Святыня - Джеймс Герберт

Только решив, что Фенн упал и покалечился, она рискнула спуститься. И все же, как ни страшно там было, его паника казалась до смешного чрезмерной. Странно. Казалось, он не из тех, кто шарахается от призраков.

Когда они подошли к недавно проделанному проходу в стене, отделявшей кладбище от луга, Нэнси почувствовала себя неуютно, но не могла понять почему. Фенн был слишком занят своими мыслями и ничего не заметил. Тревога постепенно охватывала ее по мере приближения к лугу. Все дело было в тишине. На девяти-десяти акрах земли собралась толпа, и вокруг висела абсолютная, жутковатая тишина.

Нэнси остановилась, и Фенн удивленно взглянул на нее. Наконец и он заметил отсутствие каких-либо звуков. Когда они посмотрели на возвышавшийся впереди алтарь, то поняли причину этой тишины.

Монсеньер Делгард опустился на колени, одной рукой по-прежнему держась за кафедру. Те, кто видел его, кто смог оторвать глаза от парящей в пяти футах над землей девочки, подумали, что это жест смирения, не догадываясь, что священник охвачен слабостью. Служители у алтаря, опустившиеся на колени чуть раньше, теперь полусидели, полулежали на помосте, опираясь на руки или локти.

Взор Делгарда затуманился, священник смотрел на девочку словно сквозь тонкую пелену. Свободной рукой он вытер лоб, и рука была словно свинцовая. Он не верил своим глазам и твердил себе, что это невозможно. Но это был не сон — вот она, рядом; ее лицо было по-прежнему повернуто к небу, руки разведены, и легкий ветерок колыхал юбку. Делгард беззвучно шептал молитву.

Один за другим, повинуясь какому-то импульсу, люди начали соскальзывать с сидений и преклонять колени, но это не было непроизвольным действием, а вызывалось благоговением Вскоре по полю словно прокатилась волна, сопровождавшаяся еле слышным шорохом. У многих на лице виднелись слезы, у других — благоговейная улыбка; одни закрыли глаза, не в силах смотреть на исходящее от девочки сияние, но другие видели только крохотную неподвижную фигурку, которая мерцала вдали. Все ощущали себя ничтожными перед этим чудо-ребенком Делгард попытался встать, но не было сил. Разинув рот, он смотрел, как Алиса наклонила голову и ее глаза, ее прекрасные голубые глаза широко раскрылись. И медленно, неуверенно, многие из тех, кто лежал на носилках или беспомощно сидел в коляске, поднялись и заковыляли к алтарю. Они собрались там толпой искалеченных, трясущихся тел, поддерживая друг друга и глядя вверх умоляющими глазами. Тихим гортанным бормотанием калеки благодарили девочку и Мадонну за то, что, как они чувствовали, происходило с ними.

Вдруг раздался вопль. Мужчина с безобразно распухшим, покрытым рубцами лицом протолкался через толпу инвалидов и рухнул на ведущих к алтарю ступенях.

Протянув трясущуюся руку вверх, он взмолился:

— Помоги мне! Помоги мне-е-е-е… — Голос перешел в тихий пронзительный стон. Поднятая рука ударила по лицу, и человек закричал Когда он отнял руку, гнойные волдыри на его щеках, губах и подбородке начали лопаться.

Только Бен, который все хорошо видел, поскольку остался стоять, когда все опустились на колени, ничего не понимал.

Глава 29

— Здравствуйте! Как вы поживаете? — громко защебетала она. — Сегодня день совсем, не такой, как вчера. Я так рада, и вы, наверное, тоже, да?

Элинор Портер. «Поллианна» [28]

Риордан осторожно закрыл дверь в коровник, не желая тревожить животных: они и так уже заволновались. Он прошел через двор, направляясь к черному ходу в дом; свет из окон манил к теплу внутри. Риордан покачал головой и еле слышно что-то пробормотал Времена и без капризов домашнего скота были нелегкие. Он на мгновение остановился, прислушиваясь, и холод сомкнулся вокруг него, как манжета прибора для измерения давления. Чертова собака снова завыла, как привидение в ночи. Это была обычная дворняга старого Фейрмена — с нее все и начиналось. Следующим будет его собственный Бидди, потом пес Риксби в доме дальше по дороге. Три ночи они так выли, а ведь даже луна на небе не полная! Словно по сигналу в доме заскулил, а потом завыл его лабрадор Бидди.

Может быть, это из-за прожектора на лугу они выли всю ночь. Свет, падая на проклятое дерево, в самом деле казался довольно жутким. Может быть, пес Фейрмена видел свет из своей конуры, и это было для него непривычно. Риордан не любил это дерево, еще когда владел полем, хотя и сам не понимал почему — наверное, оно просто казалось безобразным, — но земля использовалась под пастбище, так что дуб никому не мешал и не доставлял хлопот. Но теперь луг принадлежал Церкви, и Церковь заплатила за него немалую цену. Риордан так и не понял, почему они сочли это мертвое дерево каким-то особенным Девочка творила перед ним странные вещи, ну и что? Как бы то ни было, освещенное таким образом оно чертовски раздражало. И пугало собак.

Он услышал, как в доме жена ругает Бидди, кричит, чтобы пес замолк. Есть некоторый шанс, раз она начала.

А как раздражают все эти люди, толпящиеся на лугу по воскресеньям! Это тревожит скотину, коровы шарахаются от этого места, жмутся к дальнему краю собственного поля, словно толпа их укусит, закатывают глаза, когда он загоняет их, и все дрожат, будто пугаясь грома.

Риордан встал посреди своего двора и оглянулся на покрытую силосную яму и гараж, рассматривая луч света, упавший с голубого, цвета индиго неба, на отдаленный участок. Почему-то ему стало не по себе. Этот серебристый незваный гость, незнакомый и неприветливый, нарушил спокойствие сельской ночи. Риордан посмотрел на звезды, на чистое небо: ни одно облачко не затуманивало мерцающие созвездия, и все же в воздухе чувствовалась гроза, электричество покалывало нервы. Явление казалось таинственным и не понравилось ему, совсем не понравилось. Когда собаки воют по ночам — это обычно предвещает смерть, а нынче, стоя во дворе, когда холод и тьма охватывали его, как будто были неразлучны с подавленностью, Риордан ощутил, что вой предупреждает о чем-то еще. О чем-то еще более страшном.

О, дьявол, хватит несчастий! Он аккуратно долил пива в стеклянную кружку, не обращая внимания на сиплые голоса с другого конца стойки. Взяв деньги, он позвенел ими и небрежно двинулся к источнику неприятностей. А увидев троих местных, устроивших гвалт, устало вздохнул.

Бармен хотя и не отличался крутым нравом, но был мужчиной крупным, и одного его появления обычно хватало, чтобы усмирить даже самых буйных из посетителей. Прошлой ночью ему пришлось дважды вмешиваться в стычки. Хотя он ценил рост торговли, вся эта шумиха и пришедшие с ней беспорядки не радовали. «Белый олень» всегда был тихим местечком — по крайней мере, относительно тихим, — и хозяин хотел, чтобы таким он и оставался.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});