подобные мужчины.

Он взял за правило не просто брать письма, которые ему совали, но и слушать минуту или две. У него часто возникало искушение раздать деньги прямо здесь и сейчас, но это лишь побудило бы орду нищих расположиться лагерем у самого его порога. Он передал письма Оверстоуну, который должен был их просмотреть. Многие из них были по-настоящему душещипательными,