Тропой памяти - Людмила Евгеньевна Пельгасова

в ожидании подтверждения своих недавних догадок. Но тут…

— Но это естественно… — немного удивленно ответил вождь, и обвел жестом качающиеся впереди кольчужные и стеганые спины. — Ведь все они верят в тебя!

Лучница опешила, соображая, не было ли сказанное шуткой или, по крайней мере, оговоркой: ну, к примеру, подразумевалось, что «верят тебе», но взгляд Рагхулуна был настолько прям и честен, что сомнения исчезли.

Пробормотав что-то вроде «постараюсь оправдать доверие», Шара подавленно заткнулась, глядя под ноги. Так вон оно что… оказывается, нет никакого раскола в умах. Слово старого Рраугнур-иргита по-прежнему имеет вес, просто теперь у клана появился живой талисман, оберег, с которым ни одна напасть не страшна, пока он рядом. Это надо же! И ведь как хорошо укладывается в рамки их веры, на все один резонный ответ: «такова воля Мелх-хара». А его мнимая посланница — это своего рода хирг’ат[71], гордо реющий на ветру залог грядущей победы. Да-а… Лестно, конечно, но все-таки эти ребята так ничего и не поняли, пхут-тха. Угу… чудес надо было меньше показывать… да хотя какие там чудеса? Гохар из аптечки? Да, и еще одна вещь: талисманы и обереги имеют свойство смирно висеть на гайтане под рубахой и наружу не высовываться. А вот оказавшееся в подобной роли живое создание и от стрелы не застраховано. В самом деле: убьют ее урук-тха’ай, и что станут делать новоявленные соплеменники? Молча развернутся и двинут в обратный путь, сетуя, что это Мелх-хар от них отвернулся. Да-а… Тяжелый случай. Ладно, это означает только одно — погибнуть она не должна ни в коем случае, это факт. Честно признаться, и самой не слишком охота.

Перед заминированным гротом группа разделилась. Большая часть осталась за поворотом коридора, остальные прошли вперед. Занял свое место за сталагмитом факельщик, еще десять воинов оцепили три отходящих туннеля на случай, если вдруг кто-нибудь из урук-тха’ай уцелеет после обвала и попытается спастись в боковых лазах. Не понаслышке зная о свойствах знаменитого «бешеного порошка» выжигать воздух, воины клана предусмотрительно захватили с собой повязки на лицо и наполнили фляги водой: мокрая тряпка, как известно, позволяет какое-то время дышать в огне. Вместо стальных шлемов головы защищали глухие шапки стеганого войлока с толстыми наушниками. Можно было начинать. Шара и Рагхулун преодолели последнюю часть пути и вышли на поверхность. Здесь царствовало ясное зимнее солнце, и его лучи, отраженные гранями мириад кристалликов снега, били в глаза, привыкшие к темноте подземелий. Хваленая нарт-харума спасала, но ненамного: закусив губу от резкой боли, вождь невольно прикрыл глаза ладонью поверх повязки. Некоторое неудобство испытывала и Шара: снег и солнце для стрелка — поопаснее клинка. У нее даже нарт-харумы не было. Слезы выступили мгновенно, девушка отерла их рукавом: ветерок тоже есть, и холодный, замерзнут еще на лице. Вспомнилась дурацкая песенка, услышанная в Нурненской учебке. Речь в ней шла про парня, что отправился странствовать по миру. Чем дело кончилось, и в каких краях успел побывать бродяга, девушка не помнила, в памяти осталась только строчка: «Если в воду угодите и ко дну прилипнете, четверть часа погодите, а потом привыкнете!» То, что творилось сейчас с ее напарником, весьма соответствовало совету подождать: либо зрачок приспособится к страшной окружающей белизне, либо глаза ослепнут и станет уже все равно. Что не мешало ей чисто по-женски сочувствовать.

В сотне шагов от выхода громоздилась беспорядочная груда серых валунов. Наверное, летом они щетинились мхом от тени и сырости, сейчас же камни покрывал тонкий слой похожей на соль изморози. Хорошее место. Отсюда открывался неплохой обзор, на дальнем отроге можно было рассмотреть даже четырехрогую башню, похожую на застрявшую в горле кость. Вот она почему Скала Змеи — как раз зубы. Шара прикинула расстояние — по прямой пол-лиги точно будет… это значит, ходу полчаса. А вот и дорога: присыпанная снегом серая лента взбегает по холмам и сворачивает в сторону густого темного леса. Жаль, что Ортханк обнесен кольцом скальных стен, не видно, где она берет начало… но оно и неважно: если урук-тха’ай появятся, их сразу удастся заметить.

— Интересно… — подала голос девушка, поудобней устраиваясь в камнях. Оба лука и кирит-унгольский колчан были прислонены по правую руку. — Долго ли нам придется их ждать?

— Не думаю, — зеленоватое лицо, перечеркнутое черной полосой нарт-харумы, обернулось к ней. — Вон там. Видишь вершину?

Лучница уже успела рассмотреть вершину во всех подробностях, поэтому поморщилась.

— Урук-тха’ай постоянно наведываются в соседний лес, — пояснил он, — Кхуру нужно много дров, они каждый день ходят. И как раз мимо нашей засады. Мы оба в темной одежде, на белом снегу нас видно издалека. Эти… — вождь скривился от ненависти и отвращения, — случай не упустят, будь уверена!

— Ясно, — девушка со вздохом подперла кулаком подбородок. Воцарилось молчание. Рагхулун неотрывно смотрел вдаль, чтобы не прозевать появление урук-тха’ай, Шара бессмысленно теребила шнуровку рубашки. Под ней на тесемке висел кисет, но, несмотря на навязчивое желание, закурить она так и не решилась: в засаде все-таки! Время текло с убийственной медлительностью.

— Рагхулун!

— Что? — не поворачивая головы, отозвался тот.

— Помнишь, ты говорил, что Кхуру нужно много дров?

— Да, это так. Его мерзкие твари что ни день валят огромные деревья и волокут бревна в крепость. Огромные, многовековые деревья, что росли здесь, должно быть, со времен Мелх-хара. Рраугнур-иргит говорит, что однажды духи древнего леса перестанут терпеть такое надругательство и накажут тех, кто забыл законы предков. Кхуру ничего не строит из этих бревен: башня и стены его крепости сложены из камня. Он попросту переводит на растопку древний лес, и над его твердыней вечно курится дым.

— Может быть, кузница? — предположила девушка. Рагхулун скривился.

— Смысла не вижу. Я понимаю, что на всю эту прорву уродов нужно было изготовить оружие и доспехи, и не завидую местному кузнецу. Но тогда почему башня продолжает дымиться сейчас, когда все работы уже закончены? Что в этой кузне делать? Старье латать? Так ведь на это много дров не нужно, да и не каждый день заказ подвернется. А дым идет, не ослабевая, как луну, как год назад, как…

— Может, он мерзнет в своей скальной башне, раз ему все дрова подавай? — оскалилась Шара. — Ну, хотя нет… он же уллах, сын Крылатого, как и Гортхар-сама. Разве духи мерзнут? Ерунда какая-то… Тогда уж сотворил бы себе какой-нибудь колдовской очаг с неугасимым пламенем и грел бы над ним кости вволю. Непонятно.

— Ага, — согласился вождь, теряя к разговору всяческий интерес.

А Шаре на ум вдруг ни с того