Уроки жизни - Артур Дойль

Мой долг составляет 200 фунтов, хотя финансовых запросов от агентов ещё не поступало. В конечном итоге ответственен за издержки сам Слейтер; я очень ясно сообщил ему о своих расходах, но не получил и намёка на предложение освободить меня от дальнейших выплат. Между тем указанная сумма в 1500 фунтов стерлингов очень невелика, если учесть, что речь идёт о двух судебных разбирательствах, масштабном расследовании и привлечении к делу трёх адвокатов, одному из которых пришлось выступать в течение 13 часов. Своему освобождению Слейтер обязан превосходной работе, которую выполнили для него эти люди. Кроме того, суд, пройди он в Англии, обошёлся бы ему в четыре раза дороже.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Аден, 21 марта

Скандал с апелляцией

«Эмпайр ньюс»

5 мая 1929 г.

Сэр! Поскольку Вы всегда были важным союзником Оскара Слейтера и поддерживали все мои попытки добиться справедливости в отношении этого человека, я хотел бы проинформировать Вас о некоторых вещах, касающихся меня лично.

Начну с того, что для того только, чтобы запустить механизм судопроизводства в действие, я потратил тысячу фунтов стерлингов. Еврейская община при очень скромной помощи со стороны собрала по подписке 670 фунтов, дабы частично снять с меня это бремя. Именно такую сумму получила и переправила агентам адвокатских контор газета «Джуиш кроникл». Оставшиеся 330 фунтов я выложил из собственного кармана.

В самом начале процесса я получил письмо от Оскара Слейтера, в котором тот заявлял, что никто не должен тратить своих денег на его защиту. Но это было ещё до вынесения приговора. С тех пор я несколько раз писал ему, указывая на известные обстоятельства, но в лучшем случае получал невразумительные отписки. Теперь адвокаты с полным на то основанием требуют денег, и я, взявший дело под свою ответственность, вынужден, разумеется, сам расплатиться с ними сполна.

Если бы Слейтер проиграл дело, я бы охотно взял на свои плечи бремя этих немалых расходов. Но тот факт, что он, получив компенсацию в 6 тысяч фунтов, по-прежнему заставляет за всё платить меня, представляется мне чудовищной наглостью.

Конечно же, формально этот человек вправе распоряжаться своими деньгами, как ему заблагорассудится, но, по-моему, отвратительно, что триумфальная победа в борьбе за справедливость британского правосудия завершается столь мерзкой склокой. Не собираясь, однако, мириться с подобным к себе отношением я, пусть с неохотой, но буду отстаивать свои права в суде, — если, конечно, он не соберёт в себе остатки порядочности и не расплатится по своим долгам добровольно, без принуждения.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

2 мая 1929 года

О преступниках-рецидивистах (2)

«Таймс»

20 июня 1929 г.

Сэр! На недавнем заседании Верховного суда рассматривалось дело, в ходе которого вопрос об отношении к закоренелым преступникам встал перед нами вновь самым недвусмысленным образом. Речь шла о взломщике и угонщике автомобилей, который из своих девяти лет тюрьмы восемь получил за серию совершенно одинаковых преступлений. Получив очередной трёхлетний срок, преступник адресовал судье записку, в которой заявлял об отсутствии всякого желания становиться на путь истинный. Другими словами, чего ожидать от этого человека, когда он опять появится на свободе, наше общество знает уже заранее. В таком случае не совершает ли оно глупость, предоставляя преступнику очередной шанс свою угрозу привести в исполнение?

Сэр У. Джонсон-Хикс в бытность свою министром внутренних дел, выступая как-то, заметил, что предложение о пожизненной изоляции закоренелых преступников в его ведомстве уже обсуждалось. Я всегда считал эту меру необходимой. Мы ведь изолируем от общества умалишённых и заразных больных; преступник-рецидивист же являет собой одновременно и то, и другое. Он пребывает во власти опасной идеи-фикс и способен заражать окружающих, дурно влияя на тех, кто моложе и слабее его. Мир не видит в нём никакой ценности: это — враг общества. Поэтому мы поступаем глупо, когда осуждаем рецидивиста на малые сроки, раз за разом отправляя его в очередной отпуск, который сами же и оплачиваем, расхлёбывая тем самым свою необъяснимую снисходительность. Защитить себя мы сможем, лишь избавившись от него окончательно. С того момента, как уголовник обнажил свою суть, тюремные двери должны закрыться за ним навсегда.

