Том 7. Моникины - Джеймс Купер

— Беру вас в долю, бригадир. Послушайте-ка, маклер, надо полагать, эти взгляды поступают от хорошо известных и надежных изготовителей?

— Да как сказать, сэр! Тут всякие попадаются — и куда как хорошие и вовсе никудышные, но все так или иначе расходятся. Сам я в Низкопрыгии не бывал, но у нас здесь говорят, что низкопрыгийцы прямо-таки питаются нашими взглядами и спят на них. Просто сердце радуется, сэр, когда видишь, чего только они не берут под этими ярлыками, совсем даже не торгуясь!

— Полагаю, бригадир, вы пользуетесь ими для развлечения, как средством приятно провести вечерком часок-другой, ну, как своего рода духовной сигарой?

— Нет, сэр, — вмешался маклер, — они у них идут не для курения, попомните мое слово. Не то они бы не покупали их в таком количестве!

Я решил, что набрал достаточно товара, и обернулся посмотреть, чем занят капитан. Он приценивался к тюку, помеченному «Взгляды на гибель души моникинской». Мне стало любопытно, почему он сделал такой выбор, и, отведя его в сторонку, я откровенно спросил об этом.

— Видите ли, сэр Джон, религия — товар, который в том или ином виде пойдет на всяком рынке, — сказал он. — Насчет вкусов и обычаев Низкопрыгии мы ведь пока ничего толком не знаем: я никогда особо не доверяю уроженцам той страны, куда плыву в первый раз. А этот товар, если он не разойдется там, я наверняка сбуду в Станингтоне. Да одна миссис Пок может употребить весь этот тюк за один какой-нибудь год. Уж чего-чего, а нюхательного табака и религии на нее не напасешься.

К этому времени мы почти опустошили полки, так что кок, сошедший на берег, чтобы вылить помои, уже не мог ничего подобрать для себя.

— Вот тючок из Низкопрыгии. Довольно-таки худосочный, — сказал, посмеиваясь, маклер. — Здесь на него любителей не нашлось, так что лучше отправить его обратно. Там вам хоть пошлину возвратят. Тут упакованы «Характерные взгляды республики Низкопрыгии».

Кок взглянул на бригадира, но тот, видимо, считал эту сделку сомнительной. Однако выбора не было, и «доктор», как Ной неизменно называл своего кока, поворчав, взял этот «товарец» за полцены.

Тем временем в порт явился судья Друг Нации, одетый вполне по-республикански, мы немедленно отправились на корабль, и полчаса спустя Ной уже осыпал Боба пинками к полному своему удовлетворению, а «Морж» взял курс на Низкопрыгию.

  ГЛАВА XXIII

Политические границы. Политические права. Политические выборы и политические изыскания с политическими результатами

Я уже упоминал об установленных в моникинских водах морских путевых столбах, но, кажется, забыл сказать, что тем же способом отмечались границы, разделявшие области юрисдикции каждого отдельного государства. Так, например, все пространство внутри этих водных знаков составляло территориальные воды Высокопрыгии, пространство между ними и знаками какого-нибудь другого государства считалось открытым морем, а воды в пределах знаков какого-либо иного государства, например, Низкопрыгии, подлежали его юрисдикции.

При попутном ветре «Морж» мог достигнуть первых водных знаков часов за двенадцать. Оттуда до водных знаков Низкопрыгии считалось двое суток пути, и еще полдня надо было плыть до порта нашего назначения. Подплывая к границе Высокопрыгии, мы издали заметили там, где кончалась власть его величества, несколько быстроходных шхун, которые, по-видимому, поджидали нас. Не успел наш бушприт покинуть воды Высокопрыгии, как одна из шхун подошла к нам вплотную, но прежде, чем кто-нибудь из экипажа шхуны перебрался на нашу палубу, судья Друг Нации бросился к борту и успел увериться, что в малое колесо было вложено обычное число призов.

Моникин с весьма куцым хвостом, словно бы подвергнутым вторичной ампутации, перешел к нам на палубу и осведомился, есть ли тут иммигранты. Ему сообщили, кто мы такие и каковы наши цели. Узнав, что наше пребывание в Низкопрыгии продлится, вероятно, недолго, он был явно разочарован.

— Может быть, джентльмены, — заметил он, — вы пробудете достаточно долго, чтобы пожелать натурализоваться?

— Всегда приятно чувствовать себя в чужой стране как дома, но разве к этому нет никаких препятствий со стороны закона?

— Не вижу никаких, сэр. Хвостов у вас, кажется, нет?

— За исключением тех, что в наших сундуках. Однако не помешает ли то, что мы другого вида?

— Ни в коем случае, сэр! Наши принципы слишком либеральны, чтобы мы считались с подобными предрассудками. Я вижу, сэр, вы еще мало знакомы с установлениями и политикой нашей возлюбленной и счастливой родины. Это вам не Высокопрыгия, не Подпрыгия, не Спрыгия, не Перепрыгия, не Недопрыгия и не Околопрыгия, а наша добрая, старая, милая, либеральная, свободная и независимая, возлюбленная, счастливая и беспримерно процветающая Низкопрыгия. При нашей системе видовые признаки не имеют никакого значения. Мы с охотой готовы натурализовать любое животное, лишь бы оно было животное республиканское. Ни у кого из вас я не замечаю никаких изъянов. Все, что нам нужно, это — несколько общих принципов. Вы, например, ходите на двух ногах…

— Так же, как и индюки.

— Совершенно верно. Но у вас нет перьев.

— Их нет и у осла.

— Бесспорно, джентльмены, но ведь вы не ревете по-ослиному.

— Вот уж за это не поручусь! — вмешался капитан, и, стремительно выбросив вперед ногу, заставил Боба так завопить, что аргумент низкопрыгийца чуть было не оказался опровергнутым.

— Во всяком случае, джентльмены, — заметил он, — достаточно провести небольшую проверку, и все сразу решится.

И тут он поочередно попросил нас произнести слово «наш» в различных сочетаниях: «наша страна», «наши очаги», «наши свободы», «наша казна». Как выяснилось, для всякого, кто пожелает натурализоваться, достаточно показать, что он умеет правильно употреблять это слово, чтобы получить право гражданства. Мы все справились с этой задачей вполне успешно, кроме второго помощника, который оговорился и вместо «наша казна» произнес «наши казни». И тут выяснилось, что Низкопрыгия, претворяя в жизнь великий филантропический принцип, отменила у себя казни. У них пришли к выводу, что для истинной борьбы со злом за преступление какого-нибудь негодяя следует карать не его, но общество, против которого преступление направлено. Благодаря этому хитроумному способу общество, естественно, смотрело в оба, чтобы не допустить нанесения себе вреда. Эта превосходная идея напоминает мне о тех немцах, которые, поранив себя топором, прикладывали корпию и мазь к безжалостной стали, а ране предоставляли заживать самой.