Впусти меня - Йон Линдквист

– Да ладно, сама, что ли, не понимаешь?

– Что я должна понимать?

– Себя он защищает, а не меня.

– Ничего подобного, он...

– А ты подумай!

Ивонн сделала последнюю глубокую затяжку, затушила сигарету в пепельнице и тут же закурила другую.

– Это же антиквариат. Теперь им придется ее реставрировать.

– А виноват во всем приемный сын Стаффана. И как это, по-твоему, будет выглядеть со стороны?!

– Ты ему не приемный сын.

– Не важно, это детали. Представь, я бы сказал Стаффану, что собираюсь явиться к священнику с повинной и признаться, что это я во всем виноват и зовут меня Томми, а Стаффан – мой... приемный хахаль. Вряд ли ему бы такое понравилось.

– Придется тебе самому с ним поговорить.

– Не. Только не сегодня.

– Слабо?

– Говоришь как маленькая.

– А ты ведешь себя как маленький.

– Ну признайся, что это было немножко смешно?

– Нет, Томми. Не смешно.

Томми вздохнул. Он, конечно, был не такой дурак, чтобы не понимать, что мать рассердится, но надеялся, что где-то в глубине души она увидит во всем этом хоть немного комизма. Но теперь она была на стороне Стаффана. Оставалось это признать.

Так что проблема – настоящая проблема – заключалась в том, чтобы найти, где жить. В смысле, после того, как они поженятся. До тех пор он мог по вечерам ошиваться в подвале, пока Стаффан гостит у них, вот как сегодня. Около восьми у него закончится смена в полицейском участке, и он припрется прямиком сюда. Уж что-что, а выслушивать нравоучения этого хрена Томми был не намерен. Фиг.

Так что Томми зашел к себе, чтобы взять одеяло и подушку с кровати, в то время как Ивонн сидела и курила, глядя в кухонное окно. Когда Томми собрался, он встал в дверях кухни, зажав одной рукой подушку, другой – сложенное одеяло.

– Ладно. Я пошел. Будь другом, не говори ему, где я.

Ивонн повернулась к нему. В глазах ее стояли слезы. Она слегка улыбнулась:

– У тебя такой вид, как в тот раз. Когда ты пришел и...

Слова застряли у нее в горле. Томми не двигался. Ивонн сглотнула, прокашлялась и, глядя на него ясными глазами, тихо спросила:

– Томми, что мне делать?

– Я не знаю.

– Ты думаешь, мне стоит...

– Да нет. Ради меня не стоит. Что уж там, ничего не поделаешь.

Ивонн кивнула. Томми почувствовал, как и его охватывает страшная тоска, подумал, что нужно идти, пока они оба не распустили нюни.

– Ма, ты же ему не скажешь?..

– Нет-нет, не скажу.

– Ну вот и хорошо. Спасибо.

Ивонн встала и подошла к Томми. Обняла. От нее несло сигаретным дымом. Если бы руки его не были заняты, он бы обнял ее в ответ. Но он не мог, поэтому просто уткнулся головой ей в плечо, и они так постояли какое-то время.

А потом он ушел.

Не доверяю я ей. Стаффан сейчас разведет канитель, он умеет...

Спустившись в подвал, он кинул одеяло и подушку на диван. Засунул под губу жевательный табак, лег и задумался.

Хоть бы его пристрелили, что ли.

Но Стаффан был не из тех, кто... нет-нет. Скорей уж он сам засадит пулю в лоб маньяку. Прямо в яблочко. Шоколадные конфеты от коллег, все дела. Герой. А потом припрется сюда и возьмется за Томми. Наверняка.

Он вытащил из тайника ключ, вышел в коридор, отпер бомбоубежище и вошел, прихватив с собой цепь. При свете зажигалки он разглядел короткий коридор с двумя хранилищами по обе стороны. В хранилище держали крупы, консервы, старые настольные игры, газовую плитку и прочие предметы первой необходимости. Он открыл первую попавшуюся дверь и зашвырнул туда цепь.

Отлично. Теперь у него был путь к отступлению.

Прежде чем выйти из бомбоубежища, он взял статуэтку стрелка и взвесил ее в руке. Килограмма два, не меньше. Может, загнать ее? Одного металла сколько. На переплавку.

Он изучил лицо фигурки. Вроде, на Стаффана похож? Тогда точно на переплавку.

Кремация. Однозначно.

Он рассмеялся. Прикольнее всего было расплавить все, кроме башки, а потом вернуть ее Стаффану. Оплавленный металл, а из него торчит голова. Но вряд ли такое возможно. А жаль.

Он поставил статуэтку на место, вышел и закрыл дверь, но колесо поворачивать не стал. Теперь в случае необходимости он мог незаметно проскользнуть туда. Не факт, что понадобится, но все же.

*

Выждав десять гудков, Лакке был вынужден положить трубку. Гёста сидел на диване, гладя рыжего полосатого кота. Не поднимая головы, он спросил:

– Что, не ответила?

Лакке провел ладонью по лицу и раздраженно сказал:

– Нет, блин, ответила! Не слышал, что ли, как мы разговаривали?

– Еще будешь?

Лакке смягчился, попытался улыбнуться:

– Ладно, я не хотел... Давай наливай. Спасибо.

Гёста наклонился, случайно защемив кота, который с шипением соскочил на пол и сел, возмущенно уставившись на Гёсту. Тот плеснул каплю тоника и солидную порцию джина в стакан друга и протянул Лакке:

– Держи. Да не волнуйся ты, она, наверное, просто... ну...

– В больнице. Да. Пошла ко врачу, и ее положили в больницу.

– Ну да... Точно.

– Что ж ты сразу так не сказал?

– Как?

– Ладно, проехали. Ну, будем!

– Будем.

Они выпили. Через какое-то время Гёста начал ковырять в носу. Лакке посмотрел на него, и Гёста отдернул палец и виновато улыбнулся. Он не привык к гостям.

Толстая серо-белая кошка распласталась на полу с таким видом, будто даже поднять голову ей стоило неимоверного труда. Гёста кивнул на нее:

– Мириам скоро окотится.

Лакке сделал большой глоток. Поморщился. С каждой каплей алкоголя, притупляющего чувства, он все меньше ощущал вонь в квартире.

– И что ты с ними делаешь?

– С кем?

– Ну, с котятами? Что ты с ними делаешь? Оставляешь в живых?

– Ну да. Правда, последнее время они мертвыми родятся.

– Так это ж... что получается? Эта жирная, как ее там... Мириам? Значит, у нее в пузе – выводок дохлых котят?

– Да.

Лакке допил содержимое стакана, поставил его на стол. Гёсте сделал вопросительный жест, предлагая продолжить, но Лакке только покачал головой.

– Не. Тайм-аут.

Он опустил голову. Оранжевый ковер был покрыт таким слоем кошачьей шерсти, что, казалось, он из нее и сделан. Кругом кошки, кошки. Сколько же их тут? Он попробовал сосчитать. Дошел до восемнадцати. Только в одной комнате.

– А ты никогда не думал их... чик-чик. Ну, кастрировать или, как это... стерилизовать? Достаточно же, чтобы один пол был бесплодным.

Гёста непонимающе посмотрел на него:

– И как ты себе это представляешь?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});