Эра Адмирала Фишера. Политическая биография реформатора британского флота - Дмитрий Лихарев

Меморандум Фишера без сомнения произвел большое впечатление в Адмиралтействе. К несчастью его эффект оказал скорее парализующее воздействие, нежели побудил к каким-то конструктивным мерам. В оставшиеся 7 месяцев до начала войны было тем более необходимо предпринять шаги для поиска и создания действенных противолодочных средств. Но в военно-морском ведомстве все еще надеялись, что высокая скорость хода, выполнение противолодочных маневров, а также завеса из эсминцев вокруг больших кораблей позволят уменьшить опасность со стороны подводных лодок. Что касается военных кораблей, то эти предположения полностью либо частично оправдались. Но ведь главной опасности со стороны подводных лодок подверглось именно торговое судоходство.

Черчилль высоко оценил "эпохальный меморандум Фишера о подводных лодках". Во всяком случае, когда уже во время войны Фишер вновь вернулся в Адмиралтейство, Черчилль постоянно подгонял его со строительством субмарин. Когда позднее немецкие подводные лодки приступили к неограниченной войне против торгового судоходства союзников, это послужило весьма эффектным подтверждением гениальности Фишера и его способности видеть наперед. Впрочем, тому были и другие подтверждения, например, еще на Гаагской мирной конференции 1899 г. Фишер предсказал возможность "тотальной войны" между европейскими державами.

В июне 1914 г., буквально за месяц до начала войны, Фишер и Черчилль отправились на яхте "Эншантресс" в Портсмут. Морской министр, специально организовал эту поездку для Фишера, чтобы тот мог своими глазами увидеть, как происходят испытания самых больших субмарин под руководством Роджера Кейса. Кейс в своих мемуарах оставил яркое и весьма правдивое описание визита Черчилля и Фишера. Этот сухощавый морской офицер с хищным лисьим лицом и большими оттопыренными ушами прославился своими резкими манерами и способностью говорить начальству "правду в глаза". Кейс недолюбливал Черчилля за его чрезмерную активность и постоянное вмешательство в дела флота. С Фишером у него ассоциировались дрязги и склоки, раздиравшие одно время военно-морское ведомство, которые он, как выходец из Ольстера, воспринимал очень болезненно.

Морской министр был настроен очень агрессивно и, не приступив к осмотру субмарин, уставился на Кейса и резко спросил его, почему в Англии строится так мало океанских подводных лодок. На это моряк резонно заметил, что именно лорд Фишер в свое время сделал ошибку, предоставив фирме Виккерса монополию на строительство подводных лодок. Из-за этого теперь на сооружение одной субмарины уходит два с половиной года. Стоявший рядом Фишер только процедил сквозь зубы: "Очень интересно" и, повернулся к разговаривающим спиной. Тем не менее, когда три месяца спустя Кейс узнал о назначении Фишера на пост первого морского лорда, он приветствовал этот шаг правительства, поскольку считал, что Фишер "начнет вести войну по-настоящему и вскоре загонит врага в угол!"[588].

"Их жены станут вдовами, их дети — безотцовщиной"

Начало войны и ее первые несколько месяцев были для британского флота, мягко говоря, не совсем удачными. Этот период характеризовался необычайной пассивностью английского командования. По выражению американского историка Ф. Персиваля, до возвращения Фишера в Адмиралтейство "флот попросту ждал, когда ему дадут пинка, размышляя, когда и в какое место он его получит… С несколько большим для себя основанием немцы делали то же самое"[589]. Но дело было не только в пассивности, которая разлагающе действовала на экипажи и подрывала их боевой дух. В первые месяцы войны на море англичане допустили ряд серьезных промахов, и флот понес весьма ощутимые потери.

Одну из первых и к тому же очень тяжелых ошибок британское командование совершило на Средиземном море. Еще в ноябре 1912 г. Тирпиц сформировал немецкий средиземноморский дивизион в составе двух новейших военных кораблей — линейного крейсера "Гебен" и легкого крейсера "Бреслау"[590]. "Гебен", имевший водоизмещение 23 000 т, скорость хода 29 узлов, вооруженный десятью 280 мм орудиями, двенадцатью 152 мм, двенадцатью 88 мм и 4 торпедными аппаратами, по совокупности огневой мощи и бронирования превосходил любой корабль союзников на Средиземном море. С октября 1913 г. командование дивизионом принял решительный и инициативный контр-адмирал Сушон[591].

Естественно, что с началом войны немецкий средиземноморский дивизион стал предметом "особых забот" со стороны союзного командования. Адмиралу Беркли Милну был отдан приказ "не спускать с "Гебена" глаз". 4 августа, за несколько часов до объявления Англией войны Германии, произошла встреча "Гебена" с английскими линейными крейсерами "Индефатигэбл" и "Индомитэбл", которые долгое время двигались с ним параллельным курсом на дистанции артиллерийского боя. Нервы у военных моряков были напряжены до предела. По свидетельству немецкого морского офицера Германа Лорея, "Гебен" имел серьезные неполадки в силовой установке и мог развивать лишь ограниченную скорость хода[592]. Однако британский кабинет так и не решился отдать приказ открыть огонь до истечения срока ультиматума, предъявленного Германии[593].

На следующий день, когда война была уже объявлена, "Гебен" продолжал двигаться на восток в сторону Турции, формально еще соблюдавшей нейтралитет. Тем временем английские линейные крейсеры контр-адмирала Трубриджа на всех парах неслись в противоположную сторону, полагая, что главная цель немцев — помешать перевозке французских войск из Северной Африки в метрополию. 6 августа "Гебен", отогнав несколькими залпами два английских легких крейсера "Глостер" и "Дублин", вошел в Дарданелльский пролив.

Поначалу союзники ничего не поняли. "С тех пор, как строятся военные корабли, ни одно событие не было столь неожиданным, как бегство "Гебена" и его маленького спутника "Бреслау", — писала "Нейвал энд Милитари Рекорд", — при одном виде легкого крейсера "Глостер" германские корабли удрали под прикрытие Дарданелл. Чем бы ни кончилась война, это событие навсегда останется непонятным; мало вероятно, чтобы германский генеральный морокой штаб выступил, наконец, с разъяснениями и признался немецкому народу в бесславном жребии, выпавшем на долю обоих кораблей в Средиземном море"[594].

В Лондоне и Париже потирали руки, ожидая, когда нейтральная Турция; потребует, чтобы корабли Сушона покинули ее территориальные воды. Тем временем в Константинополе начали происходить удивительные вещи. Вот информация, что называется, "из первых рук" — свидетельство турецкого министра Джемаль-паши: "Английский командующий флотом (турецким флотом. — Д. Л.) издал желаемый приказ, и все английские офицеры и матросы были сняты со службы на наших судах. Затем последовал императорский указ о назначении адмирала Сушона на пост командующего нашим флотом. На следующий день на "Гебене" и "Бреслау", которые были переименованы в "Иоус" ("Явуз") и "Мигилли", был поднят турецкий флаг, они вошли в Стамбульский порт и стали на якоре у пристани Мода. Через несколько дней его величество султан присутствовал на маневрах турецкого флота, который включал теперь "Иоуса" и "Мигилли". Невозможно описать тот энтузиазм, который охватил население Константинополя в эти дни. Все сочувствовали нашим военным приготовлениям, и ни один мусульманин не сомневался в конечной победе Германии и Австрии"[595].

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});