Рождение Темного Меча - Маргарет Уэйс

Единственной каплей меда в бочке дегтя для каталиста становились те несколько минут в день, которые он проводил в обществе Мосии. Молодой человек подъезжал к нему, чтобы перекинуться парой слов, чаще всего один, а иногда вместе с Симкином, когда от того не удавалось отделаться. Конечно же, Джорам никогда не составлял компанию другу, хотя Сарьон почти всегда видел его едущим неподалеку, на расстоянии слышимости. Но когда каталист попытался сказать об этом Мосии, то тот лишь встряхнул головой, быстро оглянулся и прошептал: «Не обращайте на него внимания».

Они были ничуть не похожи: высокий, сутулый, уже немолодой священник и красивый светловолосый юноша. Разговаривали они обо всем на свете, но начинали почти всегда со всяких будничных подробностей жизни в родной деревне Мосии, о которой снедаемый тоской по дому юноша готов был говорить бесконечно. Однако же затем разговор уходил дальше, и не раз Сарьон ловил себя на том, что уже рассказывает о своих занятиях наукой, о придворной жизни или о Мерилоне. И вот как раз в это время — особенно когда речь шла о Мерилоне или о математике (излюбленной теме каталиста) — Джорам неизменно подъезжал поближе.

— Скажите, отец, — голос Мосии был отчетливо слышен, невзирая на стук лошадиных копыт и звон падающих с ветвей капель, — а вот когда Симкин рассказывает про мерилонский двор... Ну, когда он упоминает всех этих герцогов, герцогинь, графов и все такое, он... ну, он их всех выдумывает? Или они и вправду существуют?

— Врет ли он? — пробормотал себе под нос Джорам, едущий следом, как-то странно улыбнулся, и глаза его вспыхнули. — Конечно же врет. Что, Мосия, ты все пытаешься уличить Симкина во лжи? Ну, давай, если тебе делать нечего. И не такие люди, как ты, потерпели неудачу.

— На самом деле этого я сказать не могу, — донесся до Джорама растерянный голос каталиста. — Видите ли, я нечасто бывал при дворе, и я... у меня очень плохая память на имена. Правда, некоторые и вправду кажутся знакомыми, но толком я вспомнить не могу. Я полагаю вполне возможно, что...

— Вот видишь? — произнес Джорам в спину Мосии.

Он частенько отпускал такие вот комментарии по ходу беседы. Но всегда говорил при этом негромко, и участники разговора их не слыхали. Ибо Джорам никогда к ним не присоединялся, а если кто-нибудь из них оглядывался, он тут же принимался глядеть по сторонам.

Но он слушал, слушал внимательно и напряженно. За то время, что он прожил у чародеев, Джорам изменился. К Техникам он попал больным и изможденным, и логично было бы предположить, что юноша станет вести себя как всегда — то есть никого не трогать и ожидать, что и окружающие взамен оставят его в покое.

Но Джорам обнаружил, что, когда его оставляют в покое, ему становится как-то... одиноко. Хуже того, Джорам понял, что, если его добровольно избранное одиночество будет тянуться и дальше, он вскорости сделается таким же безумцем, как и несчастная Анджа.

К счастью, как раз в это время Симкин вернулся после очередного своего таинственного исчезновения. Действуя, как некоторые утверждали, по наущению Блалоха, Симкин возник у Джорама на пороге и вошел в дом, прежде чем угрюмый молодой человек успел сказать хоть слово. Его болтовня позабавила и заинтриговала Джорама, и он позволил гостю остаться. Симкин же, в свою очередь, вывел его в свет.

— У тебя есть дар, дорогой мой, — однажды вечером сказал Джораму Симкин тоном добродушного поддразнивания. — Не хмурься. Когда-нибудь твое лицо так и застынет, и ты до конца своих дней будешь до визга пугать собак и маленьких детей. Так вот, насчет дара. Я серьезно. Я видал такое при дворе. Твоя мать ведь была Альбанара, верно? Они рождаются с этим свойством — с очарованием, с харизмой, или как его ни назови. Сейчас, конечно, в тебе столько же очарования, сколько в груде камней, но если ты будешь держаться меня, То научишься всему, что нужно. Что? Ты хочешь знать, зачем это тебе? Так вот, на то есть превосходнейшая причина, самая веская на свете. С помощью этого свойства, дорогой мой, ты можешь заставлять людей делать все, что тебе захочется...

И Джорам, осмелившись покинуть собственный крохотный мирок, обнаружил, к собственному изумлению и удовольствию, что Симкин сказал правду. Возможно, разгадка и вправду крылась в благородном происхождении, в наследственных способностях Альбанара, чья кровь текла в его жилах, а возможно, все объяснялось куда проще — тем, что он получил образование. Но что бы ни было тому причиной, Джорам обнаружил, что действительно способен манипулировать людьми, использовать их и в то же время держать их на таком расстоянии, которое было для него наиболее удобным.

Единственным человеком, с которым эта тактика не работала, оказался Мосия. Хотя Джорам очень обрадовался, обнаружив у чародеев своего старого друга, его обижали непрекращающиеся попытки Мосии разбить тщательно созданный непроницаемый, каменный внешний облик. Симкин Джорама забавлял. Мосия же требовал какого-то ответа на свою дружбу.

«Отстань! — часто думал Джорам, охваченный раздражением. — Отстань и дай мне вздохнуть спокойно!»

Но, несмотря на это, жизнь среди чародеев вполне устраивала Джорама; он раньше даже не думал, что его может что-то настолько устраивать. Хотя он до сих пор продолжал притворяться, будто владеет какой-то толикой магии, юноша с легкостью добивался этого с помощью приобретенной в детстве ловкости рук. В селении Техников были и другие люди, не прошедшие Испытания, так что Джорам больше не ощущал себя ни уродом, ни изгоем.

Благодаря тяжелому физическому труду Джорам вырос сильным и мускулистым. Складки, оставленные на его лице постоянной горечью и гневом, немного разгладились, хотя от его густых черных бровей и пронзительно взгляда темных глаз многим становилось не по себе. Чудесные черные, блестящие волосы юноши теперь почти всегда были спутанными и неухоженными — ведь рядом с ним не было Анджи, чтобы каждый вечер их расчесывать. Но Джорам отказывался подстричься. Вместо этого он заплетал волосы в косу, и толстая коса ниспадала почти до пояса.

Ему нравилось работать в кузне. Придавая форму бесформенной руде, делая из нее полезные инструменты и оружие, Джорам испытывал удовлетворение сродни тому, какое, должно быть, ощущали другие люди, обращаясь к магии. На самом деле техника зачаровала Джорама. Он часами напролет слушал Андона, пересказывавшего ему легенды о древних временах, когда чародеи Девятого Таинства правили миром при помощи своих ужасающих и чудесных машин и механизмов. При помощи неких таинственных способов молодой человек сумел докопаться до сокрытых текстов, написанных после Железных войн чародеями, бежавшими от гонений. Описания тогдашних чудес вызвали у Джорама жгучий интерес, и он просто кипел от злости, понимая, сколь многое было утрачено.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});