Лис - Михаил Нисенбаум

Генрихович улыбался, не отводя взгляда от железных ворот.•

Узел галстука съел четверть часа. Галстук – узловой элемент имиджа. Слишком маленький узел говорит о мальчишестве, слишком широкий – о неотесанности, скособочившийся – о неловкости, чересчур тугой – о неуверенности, расслабленный – о развязности. Даже безупречный вроде бы узел, ни в чем не преступающий меру, не произведет наилучшего впечатления, если окажется невыразительным. В галстуке должно быть сдержанное щегольство, некичливая броскость. Завязывать галстук – высокое искусство.

Именно на эту непринужденную точность ушло пятнадцать минут. Старинный портфель с латунными уголками и застежками Павел Королюк тайком одолжил у деда. Все равно дед на службу не ходит уже лет десять.

Отглаженный костюм, американские ботинки, очки в тонкой оправе, парадная белая рубашка. Утомленно-спокойный взгляд, все втягивающий, но ничего не выдающий: взгляд человека, который обдумал и принял все главные решения. Оспаривать их – только время терять. Теперь он готов.

На вокзале среди пассажиров, одетых по-дорожному, зевающих, нервно оглядывающихся, кого-то зовущих, среди встречающих и носильщиков юрист-щеголь смотрелся почти неуместно. Впрочем, сам он поглядывал по сторонам с приязненным любопытством. Наконец, синяя табличка с силуэтом взлетающего самолета и стрелкой указала молодому человеку на дверь, ведущую в самый последний зал. Даже издалека чувствовалось, что зал окажется пуст, а то и заперт. Посетитель встревожился было, но высокая десятипудовая дверь подалась, впустив его в высокое помещение, отделанное красным гранитом, наполненное матовыми отсветами и гулкими отзвуками. В самом углу безлюдного зала располагалась стойка, выглядевшая явлением чужеродным и временным. Здесь жужжал вентилятор, светились мониторы и сидели за столами две женщины в форменных белых рубашках. У одной из женщин к прическе была пришпилена синяя пилотка, другая трудилась с непокрытой головой.

Неспешно приблизившись к стойке, посетитель поздоровался. Женщина в пилотке не повернула головы, напарница бросила на молодого человека беглый взгляд и отвернулась. Не проявляя нетерпения, молодой человек принялся молча разглядывать закуток авиакассы: компьютеры, стопки документов, буклеты, пластиковый флажок с крылатым знаком «Аэрофлота». Раздался щелчок, и скрипучий визг матричного принтера принялся распиливать душный воздух зала. Наконец, перехватив взгляд посетителя на монитор, женщина в пилотке неприветливо спросила:

– Вам, гражданин, билет? Через двадцать минут закрываемся, учтите.

Молодой человек дождался, когда визг принтера прекратится, снова поздоровался. Он поставил на стойку портфель, небрежно расстегнул латунные застежки и ловко извлек из полумрака визитную карточку.

– Могу ли я узнать ваше имя-отчество? Нет? Хорошо. Я сотрудник юридической фирмы «Рымшин и партнеры», меня зовут Павел Королюк. В настоящий момент беспокою вас по поручению нашего доверителя. Не могли бы вы пригласить старшего администратора смены?

– Это я, – откликнулась женщина без пилотки. – Что вы хотите?

– Мой доверитель намерен вчинить иск вашей компании по поводу нарушения его потребительских прав.

– Ой, напугал! Мы законы знаем.

Взгляд посетителя сделался еще более мягким и утомленным:

– Видите ли, мне проще всего уйти. Позвольте коротко вам объяснить. Наш доверитель не желал, чтобы я сюда приходил. Хотел сразу тащить вас в суд. Человек он богатый, резкий, решения принимает быстро. Любит, чтобы все делалось, как следует. А кто правила нарушает, того учить. Мордой, как он выражается, повозить. Но это между нами. Суровый мужчина.

– Это вы, я не пойму, угрожаете нам, что ли? – взвинченно спросила кассирша в пилотке. – Так мы сейчас охрану позовем.

Молодой человек сочувственно вздохнул и продолжил:

– Повторяю, могу уйти с легкой душой. Дело в суде вы, разумеется, проиграете.

