Укроти меня, или Грани раскола - Леси Филеберт

кого Агата однажды стабилизировала свою тёмную магию можно узнать из моей отдельной истории про Агату «Свистать всех на дно!»;))]

Калипсо натурально светился восторгом — знаете, таким бешеным восторгом сумасшедшего ученого, который наконец-то решил какую-то очень сложную задачу.

— Осталось выбрать правильную частоту заклинания, и можно будет пробовать приступать к делу, — крайне довольным голосом произнёс Калипсо, быстро-быстро дописывая что-то бисерным почерком на последнем чистом листе. — Спасибо тебе, Агата! Всё-таки прав я был, что ты можешь мне чем-то помочь, чутье не подвело…

— Всегда к вашим услугам, — Агата сделала подобие насмешливого реверанса, после чего попрощалась с нами и побежала дальше по своим делам.

Глава 23. О совести и поцелуях

— Пойдем лучше в нашу гостиную поработаем, — предложил Калипсо некоторое время спустя, когда в зале общей работы прибавилось народу, и стало шумновато. — Как-то сегодня слишком шумно тут…

— Так ты своими поползновениями в мою сторону сегодня утром в трапезной произвел фурор, — хмыкнула я, помогая убрать в сторону свитки и беря с собой пару необходимых нам учебников. — Так что ничего удивительного. Все обсуждают, что сам Брандт-младший разве что не прокричал о наших отношениях. Еще неделю минимум гудеть будут.

— Фурор, говоришь… Фурор — это хорошо. Люблю производить фурор, — с серьёзным видом кивнул Калипсо, когда мы с ним уже двинулись между рядов с длинными столами к выходу.

Он вдруг придвинул меня вплотную к себе за талию и без предупреждений накрыл мои губы своими, сходу вовлекая в совсем не детский поцелуй. Я как стояла с учебниками в руках, так и вцепилась в книги до побелевших костяшек пальцев, застыла на месте, боясь даже пошевелиться. Сердце бешено колотилось, намереваясь выпрыгнуть из грудной клетки… Что он творит?!

Когда Калипсо отстранился от меня, я не рисковала даже смотреть по сторонам, спиной чувствуя, как на нас направлены любопытные взгляды нескольких десятков глаз.

— Что ты делаешь? — прошептала я, чувствуя, как у меня аж щеки начинают гореть. — На нас же все смотрят!

— Прекрасно. Пусть смотрят. Значит, всякие там Ке́сы и прочие балбесы не будут на тебя зариться, зная, что я за это голову могу оторвать, — с очаровательной улыбкой произнес Калипсо, зарываясь пальцами в мои волосы.

— И всё-таки ты ревнуешь, — расплылась я в широкой ехидной улыбке.

— Это… другое, — уклончиво ответил Калипсо, невинно хлопая глазками.

— М-м-м, отмазался типа? А тебе не кажется, что…

— А тебе не кажется, что ты порой слишком много думаешь и болтаешь? — перебил Калипсо.

Он снова привлек меня к себе для поцелуя, не давая смущенной мне улизнуть куда-то в сторону. Но целовался Калипсо так феерично, что я невольно стала расслабляться в его объятьях, у меня все мысли из головы повылетали…

И я вздрогнула, когда рядом, со стороны выхода раздался голос отца:

— Эй, молодежь! А нельзя миловаться где-нибудь подальше от зала общей работы?

Я попыталась отпрянуть от Калипсо, но он не дал шарахнуться от него куда-нибудь подальше, крепко удерживая меня за талию на одном месте, прижимая к себе.

Испуганно глянула на отца, который как раз вошел в зал, да так и застыл в дверях с кружкой горячего чая в руках, хмуро уставившись на нас с Калипсо.

— Не припомню, чтобы в Уставе Армариллиса было что-то сказано о запрете поцелуев в залах и коридорах академии вне занятий, — произнес Калипсо, не глядя на Заэля, а весело подмигнув мне и заправив мне за ухо выбившуюся прядь волос.

— Н-да? Надо будет попросить Ильфорте пересмотреть текст Устава, давненько он не менялся, — голосом, полным желчи, произнес Заэль, недовольно сверля взглядом Калипсо.

— Я бы не советовал менять прекрасно работающий Устав и вводить коррективы, ограничивающие личную жизнь адептов, потому что это пагубно скажется на их эмоциональном состоянии и на отношении к вам в частности. Но если Ваше Первейшество считает иначе…

— Кэл, имей совесть, а?

— Зачем иметь совесть, когда рядом есть прекрасная юная леди? — с непроницаемым выражением лица отозвался Калипсо, увлекая меня мимо Заэля на выход из зала. — Кому, как не вам, знать, что это намного душевнее и результативнее…

Заэлю чай явно попал не в то горло. Потому что он закашлялся, сильно подавившись, и вытаращился на смеющегося Калипсо матерным взглядом. Да, именно матерным. Не знаю, как, но ему удалось посмотреть на Калипсо так, что у меня создалось стойкое ощущение, будто его обложили матом. Молча. Это, наверное, какой-то запредельный уровень магии, не иначе, хех.

— Слушай… А у тебя сколько жизней? — тихонько поинтересовалась я, когда мы отошли от зала общей работы. — А то у меня есть подозрение, что у тебя их штук десять в запасе. Судя по тому, как ты бесшабашно общаешься с моим отцом…

— Всех жизней не хватит, чтобы насладиться тобой, — напевно произнес Калипсо с какой-то мечтательной улыбкой.

Я смутилась и не нашлась что на это ответить.

[Калипсо]

Лори давно легла спать, уснув в моих объятьях и сладко уткнувшись носом в мою шею. Было это каким-то очень нежным и интимным жестом, что ли… Ужасно нравилось, когда она так делала.

Я любовался ей какое-то время, а потом отправился в свой кабинет. Этой ночью я собирался очень плодотворно поработать, так как общение с Агатой натолкнуло меня сразу на несколько идей по внедрению теневой магии в разные заклинания, и мне не терпелось начать действовать в этой теме.

Поэтому я по обыкновению налил себе двухлитровый чайничек бодрящего имбирного чая, разложил на длинном столе свои записи и с головой окунулся в работу. Я то сидел на месте и беспрерывно писал формулы, то вскакивал и начинал ходить туда-сюда по длинному кабинету, обдумывая информацию. Грыз при этом конфеты из горького шоколада с соленой нугой и взрывной карамелью, а под подошвами моих ботинок похрустывали разбитые колбы и стаканы, которые я в порыве психоза швырял когда-то со стола, но до которых пока руки не доходили убрать всё это безобразие. Хорошо, что отец в мой кабинет никогда не лез и этого бардака не видел, а то пришлось бы мне выслушать часовую лекцию о необходимости соблюдения чистоты. Отец — жуткий педант и перфекционист в плане чистоты в кабинете, мне иногда казалось, что он бумаги и карандашики по линеечке раскладывает на своем столе, хотя я ни разу не засек его за таким занятием. Чего нельзя было сказать обо мне и моей творческой свалке. Даже язык не поворачивался назвать этот бардак ласковым «беспорядок».

Мозг кипел от сложных вычислений и непрерывного анализа информации, я так увлекся работой, что не заметил, как в какой-то момент дверь тихонько скрипнула, отворившись, и в кабинет вошел Эрик. Только вздрогнул от неожиданности, когда услышал его вкрадчивый голос:

— Ну что, как продвигаются твои дела? О, любопытно-любопытно, —