Одержизнь - Анна Семироль

Данюб, где час отводит на медитацию и упражнения с подобранным ржавым обрезком трубы. После он ополаскивается в прохладной воде канала, умывается и возвращается в маленький лагерь. К тому времени просыпаются Сорси и Гайтан. Ксавье с уважением наблюдает, как парень помогает девушке подняться со скамьи, как осторожно обувает Сорси и поддерживает, когда она делает первые самостоятельные шаги.

– Доброе утро. Рановато вы что-то, – здоровается священник.

– Мне надо быть на ногах, раз нам сегодня в гости, – хмуро отзывается рыжая, осторожно наступая на больную ногу.

– Нельзя выглядеть слабыми, – добавляет Гайтан, и Ксавье понимает, что они правы.

– Хорошо. Вы гуляете, я потихоньку пакую вещи и собираю завтрак.

– Идёт, отец Ксавье, – кивает коротко стриженной башкой Гайтан и осторожно уводит Сорси в сторону набережной.

Когда над огнём начинает посвистывать нагретый чайник, просыпается Фортен. Обычно он долго нежится в спальнике с книгой или делает пометки в блокноте, но сегодня он очень быстро встаёт, пакует спальник, умывается и подсаживается к отцу Ксавье.

– Доброе утро, месье Ланглу! Выспались? – бодро приветствует библиотекарь.

Ксавье уклончиво пожимает плечами:

– К вечеру станет понятнее. Рассказывайте, дорогой Жак, как прошли переговоры.

Фортен сладко зевает, чешет макушку.

– Мне очень не хватало словаря, – признаётся он. – И на слух я их плохо понимаю. Попрошу у малышки планшет, когда пойдём сегодня общаться. В целом всё отлично. Здесь живёт восемь семей с детьми и стариками. Пять из Кроули, одна из Кранбрука и две из Чатема. Если я верно понял, в Англии им было несладко.

– А причина?

– Линн, одна из женщин, сказала, что их дети были не такими, как все. Что они делали странные вещи.

– Как Амелия?

– Вот этого я не понял. Словарного запаса не хватило.

– Где они живут?

– Минут пять отсюда, в парке Сен-Пьер. Они здесь почти год. С прошлой осени. Выращивают что-то, мне перечислили, но я не смог перевести. У них есть животные, Жиль видел и жутко перепугался.

Ксавье снимает с огня чайник, заливает кипятком чайную заварку в алюминиевой кружке, накрывает её миской.

– Жак, а что они спрашивали о нас?

– Немногое. Спросили, откуда мы, долго ли добирались и зачем нам в Англию. На последний вопрос я бы и на французском не ответил. А ещё они интересовались, чей с нами ребёнок. Мы с Жилем сказали, что это его сестра.

– Жиль не создавал проблем?

Фортен улыбается, качает головой:

– Нет, ну что вы. С ним рвались пообщаться, но, так как он ни слова не понимает, он здорово растерялся. Сидел тихонечко, силился хоть что-то понять.

– Вы ему не переводили?

– Я не успевал вслушиваться. Они слишком много говорят наперебой.

В способности англичан говорить всем и сразу Ксавье убеждается уже через три часа, когда за ними приходит вчерашняя женщина, двое мужчин и целый выводок детишек от пяти до двенадцати лет. Женщина оказывается той самой Линн, о которой говорил Фортен. На вид ей около сорока лет. Среднего роста, светлые волосы собраны в хвост на затылке, возле зелёно-карих глаз и углов рта залегают морщинки. На ногах лёгкие сандалии, одета Линн в просторный сарафан, скроенный из плотной ткани, чем-то напоминающей брезент.

Дети сразу окружают Амелию, гомонят наперебой, тянутся трогать её косички и комбинезон, украшенный множеством карманов. Жиль напрягается, но быстро успокаивается, поняв, что Амелии очень нравится новая компания. Маленькие англичане болтают без умолку, каждый зовёт веснушку за собой, и Линн даже приходится на них прикрикнуть. Когда шум притихает, женщина обращается к Ксавье и Фортену:

– Good morning, mister Forten and… Mister Langlou, am I right?[11]

Библиотекарь важно кивает, жестами предлагая гостям присесть. В это время в компанию подтягиваются Жиль, Акеми и Сорси с Гайтаном.

– I have come to find out if you need help[12], – медленно проговаривая слова, продолжает Линн.

Фортен напряжённо слушает, потом переводит:

– Она спрашивает, не нужна ли нам помощь.

– Спроси про врача. Может, у них есть, а? – бурчит Йосеф, поглядывая на лежащий поодаль мачете.

– Excuse me, Lynn, you have a doctor?[13] – переводит вопрос Гайтана Фортен.

Женщина грустнеет, качает головой:

– No. She died two months ago[14].

– What happened?[15]

– Childbirth[16], – коротко отвечает женщина и, видя непонимание в глазах собеседника, жестом обрисовывает большой живот и добавляет: – Her baby killed her[17].

– Ужасно, – качает головой Фортен и оборачивается на Гайтана: – Доктора нет. Умерла родами.

– Жак, попросите, пожалуйста, рассказать про детей. Про странности, – просит Ксавье.

– Lynn, please, tell us about your children. What problem is with them?[18]

Один из спутников женщины, парень лет двадцати пяти, подаётся вперёд и поспешно говорит:

– We have no problems, sir[19].

– Come on, Tom! – дёргает его за руку Линн. – Let’s tall him the truth. They are not our enemies, don’t you see?[20]

Парень убирает руку, качает головой. «Не доверяет, – понимает Ксавье. – Ещё бы. Мы для них чужаки». Он оглядывается на гомонящую компанию детишек, машет рукой Амелии. Девочка что-то увлечённо втолковывает новым знакомым, активно жестикулируя и корча рожицы. Маленькие англичане то смеются, то охают удивлённо.

– It happened more than a year ago, – рассказывает Линн, делая паузы между фразами, чтобы Фортен успевал переводить. – Our children, girls only, started to make animals. Figures of different animals. It was like what Amelia did. Each girl created one kind of animal. And these animals came alive[21].

– But… how?[22] – поражённо спрашивает Фортен.

– Nobody knows, – разводит руками Линн. – We all were scared. Both we and our unfortunate daughters. Adults searched for cure, and children created foxes, dogs, birds, rabbits, mice, snakes, flies and frogs during their fits… Our government was powerless to stop it. And then they accused our children of witchcraft[23].

Линн замолкает и ждёт, пока Жак Фортен, запинаясь и потея, переведёт её слова другим.

– И что? Эти ублюдки убивали детей? – мрачно интересуется Гайтан.

– They killed the children? – со вздохом спрашивает библиотекарь, переводя вопрос Линн.

– Girls only. We were hiding our daughters, but… We had to leave England. We were taking risks. We did not know if we could live here. But it’s better than being killed[24].

– Только девочек, – переводит Фортен. – Из-за этого им пришлось перебраться сюда из Англии на свой страх и риск. Но это лучше, чем быть убитыми там.

– Боже, куда мы идём? – в ужасе шепчет Сорси.

– Ярэ-ярэ… – жалобно тянет Акеми, прячась в объятья