Опытный некромант (СИ) - "RedDetonator"

У меня и так крайне высокий уровень подчинения, мертвецы не способны самовольно ослушаться меня, поэтому наращивать подчинение, как какой-то зашуганный ещё со школьных скамей дегенерат, дорвавшийся, наконец-то, до хоть какой-то власти, я не буду. Да и лень мне, откровенно говоря, регулярно проводить ритуалы, чтобы ухудшать ими эффективность мертвецов в угоду мнимой личной безопасности.

— У него повреждается кровеносная система, — начал честно отвечать Сухой. — Преимущественно в малом круге альбедообрашения, но и в большом круге видятся негативные изменения.

— Какие изменения? Каков характер повреждений? — спросил я.

— Частичная закупорка и прободение сосудов — я не понимаю причин, — ответил Сухой. — Он близок к окончательному упокоению и мы не знаем, что делать.

— Когда речь о сосудах, то не прободение, а перфорация, — поправил я его. — И только лишь он пострадал?

— Не только он, — ответил Сухой. — Ещё у Нудного такие же повреждения, а ещё у Пападимоса, Папандреу, Лебедякиса и Гнетой. Но у последних двоих повреждения менее выражены и не угрожают их нежизни…

— Так… — я нервно вытащил ещё одну сигарету из пачки и закурил. — Почему не сказали мне?

У меня практически сразу возникла теория, объясняющая то, что сейчас происходит. Но нужно всё обдумать…

— Ребята решили, что пожертвуют своими нежизнями ради общего освобождения, господин, — объяснил Сухой.

— Чтобы я сдох, а остальные стали свободны? Благородные мертвецы, — хмыкнул я. — Свергнуть тирана и диктатора, не жалея жизни, да?

— Мы не считаем вас плохим господином, господин, — покачал головой Сухой. — Но…

— Мне насрать, кем вы меня считаете, — прервал я его. — Я пытался вести себя с вами по-человечески, стать отличным руководителем, который учитывает ваши потребности и делает вас сильнее и сильнее, каждый день, без выходных и праздников. До тех пор, пока вы вновь не станете людьми или я не свалю из этой вонючей дыры! Я бы не стал брать трупы с собой, это уж точно, поэтому вы бы получили освобождение сразу перед тем, как я войду в портал, ведущий меня в родной мир. Увы, вы всё обосрали. Знаешь, что теперь будет, Сухой?

— Не знаю, господин, — ответил Сухой.

— А ты знаешь, Алексей? — посмотрел я на стратига.

— Не знаю, — ответил тот.

— Теперь я не буду вас жалеть, — сказал я. — Вы, так уж получилось, моя собственность. Я относился к вам как к людям, а с этого дня вы превращаетесь в вещи. Тебя, Алексей, это не касается, потому что у нас договор.

Все присутствующие немёртвые явно посмурнели, услышав от меня такое заявление. Я никого не кидал, за всю жизнь — так уж я устроен, что сильно не люблю кидать людей. А ещё сильнее я не люблю, когда меня кидают. И если уж меня всё-таки кидают, я устанавливаю причины, а затем, если причины оказались недостаточно вескими и убедительными, применяю санкции, доступные мне конкретно в тот момент времени.

Как говорилось в одном анекдоте про людоедов: Сынок, не играй с едой!

То же самое, по аналогии, делал и я. Придумал для себя, что мертвецы могут быть не только полезным инструментом, но и приятелями или даже друзьями. Но мёртвое живому другом быть не может.

— Когда я сдохну, — вновь заговорил я, сделав глубокую затяжку, — вам будет даже хуже, чем вы только можете себе представить. Связи подчинённости никуда не денутся, вы просто не сумеете уйти от лича или другой высшей нежити, в которую я обращусь посмертно. Он, а не я, вернётся за вами. И тогда вы поймёте, что такое настоящее рабовладельческое угнетение и анальное порабощение. Свобода воли, выбора? Этого нет ни у вас, ни у меня, поэтому зря вы на такое надеялись.

Есть вероятность того, что ЛИЧная моя ипостась окажется душевной, доброй и отзывчивой, но я бы, на месте немёртвых, не сильно надеялся на такое. Некромантская литература говорит, что лич сохраняет только наиболее сильные стороны личности, связанные с некроэнергией, то есть с негативом. Я не могу с уверенностью утверждать, что во мне мало негативных сторон, поэтому лич будет однозначно не самым хорошим малым. Увидим.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вы не всё знаете об этом, господин, — сказал Сухой. — Свобода воли есть.

