Романы Романовых - Михаил Пазин

Мессалина безумствует все больше и больше – ее чувственность выходит из берегов, ее ненасытность становится болезнью. Чтобы получить длительные наслаждения, она, надев парик, яркие юбки, наложив на лицо белила и румяна, тайком покидала дворец и шла в обычный лупанарий (бордель), где все ее знали под именем Лициски (Волчицы). Там в маленькой каморке на соломенной подстилке она за гроши отдавалась первому встречному. Острота ощущений для императрицы, обладающей несметными богатствами, была полной! Но дело было не в деньгах – дело было в нимфомании, болезни, которой она страдала. Но и домов терпимости Мессалине было мало – она ночью рыскала по городу в облике Лициски в поисках мужчин и действовала неутомимо, как хорошо налаженная секс-машина. Однажды она напилась до такой степени, что голой танцевала на деревянных подмостках Форума. В другой раз она приказала переделать дворцовую спальню в публичный дом. Написав на дверях имя самой знаменитой римской проститутки, она разделась, позолотила соски своих маленьких грудей и стала приглашать мужчин. Торговля телом пошла столь успешно, что она предложила той же проститутке состязание: кто сможет за сутки обслужить большее количество мужчин? Плиний-старший поведал, что Валерия превзошла конкурентку, так как «на протяжении двадцати четырех часов она совокупилась двадцать пять раз».

Вернувшись из похода, император Клавдий ничего не узнал о проделках своей жены. Целых три года она обманывала его.

Однако погубила ее не похоть, а… любовь, неожиданно вспыхнувшая в ее сердце. В 48 году она безумно влюбилась в римского красавца Гая Силия и начала добиваться его. Сначала она вывела из игры его жену Юнию. Потом осыпала его всевозможными милостями и даже воздвигла в его честь статую. Затем купила огромный дворец и там открыто жила со своим возлюбленным. У римских патрициев семейная неверность строго каралась, и такое поведение жены императора не могло не вызвать кривотолков. Тогда она придумала хитрый ход – убедила суеверного Клавдия, будто ей приснился вещий сон о том, что если Гая Силия не будет с ней рядом, то императора ждет смерть. Иначе говоря, шантаж супруга – или любовник, или жизнь. Клавдий легко клюнул на эту уловку, тем паче что в Древнем Риме в вещие сны верили все поголовно. Добившись своего, она тайно сочеталась браком с Гаем Силием.

Уже готовилась официальная церемония, чтобы узаконить их брак в отсутствие Клавдия в городе, но это встревожило многих приближенных императора, ведь могла последовать резня. Сделать Гая новым императором Мессалине было проще простого, например, отравив Клавдия, но при этом пострадало бы все окружение действующего императора. К заговору против Клавдия примкнула часть аристократии.

Чашу терпения граждан Рима переполнила Вакханалия (праздник сбора винограда) 48 года. Мессалина вела в танце обнаженных девиц, а Гай Силий, увенчанный венком из плюща, наблюдал за этим зрелищем с ложа. Когда эротический танец завершился, Гай и Мессалина совершили на этом ложе акт любви.

Против Мессалины выступил один из ближних советников Клавдия, вольноотпущенник Нарцисс. Император, как всегда, ничего не знал; он в тот момент находился в Остии. Советник рассказал императору другой вещий сон, доказывающий, что Мессалина строит против него козни. Аргумент был прост – если Клавдий не избавится от Мессалины, то Мессалина избавится от него. И останется править империей со своим фаворитом Гаем Силием. Клавдий наконец прозрел и приказал Нарциссу арестовать зачинщиков мятежа. Нарцисс перестарался и схватил всех высокопоставленных любовников Мессалины – 160 человек! «Заговорщиков» умерщвляли без суда и следствия.

