Меланхолия гения. Ларс фон Триер. Жизнь, фильмы, фобии - Нильс Торсен

Оке Сандгрен все прекрасно понимал.

– Ну и ладно, ты ведь отказывался уже, – поддержал он Триера.

– Да, но теперь я не могу не рассказать тебе о том, что собираюсь ее принять, – сказал Триер и действительно принял «Бодиль». В самой настоящей триерской манере.

Среди номинантов на премию был режиссер Оле Борнедаль, снявший «Ночное дежурство», и Ларс фон Триер вспоминает, что зал в тот вечер наполовину состоял из поклонников Борнедаля.

– Ну и вот, выхожу я на сцену получать премию. И не успел я подумать «хм, как бы мне это обставить-то», как вдруг я уже говорю тому, кто вручал мне статуэтку: «Давай быстрее, пожалуйста, мне нужно домой, отпустить бебиситтера». И добавляю весело – я же вообще веселый парень: «Это, кстати, Оле Борнедаль, ему как раз сегодня вечером нечего было делать».

Как стать знаменитым: натянуть на себя старый смокинг Карла Дрейера, поднять в воздух два пальца, дьявольски улыбнуться и сказать: «Будьте готовы как к хорошему, так и к плохому». Появление Триера на экране в телесериале «Королевство» изменило отношение датчан к нему. Но немногие знают, что во втором сезоне сериала ниже смокинга на нем были только трусы.

Сам Триер считает, что это была «довольно смешная шутка», тем не менее его освистали.

– Потом меня останавливали, – смеется он, – какие-то женщины, которые говорили, что никогда ничего более бесстыдного не слышали. Вообще, конечно, гораздо более экзотичными кажутся премии, которые приходят откуда-то издалека, так что все мои «Бодиль» особого впечатления на меня не произвели. Хотя, – смеется он, – получи ее тогда Оле Борнедаль, я наверняка бы был взбешен и считал это очередным примером провинциализма.

Режиссер сидит на корточках перед узким письменным столом, тянущимся вдоль стены в его домашнем кабинете, и пытается выудить из дисковода застрявший там диск. В конце концов ему это удается: заставка игры «World of Warcraf », в которую играли его сыновья, исчезает с высящегося над хронически взъерошенными волосами режиссера экрана, и по комнате разносятся первые зловещие такты вступления из «Королевства».

– Отличная заглавная песенка, я сам к ней написал слова, – говорит Триер, выпрямляя затекшие ноги, затем усаживается в кресло на колесиках, отталкивается от пола и отъезжает подальше от экрана. – Я записал всю латынь, которую помнил. Lektiles collitorum, – щеголяет он своими познаниями. – Это значит: разложи десять кузовов угля по двум комнатам.

Он говорит это совершенно серьезно.

Вступает глубокий режущий закадровый голос: «Позже на этом месте построили Королевскую больницу, и прачек сменили врачи, исследователи, лучшие мозги и самые совершенные технологии страны». И режет голос дальше: «В довершение всего это место назвали Королевством. Будущее казалось определенным, и неизвестность и предрассудки никогда больше не должны были сотрясать науку».

– Многие увидели в «Королевстве» критику врачей и науки в целом.

– Ай, – отмахивается режиссер. – Просто без чокнутых все равно никак не обойтись. И понятно, что чем выше в иерархии человек находится, тем больше он чокнутый.

«Легкие признаки усталости начинают быть заметны то тут, то там в этих крепких современных зданиях, – продолжает деревянный голос с компьютера. – Никто из живых этого еще не знает, но двери Королевства снова начали открываться». Барабаны, хор и завывающая сирена. «Скорая помощь» мчится по улицам в негативе. На высеченное в камне название сериала вдруг проливается кровь.

– Это мы стащили из «Сияния», – смеется режиссер.

Камера смотрит снизу на доктора Хельмера, холерического шведа, который склоняется над унитазом, изучая произведенную им самим «начинку». Новый кадр – и на экране появляется главный врач Месгор, весело явившийся на службу в приемном отделении. Мы смеемся. Оба.

– Действие развивается стремительно, правда? – отмечает режиссер, останавливает фильм и принимается рассказывать мне о том шведском ордене, который он так никогда и не получил.

Триер как-то сказал Эрнсту-Хуго Ярегору, что Швеция – самая коррумпированная страна в Европе, и вскоре после этого разговора получил прекрасную возможность доказать свою правоту. Посол Швеции устраивал прием в честь Ярегора, в котором должны были участвовать сливки датского общества, и спросил, не сможет ли Ярегор устроить так, чтобы Ларс фон Триер тоже пришел. Ярегор ответил, что Триер не очень-то любит подобные сборища, что и сам Триер подтвердил ему в телефонном разговоре, отметив, тем не менее, что, если бы Ярегору удалось добиться, чтобы его наградили шведским орденом, он, может быть, готов был бы сделать исключение.

Ярегор снова позвонил послу, который не видел никаких препятствий для награждения Триера. С этой прекрасной новостью Ярегор перезвонил режиссеру, который ответил:

– Ох, Эрнст-Хуго, я передумал. Я хочу два ордена.

Настолько коррумпированным посол все-таки не был.

На экране проносятся еще несколько быстрых клипов. Месгор борется за покой в своем королевстве, Кирстен Рольффес трусит по больничным коридорам в безостановочном поиске умерших. Зловещая музыка. Кухня, на которой двое даунов моют посуду.

– Они тоже умереть-какие-мифологичные, – говорит Ларс фон Триер. – Мне казалось смешным, что они постоянно моют посуду, потому что они выглядят настоящим греческим хором. Еще они немного напоминают тех двух ангелов, которые всегда сидели над рисунками в юмористическом журнале «Осьминог».

– Что ты думаешь о «Королевстве» сейчас, когда его пересматриваешь?

– Что это выглядит довольно развлекательно, – отвечает Триер, который сидит, утопая в кресле, и больше занят своим телефоном, чем фильмом на экране. – Там столько всего происходит, – добавляет он, не сводя глаз с телефона. – Но они, черт бы их побрал, почти все адски переигрывают.

Bad standing[20]

Томас Гисласон снова и снова предоставлял в распоряжение сменяющим друг друга проектам Ларса фон Триера свой талант и труд: во времена учебы в Институте кинематографии, на съемках ранних фильмов «Элемент преступления», «Европа» и «Королевство», потом, позднее, на съемках «Танцующей в темноте» и «Антихриста». Но в триеровском мире моральных счетов любой, даже самый огромный капитал лояльности может обратиться в пыль в одно мгновение, стоит только его накопителю совершить крошечную, незаметную со стороны операцию. После чего все счета закрываются.

Ларс фон Триер ценит лояльность очень высоко, и порой кажется, что по большому счету он только тем и занят, что ждет предательства. Так что когда предательство наконец-то происходит, за него приходится дорого заплатить. Томас Гисласон впервые всерьез прочувствовал это на своей шкуре, когда отказался снимать одну из серий «Королевства», предпочтя этому предложению работу над своим собственным проектом.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});