(Не) в кадре - Алекс Джиллиан

шесть лет своей жизни, обустраивая быт и уют, куда принесла своего сына после выписки из роддома, где считала себя по-настоящему счастливой. Я и сейчас не отказывалась от своего прошлого. Не считая последних недель, Влад был заботливым мужем и прекрасным отцом. В том, что теперь его кидало из стороны в сторону, виноваты были оба. Конечно, я в больше степени, но…

— Варя, Илюша, заходите, — Светлана радушно распахнула перед нами дверь, пропуская внутрь.

Мрачный как туча Виктор Степанович стоял рядом с женой, но все-таки снизошел до приветственного кивка. Следов присутствия Влада в квартире я не обнаружила и с облегчением выдохнула.

— Владик задержится, — пояснила свекровь и полностью переключилась на внука.

В течение получаса я молча сидела на диване в гостиной, пока бабушка с дедушкой развлекали Илью. Меня Грудинины полностью игнорировали, но это даже к лучшему. Общаться я пришла не с ними, а с мужем и не при Илюше. Несмотря на то, что я находилась в знакомой обстановке, которую обустраивала своими руками, некогда родные стены давили, а воздух казался тяжелым и спертым. От взглядов свекров, изредка бросаемых в мою сторону, становилось тошно на душе. Отчаянно хотелось выйти на свежий воздух и вдохнуть полной грудью городской смог.

Спустя примерно час мне позвонил Влад — впервые с того момента, как я вышла из его палаты, сопровождаемая проклятьями и угрозами в свой адрес. Его голос звучал неожиданно спокойно и уверенно. Почти так же, как раньше, и у меня невольно защемило в груди, накатили воспоминания о лучших днях нашей семейной жизни, а их было немало и многие оставили неизгладимый светлый след на сердце. Влад начал с извинений за пятничный эпизод и закончил предложением обсудить наши взаимоотношения в моей любимой кофейне в соседнем дворе.

— Будет лучше, если мы поговорим наедине. Моих предков ты знаешь, они будут греть уши и вмешиваться, даже если мы закроемся в комнате. Я освобожусь минут через десять и приеду сразу туда. Ориентировочно минут через сорок. Если ты, конечно, не против.

— Не против, — потрясённая рассудительным и вежливым тоном мужа, я не стала возражать, решив, что наконец-то вернулся хорошо знакомый мне прагматичный и уравновешенный Влад, с которым можно вести продуктивный диалог, не опасаясь очередной истерики с его стороны.

В кофейню я пришла чуть раньше, заказала латте и принялась ждать, проигрывая в голове различные вариации разговора и нервно посматривая на часы.

Влад опаздывал… На пять минут, десять… Через пятнадцать позвонил и сказал, что застрял в пробке. Через тридцать — прислал сообщение, что затор еще не рассосался. Через сорок я позвонила ему сама, и получила тот же самый ответ.

— Влад, давай перенесем на завтра? Уже поздно…

— Я не видел сына больше недели, Варь, — возразил муж без намека на агрессию или давление.

— Когда мы поговорим, он все равно уже будет спать, а завтра ему рано утром вставать в садик, — настаивала я.

— Зачем ты обманываешь? Илья с пятницы не ходит в садик.

— Откуда ты знаешь? — у меня оборвалось сердце, а по спине побежал холодок.

— Позвонил воспитателю, — немного помолчав, придумал отмазку Влад, но я уже знала, что он врет. Неумело и тупо врет.

Боже, какая же я непроходимая дура. Меня просто развели, словно доверчивую клушу, чтобы выманить из квартиры. Вскочив из-за столика, я выбежала из кофейни. Меня трясло и колошматило, в голову лезли самые жуткие мысли, одна страшнее другой.

Что, если пока я просиживала задницу в кафе, Илью успели вывезти и спрятать?

Это ведь возможно? Грудинины способны на такое?

Почему нет? От них можно ожидать любой подлости. Они бы не побоялись увезти Илью к себе, чтобы не позволить мне его забрать до решения суда, а потом выставить так, словно я сама сбросила на них своего сына.

Что если я по своей дурости никогда его больше не увижу?

Меня охватил такой ужас, что я едва могла дышать. Внутренности скрутила паника, блузка взмокла от пота. Я проклинала себя и воспользовавшихся моей доверчивостью Грудининых. Страх застилал глаза и подгонял. Я долетела до подъезда за считаные секунды, показавшиеся мне вечностью. Как же мучительно долго поднимался лифт…А потом еще и ключи выпали из дрожащих пальцев. После третьей попытки мне все-таки удалось отпереть дверь. Тяжело дыша, ввалилась в квартиру, лихорадочно осматриваясь по сторонам. Ботиночки сына стояли на том же месте.

— Варя? Что у тебя с лицом? — из гостиной выглянула удивленная Светлана Олеговна.

Грубо оттеснив ее сторону, я ворвалась в комнату и замерла…

Илья был здесь. Никто его не похищал и никуда не увозил. Он спокойно сидел на коленях у Влада и увлеченно что-то ему рассказывал, тыкая в свой телефон. Привалившись к стене, я размазала по щекам растекшуюся тушь и обессиленно сползла на пол.

— Мам, почему ты чумазая?

Илья слез с коленей отца и подошел ко мне. Я вцепилась в него обеими руками и сжала так, что он жалобно запищал, а потом осыпала любимую мордашку поцелуями и снова крепко-крепко обняла.

— Дождик, мой хороший, — сипло прошептала я. — Смыл всю мамину красоту.

— Надо было зонтик взять. Что ты как маленькая, — приложив маленькие ладошки к моим щекам, Илюша попытался стереть грязные разводы. — Вот теперь лучше. Ты снова красивая, — просиял он с улыбкой, и я зацеловала каждый крохотный пальчик и опять прижала к себе.

— Мы уходим, — взглянув поверх его головы в потемневшие глаза мужа, подхватила сына на руки и двинулась в прихожую.

Меня никто не останавливал и ничего не объяснял. Влад не произнес ни слова в свое оправдание. Его родители тоже сохраняли гробовое молчание. Я не понимала ради чего был разыгран этот жестокий спектакль. Чтобы напугать? Отомстить? Причинить боль? Им удалось. Я была напугана до чертиков и задыхалась от боли.

Словно почувствовав мое состояние, Илюша всю дорогу до дома вел себя тихо и не вертелся. Вести машину было непросто, но я помнила, что везу самое дорогое, что у меня есть и постаралась максимально сконцентрироваться на управлении автомобилем. К концу пути меня немного отпустило, но я еще не знала, что Грудинины успели наговорить Илье, пока я торчала в проклятой кофейне.

— Это правда, что ты бросила папу и нашла себе другого дядю? — неожиданно спросил Илья, когда я укладывала его спать. — И теперь он увезет тебя в Африку, чтобы кормить бегемотов и охотиться на львов?

— Это тебе папа сказал? — мой голос предательски сел.

— Баба, а папа ничего не говорил и у него были мокрые глаза. Я никогда не видел, чтобы папа плакал.