Великие любовницы - Эльвира Ватала

Безумные больные — совсем расшатался королевский альков, как старое кресло в купеческом доме. И так в нем неуютно монархам спать, словно перенесены они не в роскошную королевскую спальню, а в больничную палату. Одного на лектике в спальню носят, поскольку он парализованный, а сплодить наследника — ну прямо необходимо, династия угасает, как это с Габсбургами случилось. Только-только начала эта династия развиваться, и уже умирает. В тринадцатом веке у нее, у этой династии, нет потомства, хотя — ну прямо парадокс какой-то — один из ее зачинателей, некий Альберхт I, плодил детей двадцать один раз, а его жена Елизавета Тирольская добросовестно старалась все зачатое мужем родить. Но вот в сорок три года Елизавета Тирольская, мать двадцати одного ребенка, — вдова, и среди многочисленных ее детей нет ни одного наследника. Прямо проклятие какое-то тяготеет над этой династией. Ну мыслимо ли такое, чтобы из свыше двух десятков детей не осталось ни одного мальчика, способного стать наследником? Оказывается, да. Из пяти оставшихся в живых сыновей трое бездетные, хотя один и женат два раза. Но не дал господь бог им детей, да и все. Династия Габсбургов висит на волоске. У пятого сына Альберхта — великое несчастье и полный афронт в королевском ложе. Его жена Иоганна фон Пфирт, несмотря на старания супруга, регулярно в определенные часы королевский альков посещающего, в течение пятнадцати лет супружества не только детей не рожала, но даже малейших признаков беременности ни разу не обнаруживала. А это означает для Габсбургов страшное — это означает, что и эта жена бесплодна и австрийскому дому грозит полное вымирание. А тут еще, ко всему прочему, случилось в этом королевском дворе страшное несчастье, с чудесами смешанное.

Альковные чудеса Альберхта и Людовика Святого

Конечно, дорогой читатель, мы отнюдь не утверждаем, что насильственные браки, заключенные по политическим соображениям, всегда были несчастливы. Случались, конечно, радостные исключения. Случалось и такое, когда заключенные такие браки оказывались удачными и короли даже и не помышляли своим женам изменять, заводить там себе любовниц-фавориток для любовных утех. Такие короли или вообще любовных утех не имели, или получали их только с собственными женами. Одна-единственная избранница для таких королей — это собственная супруга. И она была вполне для них достаточна. Правда, такие короли, для которых собственная жена — это все, не совсем нормальными считались. Их объявляли или безумными, или святыми. Потому-то и появились в истории разные Генрихи и Людовики «Безумные» и «Благочестивые». Показателен в этом отношении Людовик IX Святой, которого в это почетное звание возвели еще при жизни, что вообще-то является исключительным случаем, ибо канонизация на звание святого всегда происходит после смерти. Но простой народ назвал его праведным еще при жизни, не дожидаясь, пока римский папа причислит его к лику святых.

Он-то, может быть, этот Людовик IX, и святой, но очень уж нудный. Прямо не человек, а ходячий свод правильных законов. Вся его жизнь — это сплошные отречения и бесконечные истязания плоти. Под зеленым, раскидистым деревцем сидит на низенькой скамеечке босой и суд свой справедливый над подданными вершит. Всю свою жизнь посвятил этот король служению богу и народу. В смысле привития ему набожности его матушка Бланка Кастильская явно перестаралась, когда юного наследника, будучи регентшей при нем, религиозными праведными, а вообще-то ортодоксальными догмами пичкала. Так его напичкала христианским духом, что живого места на его теле для светской жизни не оставила.

Когда он молод был, и любовный пыл, согласно человеческой натуре, его одолевал, матушка не позволила ему ни одной любовницы заиметь и такие вот сентенции изрекала: «Если бы король, мой сын, которого я люблю больше всех существ на свете, смертельно заболел и если бы мне сказали, что он выздоровеет, если ляжет в постель с женщиной, не будучи его женой, я предпочла бы скорее, чтобы он умер, чем один раз смертельно согрешил, обижая нашего творца — господа бога»[120].

Женился он по воле матушки, невесту увидел только на свадьбе, к счастью, оказалась это Маргарита Прованская, и, хотя некоторые историки обвиняют ее в склонности к интригам, она нам представляется девушкой умной, добродетельной и, как на тринадцатый век, очень даже образованной.

