Ночной звонок - Борис Мариан

Спасов расхаживал по комнате, беспрерывно курил.

— Ждать да догонять — одна путаница, — ворчал майор.

— Через десять минут фильм будет готов, — сказал Игнатьев.

— Да, да, конечно. Шаповал, натаскай воды в бак.

— Слушаюсь.

И вот уже Косушков и Цветкова появились с лентами. А еще через некоторое время была готова и схема с нанесенными объектами. Спасов взял ее в руки, обвел взглядом всех, находившихся в комнате. Он, казалось, решал, кому поручить доставку фотосхемы в штаб корпуса. Потом достал из ящика стола большой конверт, вложил в него карту-схему, запечатал конверт сургучом, торжественно сказал:

— На, Шаповал, волоки. И побыстрее.

— Есть.

Дорога в штаб корпуса известна. Старший сержант Шаповал, держа под мышкой завернутый в бумагу конверт с фотосхемой, шагал по немощеной сельской улице. Он не останавливался, не оборачивался и, конечно, не мог видеть, что за каждым его шагом внимательно следят. И старшина Игнатьев не видел, что и за ним следят умные, зоркие глаза.

Лаборант подошел к дому, где размещался разведотдел штаба, чуть задержался возле часового и скрылся за дверью. Из-за соседнего дома вынырнул старшина Игнатьев, пересек улицу и, пройдя немного по теневой стороне, скрылся в переулке, подался в сторону от села, в густые заросли кустарника. Было тихо, ничто в этом селении, где расположился штаб, не напоминало о войне. Иногда только отдаленным громом докатывался сюда гул артиллерийской канонады.

Через четверть часа старший сержант Шаповал вышел из штаба и поспешил к дороге, ведущей из села к полевому аэродрому. Пройдя с километр, замедлил шаг, несколько раз оглянулся Ни души. Ни впереди, ни сзади. Такой час, вроде перерыва на обед. Шаповал остановился, с минуту подумал, потом решительно шагнул с дороги в кустарник, направился к тропе, что вела к тому самому сарайчику, где побывал несколько дней назад старшина Игнатьев. Как раз здесь его ждал контрразведчик. Перед тем как взяться за дверную скобу, Шаповал еще раз оглянулся и, не заметив ничего подозрительного, шагнул через порог, прошел в угол. Там вытащил из тайничка завернутые в тряпочку пузырек с тушью, ручку. Достал из кармана гимнастерки лезвие безопасной бритвы, коробок спичек, склонился над пакетом.

То, что он стал делать дальше, походило на сложную и довольно тонкую операцию. Прихватив носовым платком лезвие, Шаповал нагрел его зажженной спичкой, затем осторожно подвел его под сургучную печать. И печать — целая и невредимая — легко отделилась от бумаги.

Раскрыв пакет, он извлек схему и, склонившись над ней, стал осторожно стирать ватным тампоном, намоченным в какой-то жидкости, условные обозначения зенитных батарей. Он так увлекся этим делом, что не заметил, как за его спиной выросла фигура Игнатьева.

— Здорово получается. Мастерски. Это же надо — так набить руку! Не впервой?

Преступник резко повернул голову.

И впервые старшина увидел глаза этого угловатого, угрюмого, малоразговорчивого человека. Увидел, и что-то дрогнуло в груди: у Шаповала были свинцового цвета глаза, какие-то холодно-прозрачные. Если долго смотреть в них, то, как показалось Игнатьеву, можно увидеть, что делается за спиной преступника. Сейчас в этих свинцовых, даже студенисто-медузьих глазах одновременно отражались страх и ненависть. На какой-то миг разведчик даже растерялся. Может быть, это была не растерянность, а совсем другое чувство — торжество и сожаление…

— Выследил, собака. Ферфлюхтер![16] — прошептал Шаповал и…

Остальное произошло в мгновение ока. Неуклюжий, косолапый, с плохо гнущейся шеей, Шаповал проявил неожиданную, взрывную подвижность. Старшина даже сразу не сообразил, что произошло. Он только понял, что его ударили по поджилкам, колени подогнулись, и вот он, разведчик, выследивший врага, знакомый с самбо и джиу-джитсу, падает лицом вперед…

Бывают в жизни удивительные, потрясающие случаи. На одного человека, промысловика-охотника, напал раненый медведь. Напал из засады. Разделяли человека и зверя считанные метры. И всего несколько секунд понадобилось на то, чтобы охотник сумел взлететь по голому, очищенному от случаев стволу сосны к самой вершине. И там, усевшись на сук, он переждал беду. Вернувшись домой, он рассказал односельчанам о случившемся, и мало кто поверял ему. Что раненый медведь напал — поверили, так бывает в тайге, но чтобы за секунды взлететь к вершине по стволу без сучьев… Тут уж извините. Потом этот человек несколько раз ходил к сосне, пытался подняться хотя бы метра на три — ничего не вышло.

А вот еще случай. На человека средних лет, не отличавшегося особой физической силой, налетел сорвавшийся с привязи бык. Что не понравилось быку во встретившемся ему человеке, никто сказать не мог и не сможет, но намерение животного было вполне определенным — поднять человека на рога, сбросить на землю, растоптать.

Человек не дался. Он посторонился немного, потом схватил быка за рога, привернул голову к лопатке. Боль, видимо, была такой, что животное сдалось, упало на левый бок… Человек держал быка до тех пор, пока люди не пришли на помощь. Ну а дома он, этот человек, не мог удержать разыгравшегося теленка.

В человеке при смертельной опасности приходят в движение какие-то новые силы, таившиеся до этого в резерве. Так и сейчас в старшине Игнатьеве проснулись те самые волшебные силы, позволяющие человеку совершать, казалось бы, невозможное: он не упал лицом вперед, он повернулся в воздухе, упал на спину, а рука уже вытаскивала из кобуры пистолет. Над ним навис Шаповал с ножом. И кто знает, как бы оно получилось: успел бы разведчик достать свое оружие и защитить себя, или же преступник воткнул бы ему нож в живот? Но… В этот момент прогремел выстрел. Шаповал замер, потом выпрямился и рухнул на землю лицом вниз.

Скрипнула дверь, в сарайчик протиснулся Весенин.

— Игорь? Ты стрелял?

— Я…

— Что же ты наделал? — Игнатьев склонился над Шаповалом, перевернул его. — Всё… наповал. Вся тайна преступления ушла с ним. Как же теперь? Что делать?

— Тайна не вся ушла с ним. Я нашел тайничок… В нем «парабеллум». Может быть, из него убит капитан Егоров… Теперь вот и он… Я хотел только ранить, но щель узкая, положение было угрожающим… Я понимаю, что меня можно заподозрить в умышленном устранении Шаповала… Бот фото… Оттуда, из тайничка. — И Весенин подал прямоугольник старшине. С кабинетной карточки на него смотрели маленькие глазки Шаповала. И видно было: Шаповал горд формой полевой жандармерии и кобурой, сдвинутой почти к самой пряжке. А Весенин опустился на колени, припал ухом к груди преступника.