Другое дело, режим в такой тюрьме не должен быть слишком строгим — вполне можно создать здесь условия, аналогичные тем, в которых содержатся умалишённые Бродмура. Совсем необязательно подвергать этих людей каким-либо тяготам. Но тот, кто привык во зло использовать предоставляемую ему свободу, должен быть лишён таковой навсегда. Можно представить себе, какое облегчение испытают полиция, суды и в конечном итоге все граждане, если соответствующий закон будет принят и две-три тысячи закоренелых преступников окажутся вырванными из общественной почвы с корнем. Устранив такую помеху, можно будет яснее наметить и пути социальных реформ. Думаю, человек, три-четыре раза осуждавшийся за уголовное преступление, — достойный претендент на получение постоянного места жительства в такого рода социальной лечебнице.

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

«Бэкингем-Пэлис», 15

О преступниках-рецидивистах (3)

«Таймс»

13 июля 1929 г.

Сэр! Хотел бы добавить несколько слов к дискуссии о рецидивистах. Можно было сделать это и раньше, но хотелось выслушать и другие мнения. Противники (которых оказалось подавляющее большинство) выдвинули, по сути, два взаимоисключающих соображения. Одни сочли предлагаемые меры изоляции слишком строгими, другие — во главе с досточтимым сэром Генри Диккенсом — решили, что столь мягкий режим содержания рецидивисту будет, скорее, наградой. Думаю, этот радикальный разброс мнений как раз и свидетельствует в пользу критикуемого предложения. Газеты запестрели восклицаниями: «не по-христиански», дескать, наказывать преступника таким образом! Но если уж мы признаём необходимость наказания как такового, становится неясно, отчего же серия тюремных сроков (с перерывами, во время которых уголовник и совершает преступления против общества) в большей степени отвечает христианским канонам, нежели один непрерывный срок. Что же до перспектив нравственного перевоспитания, то таковое более вероятно в рамках предлагаемой системы надзора, нежели в ситуации, когда, выходя на свободу, уголовник тут же связывается с себе подобными злоумышленниками. Мне запомнился случай, когда одного человека 30 раз осуждали за хулиганские нападения с нанесением серьёзных травм и увечий. Нетрудно сосчитать, что будь он изолирован уже после пятого раза, непроломленными остались бы 25 черепов. Почему мы становимся столь чувствительными, когда речь идёт о судьбе уголовника и при этом безразличны к жертвам, которые — кто здоровьем, а кто имуществом — расплачиваются за нашу халатность?[42]

Искренне Ваш

Артур Конан-Дойль

Уиндлшем, Кроуборо, Сассекс, 13 июля

Правосудие в Марк-Кроссе

«Сассекс каунти геральд»

20 июля 1929 г.

Сэр! Окружной суд Марк-Кросса на своём последнем заседании оштрафовал моего сына на 5 фунтов за превышение скорости. Полиция признала, что на дороге в тот момент машин не было и ни один человек при этом не подвергся опасности. Не кажется ли Вам, что нарушение, не влекущее за собой никакой моральной вины, предполагает более мягкое наказание? В тот же день на ту же скамью сел человек, с чрезвычайной жестокостью избивший лошадь. Преступник (уже осуждавшийся до этого 12 раз) был оштрафован на 2 фунта, причём не оплатил издержек (в то время как моему сыну сделать это пришлось).

Трудно найти оправдание подобным вердиктам. Стоит ли удивляться тому, что многие молодые люди сегодня на сам институт судопроизводства взирают с презрением? Ни в чём не виня полицию, они считают нелепой и несправедливой логику окружных судов, согласно которой малое превышение скорости на пустынном шоссе считается более серьёзным нарушением, нежели постоянное истязание безответных животных.

Артур Конан-Дойль

Пожар в Бигнелл-Вуде

«Сазерн дэйли эхо», Саутгемптон

19 августа 1929 г.

Сэр! Позвольте мне со страниц Вашей газеты выразить благодарность незнакомым людям, которые помогли мне вынести мебель на лужайку, когда в моём доме возник пожар. Нашлись, правда, энтузиасты, проявившие желание понести прихваченное и дальше, но остальные оказали мне неоценимую помощь. Саутгемптонская бригада пожарных поработала на пределе своих возможностей и весьма эффективно.