Аэронавт - Петр Заспа

– Существо, которому доставляет удовольствие мучить другое существо – это брак природы. Её ошибка. Да, аншеф, ты и есть ошибка природы! Отбраковка! Вот ты-то как раз и есть мусор! Опухоль, ржавчина, плесень! Такие как ты, не имеют право на существование. Я потому и жалею, что не сжёг тебя вместе с командэром Юлиусом. Вы друг друга стоили. Вижу, что я тебя задел! – дальше Миша закашлялся в приступе торжествующего смеха. – Какой же мне напоследок бальзам на душу. Не приходилось тебе такое слышать в лицо, аншеф? Вижу, что не приходилось. Да ещё и при свидетелях…

Князь Станислав искоса взглянул на деликатно потупившихся ратников, нервно пошевелил усами и вдруг произнес, обернувшись к обер-фискалу:

– А знаешь, Саймон, пожалуй, я задержусь! Да – да, я останусь, а ты скачи в аббатство отца Симеона и скажи ему, что аншеф Станислав просит у него двух усташей. Добавь, что это исключительно для безбожников. Иначе не даст. Они у святого отца каждый на счету.

– Ваше высочество, так ведь в аббатство скакать всю ночь?

– Ничего, я подожду. Да усташей береги, они света боятся!

Представив, кого ему придётся везти, обер-фискал Саймон невольно передёрнулся, но затем поклонился и запрыгнул на подведённого ратником коня.

Едва живых Мишу и Стефана снова поволокли в подвал, обильно закрасив их кровью ступени. Надев на кисти кандалы, обоих распяли на стенах, растянув на трёхметровых цепях за руки. На стене с распахнутым окном висел Смородин. Морозный воздух холодил его затылок, не давая провалиться в спасительное небытиё. Миша хотел застонать, но вспомнив, что рядом боцман, молча сцепил зубы. Стефан висел напротив. Он был едва видим в тусклом луче света, падавшем на его подогнувшиеся ноги. Одна цепь натянулась, неестественно вывернув боцману руку и, пересекая половину стены, заканчивалась на вбитом в ракушник стальном костыле. Вторую Миша не видел, но догадывался, что и она доставляет Стефану невыносимую боль.

Уж лучше молча терпеть, если такую слабость, как стон, не позволяет себе даже боцман. Смородин встряхнул головой, не давая ускользнуть сознанию. Заметив на потолке жирную зелёную муху, как спасение, он вцепился в неё взглядом, сопровождая глазами каждое торопливое движение нервных лапок.

Вскоре за окном свет начал меркнуть. Тусклый луч поднялся под потолок и заскользил по стене, исподволь из белого превращаясь в серый. Горный день мало-помалу превращался в вечер.

Неожиданно зашевелился Стефан. Дёрнувшись на цепях, он зашепелявил, сплюнув выбитые зубы.

– Михай?

– А-а… – встрепенулся Смородин. – Я здесь.

– Да уж вижу. О чём задумался?

– Ни о чём. За мухой смотрю.

– Мухой? – даже изувеченная дикция не смогла скрыть удивления боцмана.

– Да понимаешь, Стефан, – начал старательно проговаривать слова, чтобы отвлечься от боли, Миша. – Есть в авиации такая шуточная дилемма. Вопрос для курилки. Мы им молодых лейтенантов на смех поднимали. Вот как садится муха на потолок: с петли или с бочки?

– Что? – опешил Стефан. – Ты уже с разумом простился?

– В том-то и шутка, что никто сам толком не знал, как она это делает. А я всё думал, вот сяду за книги и обязательно узнаю. Да всё как-то руки не доходили. А видать, так и не узнаю… – вздохнул Миша. – Обидно с долгами уходить.

– Муха! – вдруг заистерил боцман. – Муха! Нам жить осталось до рассвета, а ты мух считаешь?! Для нас послали за усташами, а ты мух разглядываешь? Да тебе, похоже, уже в уши червей запустили, и они тебе все мозги начисто выжрали!

– Стефан, а что за усташи? Хотел тебя ещё до мухи спросить, да как-то вылетело.

– Я же тебе сказал – черви.

– Черви? А зачем нам черви?

– Затем, что выпросил ты у инквизитора казнь жуткую! Жуткую и страшную. Нет, чтоб покончить с нами одним махом, так решил аншеф Станислав муками нашими потешиться.

– Как это происходит?

– Эту казнь церковь у османов переняла. Казнят ею только отступников и безбожников, потому как даже самый последний палач не осмелится так казнить христианина. Даже для палача – это грех неслыханный, потому как муки страшные. Зачем ты, Михай, стал инквизитора задевать? Сейчас бы уже покоились с миром, да ждали встречи с Иезусом, а не с усташами.

– Прости, Стефан. Обидно мне стало, что он нас мусором считает. Хотелось, если уйти, так чтоб запомнили. Придётся помучиться?

– И не один день. Усташи света боятся. Их садят в стеклянный графин и приставляют к голове. Червь, спасаясь, мечется и заползает жертве в ухо. А затем там живёт, пожирая мозги. Слыхал, что несчастные в страшных муках бьются по несколько дней, прежде чем придёт избавление. Ни сна, ни забытья, ни спасения. Жертве не дают покончить с собой, но насильно поят, кормят и ещё шубу накинут, чтоб не замёрз да подольше мучился. Вот такую ты нам выпросил казнь.

– Да-а… – протянул потрясённый Смородин. – Мастера…

– Да уж, что есть, то есть, – всхлипнул боцман. – Жалею, Михай, что поумнел я поздно. Я всегда просил у Господа лёгкой жизни, а просить-то надо было лёгкой смерти. А ты говоришь – муха. Жаль, цепь хорошо натянули – понимают. А то бы накинул на шею, да прощайте, господин главный инквизитор! Не достался вам бедолага Стефан Мирча!

Выговорившись, боцман надолго затих, повиснув на вытянутых руках. Шевеля губами, он безмолвно молился, затем вновь нахлынувшее видение предстоящей казни выдавило из его груди протяжный стон. Звякнув цепью, он всхлипнул, дёрнулся и вдруг зарыдал, забившись в истерике.

– Не хочу! Пожалейте – убейте по-людски! Это ты во всём виноват! Ты безбожник! А меня-то за что?!

Миша с жалостью посмотрел на его муки и вдруг его взгляд преобразился.

– Стефан, стой!

Но боцман его не слышал.

– Стефан, замри!

На этот раз боцман стих и поднял на Смородина взгляд, полный слёз:

– Что?

– Дёрни левой рукой.

– Зачем?

– Дёрни и посильнее.

Стефан, нехотя, подчинился, и тогда Миша сдавленно выдохнул:

– У тебя левый костыль качается. Подними руку вверх, затем резко вниз.

Боцман звякнул цепями и, поднявшись на затёкших ногах, резко навалился на левую руку.

– Точно качается! Ракушник рыхлый. Давай ещё раз вверх и вниз.

Смородин посмотрел на костыли, державшие его собственные цепи, но эти держали крепко.

– Давай, Стефан, давай! – подбадривал он боцмана. – Мне отсюда видно. Ещё немного, и он вывалится.

Через час мучений Стефан неожиданно повалился, повиснув на правой руке. Длинная цепь упала у его ног, свернувшись в темноте неясным клубком.

– Потрогай, костыль из кольца не выскочил? – подсказал ему Миша.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});