— Да ты что? — усмехнулся я. — Ты же образованный человек, Артём! Наука говорит нам, что свобода воли — это фикция. Особенно после того, что я узнал о Судьбе, у меня нет сомнений в том, что свободы воли не существует.

— Для живых, господин, — Сухой позволил себе улыбнуться.

Да что он несёт? Хотя постойте…

— Твою м-м-м-мать… — прошептал я.

//Российская Федерация, г. Владивосток, 12 сентября 2021 года//

— Сколько можно ждать? — недовольно спросил Савол. — Это ведь не ритуал соединения с аватаром!

Огизис сидела в ритуальном квадрате, наполненном маленькими идеограммами, имеющим древнее происхождение. Настолько древнее, что Савол, изучавший историю ритуалистики в качестве факультатива в академии, не смог узнать ни один из них.

— Не отвлекай её, она смотрит в будущее и в прошлое, — попросил его Ниалль.

Они сидели в пятой комнате снятого Киричем дома, посреди пустого зала, где линолеум был содран для нанесения ритуального квадрата. Человеку это сильно не понравилось, потому что ему теперь придётся иметь непростую беседу с арендодателем, но котов это мало заботило. Будь здесь специальные ритуальные помещения, проблемы бы просто не возникло.

«Но что поделать?» — мысленно спросил себя Савол. — «Дикари-с».

Огизис сидела неподвижно уже седьмой час, лишь иногда открывая глаза и указывая на подключение следующего накопителя некроэнергии.

Кирич скупил все древние редкости, которые только могут иметь отношение к жертвоприношениям, имеющиеся в распоряжении антикварных лавок. Людей почему-то притягивало к таким вещам.

«Только семь видов имеют природную предрасположенность к тёмным искусствам», — подумал Савол. — «Люди входят в тройку самых устойчивых».

— Думаю, надо перекусить, — произнёс Ниалль. — Эй, человек!

Лежащий на диване Кирилл Парфёнов открыл глаза, зачем-то посмотрел на потолок и только потом повернул голову к котам.

— Меня зовут Кириллом, но можно Киричем, — вздохнул он.

— Я знаю, — ответил Ниалль. — Но это неважно. Нам нужно поесть.

— Ну так ешьте, — вздохнул Кирилл. — Я что, запрещаю?

— У нас лапки, вообще-то! — поднял передние лапы Савол. — Ты ещё спишь, человек. Выпей свою бодрящую отраву и наложи нам пищу богов!

Кирилл Парфёнов очень сильно любил действительно ядовитый напиток, продаваемый в металлических банках, забавно шипящих при открытии. Он называл его энергетиком, а Савол считал, что такое количество кофеина — это надёжный путь к болезням сердца.

— Ох, нашли дворецкого себе, говорящие кошки… — пробормотал Кирилл, после чего окончательно встал с дивана и пошёл раскладывать по мискам кошачий корм.

Недавно прибыл заказ из Великобритании: корм «EnglishHoliday» — двадцать три с половиной тысячи рублей за два килограмма. Купить его удалось только через «культ кошководов», как называл Кирилл Владивостокский клуб любителей кошек «Кошачье королевство». Там нашёлся человек со связями в Британии, который сумел, за небольшую денежную комиссию, организовать доставку четырёх драгоценных пакетов с кормом.

Как считал Кирилл, за один грамм корма он заплатил по одиннадцать рублей и семьдесят пять копеек. По его словам, это безумие и зримое свидетельство социального неравенства. Почему-то он упомянул некий «Досирак», который продаётся по двадцать рублей за семьдесят грамм. Но Савол был убеждён, что всё с социальным неравенством правильно: этот «Досирак» ведь для людей, а корм — это для котов. Ситуация наглядно демонстрирует, что коты гораздо ценнее, чем люди. И это понимают даже сами люди. Всё идёт так, как должно идти.

Если бы все люди понимали, что коты — это самое главное и важное, что есть на этой планете, у них не было бы никаких причин воевать между собой. Разве что, только за определение, какая порода кошек самая лучшая, но это, Савол вынужден с этим согласиться, довольно веская причина, чтобы люди убивали друг друга…