– Да что за дело-то?

Еще одним нырком руки посетитель добыл из портфеля листок и положил его на стойку. Это была копия авиабилета, проданного Тагерту несколько дней назад. Именно этот билет, сказал молодой человек, наш доверитель попытался вернуть и получил безосновательный отказ. Не будем касаться морального вреда, хотя можем и его коснуться. Но во всем остальном закон точно не на вашей стороне. Вы вернете полную стоимость билета. Плюс судебные издержки. Плюс услуги адвокатов. Плюс…

– Что вы говорите? – насмешливо перебила его женщина без пилотки. – Попробуйте, конечно, если денег не жалко. Помню я вашего мужчину. У него тариф невозвратный. Что ж ваш капиталист взял самый дешевый билет, а условия тарифа для него не писаны?

– Вы правы, абсолютно правы. Только наш доверитель утверждает, что его никто не ознакомил с этими условиями.

– Ну здрасьте, «не ознакомили». Всех ознакомили, а его не ознакомили.

Тут кассирша засмеялась посетителю в лицо. Тот улыбнулся прежней робкой улыбкой и сказал:

– Ну тогда, разумеется, я должен извиниться за напрасное беспокойство…

– Именно что напрасное.

– …Если у вас имеется дубликат билета с подписью нашего доверителя или соглашение об особых условиях, завизированное им. Или другая бумажка вроде: «С условиями тарифа ознакомлен». И опять-таки подпись. Тогда, конечно, выходит, это наша недоработка. Не-до-ра-бо-точ-ка наша-а-а.

Последние слова адвокат от удовольствия почти пропел. Женщины переглянулись. Учтивейшим образом попрощавшись, адвокат щелкнул застежками портфеля и уже сделал несколько шагов в направлении выхода, как в гранитные стены плеснуло:

– Молодой человек! Сынок! Погоди, чего спросить хочу.

Посетитель остановился, хотя возвращаться к кассе не спешил. Поэтому женщине без пилотки пришлось говорить громче, гулкий зал подхватил и до краев разнес ее слова:

– Чтобы никого не обижать, вернем пятьдесят процентов от цены. Если он такой богатый, пусть удавится.

Адвокат покачал головой:

– Наш доверитель может согласиться ради экономии времени получить сполна свои деньги. Ваших ему не нужно.

– Господи, вот скупидон! Наташа, скажи, что за рыцари пошли!

Посетитель вновь поклонился и двинулся к двери.

– Хорошо, хорошо! Бог вам судья, – почти кричала старшая кассирша. – Пускай приходит, напишет заявление и забирает. Передайте вашему заявителю, тьфу ты, заверителю, наши извинения. Наташа, закрываемся, я больше не могу.

Храня на лице усталое благодушие, адвокат пересек в обратном порядке шумные пространства Казанского вокзала и вышел на площадь, продуваемую солнечным ветром, сверкающую стеклами отъезжающих такси, встряхивающую, точно вожжами, трамвайными проводами. Молодой человек приблизился к железнодорожному мосту, перешел на другую сторону площади, нырнул под арку моста и пропал.

Через некоторое время высокая фигура с портфелем обнаружилась в сквере неподалеку от красной мавританской беседки на Каланчевке. Фигура поравнялась с другой, тоже в костюме и тоже с портфелем. Впрочем, костюм сидел на мужчине куда более мешковато, а портфель, напротив, был новым, химически пахнувшим кожезаменителем.

– Паша! Ты гений! И злодейство!

Павел Королюк посмотрел на друга-латиниста сверху вниз:

– Ты завтра, когда пойдешь за деньгами, постарайся выглядеть как взбалмошный миллионер. Это то немногое, что требуется от тебя.

– А потом пойдем есть мороженое! – отвечал завтрашний миллионер с плохо скрываемым восторгом.

•

После каникул репетиции в «Лисе» возобновились. Как часто случается с молодыми людьми, после лета казалось: все изменились до такой степени, что придется знакомиться заново. И прекрасно! – любопытно знакомиться, узнавать обо всех летних новостях, искать эти новости в самих знакомых. Загорелые, в новой одежде, с новыми прическами, по-другому веселые и свободные, актеры