Но вообще-то, дорогой читатель, христианская религия много путаницы и неопределенности в проблему секса внесла. Вроде мужчинам можно «приятность» в ложе иметь, а нельзя только женщинам. Вообще же религиозные христианские догмы сделали эротику стыдливым и порочным предметом. Особенно для женщин. Когда одну молодую даму спросили, имела ли она физическую связь с супругом, она с возмущением ответила: «Что вы? Не я с ним, а он со мной». Религия в своей «добродетели» дошла до такого парадокса, что объявила святой королеву Пальмиру из Сирии, поскольку она своего супруга-короля принимала в ложе один раз в месяц, после чего ожидала менструации, и если она не появлялась, все — до рождения ребенка и сколько-то месяцев после вход в спальню супруги королю был воспрещен. Нет, мусульманская религия такой лицемерной и ортодоксальной не была. Там черным по белому в Коране сказано: «Сексуальная жизнь человека вытекает из естественной потребности, удовлетворение которой должно давать радость и счастье». Словом, вина там пить не разрешается, а вот сексом заниматься сколько угодно и когда угодно. О, пардон, в религиозный праздник Рамадан секс запрещен. И в эти дни, а длится праздник целый месяц, женщины не стоят в мечети на корточках впереди мужчин, дабы высунутыми попками мужчин не смущать. И без лишней стыдливости там прямо написано: с женщиной обращайся как толчок со ступкой. Ну и толкушка у мусульман всегда хорошо работает: и сама наслаждение получает, и женщину не обижает. А святому королю Людовику IX приходилось все время свою супругу на путь истинный направлять: так ему матушка наказывала. И часто Маргарита, не выдержав этой сексуальной пресной неволи, чуть ли не с кулаками на свою свекровь набрасывалась и такие истерики дикие закатывала, что слуги уши затыкали. В самом деле, это что же получается: с болью рожай и без наслаждения ребенка зачинай? Разве господь бог так распорядился? Хотя благословление свое королевской паре наверняка уделил: Маргарита Прованская одиннадцать детей королю родит. Но совершался за каждым разом любовный акт без искорки наслаждения, ведь это греховно! А Людовик IX скорее палец себе даст отрубить, чем в чем-то наслаждение получит. Никаких наслаждений — стало его девизом и жизненным кредо. Таков был канон, и от супруги он этого неукоснительно требовал. Спальня королевская — исключительно для деторождения, не для любовных утех. Жена надевала длинную рубашку, с отверстием в соответствующем месте, супруг точно такую же, но только не с круглым, а с треугольным отверстием, и греховное тело в таких «саванах», по горло закрытых, видимо не было. Когда мы рассматриваем в исторических музеях эти рубашки, созданные для детоплождения, нам грустно становится, дорогой читатель. Надо же, до чего религия докатилась, прекрасный радостный секс превратила в тяжкую обязанность. И предписания типа аббата Куоньяра отнюдь не новость. А он так писал: «Хорошо бы юных новобрачных, перед соитием, с ног до головы натирать черной ваксой, чтобы кожа их, уподобившись сапожному крему, отравила греховные наслаждения и утехи плоти оказывались препятствием для всяких ласк, поцелуев и нежности, коим обычно предаются влюбленные в постели»[121].

Догмы святого Иеронима явственно говорили: «Тот муж, что развратничает со своею женой, совершает грех прелюбодеяния». Словом, дорогой читатель, религия была нацелена на то, чтобы всю приятность секса оставлять куртизанкам, жене же едино процесс деторождения. Все, что можно делать с девкой, упаси боже с женой. Вот вам выписка из Богослова: «Когда муж познает жену свою стоя, повернув ее к себе лицом или спиной, когда проделывает это на боку или когда жена влезает на мужа — это грех смертный»[122].

В шестнадцатом веке писатель Брантом категорически против такой эротической ортодоксии. Он просто и конкретно выразился: «Каким бы способом муж ни познает жену свою, он не совершит смертного греха, если направит семя в ее матку»[123].

Запутали совсем бедных, благочестивых королей эти религиозные догмы, направленные на искоренение наслаждения в алькове и короля и простого смертного. Людовик IX руководствовался нехитрым и весьма конкретным определением: «Муж не должен с женою спать, как с наложницей, а вести себя в постели скромно и как положено, не забывая о том, что брак заключается для исполнения супружеских обязанностей и для продолжения рода». Род Людовика IX был достаточно продолжен одиннадцатью детьми, можно в альков к супруге больше вообще не заходить. Тут проблема была решена просто, а как быть с чревоугодием, например, которым страдали почти все короли? О нет, только не Людовик IX! Он знал, конечно, что пища вкусна и может наслаждение вызывать, а это грех смертный! «Ни за что!» — сказал Людовик IX, когда соус ему казался особенно вкусным, он добавлял в него воды. Такой бурдой не насладишься! В постные дни он не ел не только мяса, но даже плодов, а когда почувствовал, что ягоды ему особенно вкусны, он вообще от них отказался. Вина этот король вообще не пил, чуть-чуть подкрашивал им воду, а чтобы алкоголь вызывал в нем отвращение, приказывал подавать ему отвратительное прокисшее пиво, которое-то даже его слуги пить не хотели. «Ничего человеческое не должно вызывать наслаждения» — такова была Жизненная философия этого нудного монарха. А если не дай бог кусочек жареного мяса покажется ему особенно вкусным, тут же прекращал еду и приказывал это вкусное блюдо отдать нищим.