Наездник - Радик Соколов

— Нет. — Вояка был тверд. — Мне продуктами спокойнее.

— Ладно. Отправляй тогда все к нам в подвал.

— Отлично, недалеко значит. Телега наша на ладан дышит. Боюсь все сразу все и не погрузим.

— Ну ка постой — Прервал стенания служивого коммерсант. — Когда я утром здесь стоял, увидел, как из-под завалов почти не облупившиеся чугунные батареи доставали. Что-то я их не вижу.

— Да вот они лежат. — Сержант сделался мрачен от, по существу, безобидного вопроса и нервно, будто пытаясь проткнуть невидимое препятствие, двинул пальцем в сторону забора. — Как раз перед тобой майор наш приперся и говорит: «Мне бы двадцать штук набрать. Все равно в металлолом пойдут, а я бы их приспособил.» Скотина. Мог бы предложить хоть денег, а отказать нельзя.

Тут их разговор прервал Женька, ведущий на буксире пошатывающегося доходягу.

— Нашел, вроде. — Женька устало вздохнул. — Только он едва плетется. Как бы не подох. Возись потом с ним. — Произнес он особенным, словно сквозь слезы голосом, пытаясь за грубостью скрыть свое сочувствие к горемыке.

— Нет, — сержант опытным взглядом окинул военного преступника — если подкормить отойдет. Только постепенно надо. — Вот у кого надо было учиться пренебрежению к жизни поднадзорного элемента.

— Знаем. — Марат уверенно полез в карман за папиросами. — Держи пяток пачек «Казбека». Мы этого деятеля прямо сейчас заберем восстанавливать. Помыть его надо, одеть, накормить прежде чем к делу пристраивать.

— Ну-ну. — Где он у вас будет, чтоб я знал если что.

— Так на складе и будет. Заодно и поможет.

Обитая кровельным железом дверь была закрыта. Для вида на сломанных дужках болтался сломанный висячий замок. В подвале был сухо, несмотря на земляной пол. По углам аккуратными стопками был сложен всякий хлам, при взгляде на который сразу вспоминался анекдот про бережливого эстонца и коровью лепешку. Под потолком проходили трубы. Так, канализационная, водопроводная, а это что? Оказалось, газовая. Даже удалось проверить наличие давления. Когда Шатов открыл кран послышалось шипение и из трубы вместе с каплями воды и каким-то вылетевшим мусором пошел газ.

— Женька, да у тебя тут клондайк. — Пашка, с ног до головы оказавшийся в пыли, закашлялся. — Газ, вода, электричество — есть. Все под боком делай что захочется. Хоть мастерскую, хоть общежитие.

— Точно, только никто не хочет меня слушать. Управдома бояться. Говорят, чуть приведем в порядок обустроимся — он, гадина, тут как тут. Позвольте вам выйти вон. Проходили уже.

— Только этот подземный храм нам не подойдет. Надо нормальное помещение с электричеством и удобствами. Ищи. Загляни в бомбоубежища, они сейчас пустуют, а для нас бы подошли идеально.

К счастью вентиляция в подвале была и можно было не опасаясь оставить огонь в керогазе гореть. Из глубин времени сюда прибился закопчённый медный чайник, помятая кастрюля и сковородка. Сколоченный из старых досок и поленьев стол — вид имел убогий, но держался крепко. За ним, на кривобокой, не раз чиненной табуретке сидел неказистый мужичек в рваном ватнике. Из-под распахнутого ворота выглядывала узенькая, цыплячья грудь. Чуть узкие глаза и широкие скулы, явно принадлежали приволжанину. Рыжеватые жидкие волосы были аккуратно прилизаны. Застывшее лицо, напоминавшее маску, казалось отлитым из воска и выражало крайнюю степень волнения. Губы, опасливо сжались в узкую прямую ниточку. Только маленькие и юркие глаза, лишенные ресниц, жили в этой неподвижно-напряженной пустыне.

— Что, родственник из Золотой орды приехал? Зачем сюда его приволокли? — Строго смотря на чуть смутившегося Женьку, спросил старший компаньон.

— Дык, это он и есть. — Расплылся в улыбке Женька.

— Кто? Паша непонимающе уставился на собеседника.

— Да немец. — Рот мальчишки уже расползся на пол лица.

— Иди ты. Так может он и по-нашему балакает? Смотри как глазом косит?

— Может, только уж больно ловко скрывает.

Из мешка с подарками, как дед мороз, Пашка достал банку варенья, слойку, чай и колотый сахар рафинад…

Курт, так звали немца говорил мягко, не горячился. Речь его текла размеренно как покачивания маятника. Движения рук были точны и неторопливы. Все в нем оказалось рационально и продуманно. Это был настоящий робот, лишенный эмоций и настроенный на выполнение посильной работы. Возраст буржуина так и остался загадкой, ибо он умудрялся ловко и незаметно обходить этот вопрос. Голос иностранца двигался как по синусоиде то нарастая до хорошо слышимого, то утихая почти до шепота. Три года он отработал на звукозаписывающей студии берлинского радио и это придавало ему ощущение собственной значимости. Нет, такому специалисту рано или поздно должна была улыбнуться удача.

— Так ты, точно, не татарин? — уже раз пятый, с подколкой спрашивал Паша. Помешивая сахарин в чашке чая. — Может батя? Да и в речи у тебя особый алеманнский акцент. Признайся, ты от нас скрываешь свое происхождение.

— Чистокровный ариец, — явно сердился Курт, — нордическая кровь, не выдержав подколок веселящегося начальника, — неосторожно ляпнул он, сыто отложив тонкий кусочек хлеба с ну очень большим куском ветчины.

— Ладно, брось, зато видно, что не еврей. Все выгода. — Поднял над головой вилку доморощенный лингвист.

— Это таки да. — Неожиданно даже для самого себя сказал немец и уже засмеявшись прикрыл рот ладонью.

— Бондаренко, да ты влюбилась. — Всегдашняя конкурентка Валька Динова рубила правду-матку. Кто это на тебя такую уродину запал. Неужто красавчик массажист. Извращенец. Так ему при встрече и скажу.

— Дура ты дура, — Инге было давно наплевать на сотрясаемый соперницей воздух. Он просто помочь мне хочет, а я… да, влюбилась. Вот тебе и завидно. — Высунув язык и став еще безобразнее Бондаренко отправилась на прием к Шатову.

— Паш, а кто меня так ловко нарисовал? — Инге не хотелось уходить после весьма недолгой процедуры, захотелось подурачиться. Позадавать глупенькие вопросы. Было интересно послушать, что Шатов придумает в ответ.

— Как увидел твою фотографию, захотелось исправить недостатки и написать портрет. Знаешь, у тебя очень выразительные, умные глаза.

— Так это ты сам? — Теперь голос девушки в первый раз прозвучал кокетливо. — Вот это да. Так ты еще и художник.

— Немного, только нормальной бумаги сейчас не достать, приходится использовать, что попадется. У меня как раз с собой есть карандаши и школьные тетрадки. Хотел красиво журнал для предварительной записи оформить. Если хочешь, могу тебе преподать парочку уроков. Всего несколько занятий, и ты кое чему научишься.