Преторианцы в это время убили Гая Силия и Мнестера. Силий даже и не пытался оправдываться. Затем наступила очередь Мессалины. От нее все отвернулись, никто из римской аристократии не пришел к ней на помощь. Клавдий, отяжелев от вина, решил расправиться с ней завтра. Нарцисс, однако, почувствовал, что за это время коварная Мессалина сможет что-нибудь придумать, и приказал страже казнить ее немедленно.

Ее нашли в саду. Мать дала ей острый кинжал для самоубийства. Но Мессалина отказывается, ей хочется жить. Она рыдает. Преторианцы, обступив ее, бесстрастно смотрят ей в глаза, в этих взглядах нет ни капли милосердия. В отчаянье она хочет перерезать себе горло, но рука дрожит, и кинжал лишь скользит по коже. И тогда один из военных, некий трибун, лишает ее жизни одним коротким ударом меча. Душа великой блудницы отлетела на небеса; ей было всего лишь 23 года! Шел 48 год нашей эры. Об исполнении смертной казни доложили императору Клавдию. Он встретил это известие равнодушно, попросил еще вина, и пир продолжался до утра. Дальше убили обоих детей Мессалины. Они пали жертвой любовных игр своей матери. Что осталось от Мессалины? Стихи Децима Ювенала, в которых он описывал похождения Мессалины, сочинения Тацита, Светония, Плиния и Сенеки да мраморный бюст, хранящийся в Лувре. Пухленькое личико, почти ребенок. А какие вокруг нее разыгрывались страсти!

Имя Мессалины стало нарицательным для обозначения женщин, занимающих высокое положение и отличающихся развратным поведением.

А теперь обратимся к еще одному нашему герою, Васильчикову – читатель может подумать, что мы забыли о нем. С ним приключилась такая история.

Александр Васильчиков был корнетом лейб-гвардии Конного полка. Весной и летом 1772 года он часто бывал в караулах Царского Села, где на одном из дворцовых разводов обратил на себя внимание Екатерины II. В ту пору ему было 26 лет (а Екатерине – 43). Васильчиков был стройным, высоким, красивым молодым человеком, как раз таким, каких любила Екатерина. На следующий день он получил золотую табакерку «за содержание караулов». Затем последовал еще ряд подарков и повышений. В августе 1772 года он был пожалован в камер-юнкеры, а в сентябре стал камергером. Потом последовала процедура медосмотра врачом Роджерсоном и «трехнощное испытание» мадам Протасовой. Результаты оказались превосходными, и Васильчиков занял апартаменты, в которых раньше проживал Григорий Орлов. На случай внезапного возвращения бывшего фаворита, отличавшегося буйным нравом, к его дверям был поставлен караул. Так Васильчиков оказался в «золотой клетке». Подобное происшествие не осталось незамеченными в высших кругах, а также в среде иностранных дипломатов. «Лакеи и горничные императрицы были озабочены и недовольны, ибо любили Орлова и он им покровительствовал», – писал прусский посол своему королю, на что Фридрих II рекомендовал ему «заискивать дружбу у нового любимца».

Васильчиков сравнительно мало использовал свое положение фаворита. Он прославился именно своими бескорыстностью, любезностью и скромностью. Звезд с неба, как Орлов, не хватал. Уже с первых дней, как Васильчиков поселился в бывших покоях Орлова, Екатерина начала тяготиться этой связью, о чем чистосердечно поведала Потемкину, сменившему Васильчикова: «…И даже до нынешнего месяца я более грустила, нежели сказать могу, и никогда более, как тогда, когда другие люди бывают довольные и всякие приласканья во мне слезы принуждала, так что я думаю, что от рождения своего я столько не плакала, как сии полтора года; сначала я думала, что привыкну, но что далее – то хуже, ибо с другой стороны (то есть со стороны Васильчикова) месяцы по три дуться стали, и признаваться надобно, что никогда довольнее не была, как когда сердиться и в покое оставит, а ласка его мне плакать принуждала». То есть ласки Васильчикова в ней вызывали слезы, и ей было лучше, когда он сердился (дулся) и совсем не ласкал. Однако ж она терпела его целых полтора года!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});