Форма жизни - Андрей Ливадный

Чувствовалось, что в рубке Антон ощущал себя полным хозяином, и Диброву это понравилось. Уверенный в себе пилот — половина успеха.

— Антон, я хочу знать, летал ли ты на «Европу»?

— Естественно. Колониальный транспорт использовался фон Брауном и раньше по принципу: «с поганой овцы хоть шерсти клок», — ответил Столетов. — Мы пару раз ремонтировались на внутренних космодромах «Европы», когда случались поломки на дальнем патрулировании.

— То есть там живет постоянно действующий персонал?

— Нет. Все было отдано автоматике. Хотя перед выходом «Ориона» к Марсу на «Европу» проследовало два гражданских скоростных судна, а когда мы доставляли туда отловленных в зоне дройдов, то в шлюзовых ангарах нас встречала охрана из состава службы корпоративной безопасности.

— Ясно… Значит, ситуация с поломкой представлялась вполне заурядной?

— В прошлом — да. Как сейчас, не знаю, — сдержанно ответил Антон.

— Ты можешь показать на компьютерной схеме место базирования «Ориона» и дислокацию «Европы»?

— Вполне. — Антон активировал навигационную систему, и на отведенном ей дисплее появилась условная схема участка Солнечной системы. — Вот точка дрейфа «Европы», — указал Антон и пояснил: — Колониальный транспорт как бы привязан к Марсу и движется за поясом астероидов параллельно ему.

— Значит, расстояние от Марса до «Европы» неизменно?

— Да. — Антон активировал еще один маркер. — Вот точка базирования «Ориона», — указал он на группу сигналов, затерявшихся меж каменных обломков. — Тут несколько горнодобывающих комплексов и база технической поддержки. Крейсер охраняет этот район со времен астероидного кризиса.

— Понятно. — Андрей задумался. — Судя по данным твоей схемы, нам понадобится менее суток, чтобы выйти в точку дрейфа колониального транспорта, двигаясь с максимальным ускорением.

— В рубке только два кресла, — напомнил ему Антон. — При ускорении бывают перегрузки, ты не забыл?

— Нет, не забыл. Вместе с тобой в рубке будет находиться Мари. Френку на перегрузки плевать, а мы с Онжилаем потерпим.

— Слушай, Дибров, а что мы будем делать дальше? — задал Антон мучивший его вопрос. — Ну хорошо, я доведу штурмовик до точки дрейфа колониального транспорта. А потом?

— Попытаемся проникнуть на борт, — попробовал уклониться от прямого ответа Дибров, который сам еще не вполне ясно представлял себе, как станут развиваться события впоследствии.

Столетов достал сигарету, прикурил, протянул пачку Андрею и глухо спросил:

— Мне непонятно, почему мы должны ввязываться в это? Неужели нельзя как-то попасть на Землю и попытаться снова жить?

— Можно, — ответил ему Андрей. — Но наша жизнь будет короткой и полной злоключений.

— А атаковав «Европу», что мы получим? Быструю и легкую смерть?

Дибров промолчал, глубоко затянувшись.

— Мы в патовой ситуации, Антон, — наконец произнес он. — Силой обстоятельств мы оказались вне общества, вне этого времени, вне обычных условий выживания. Разве ты не ощущаешь этого? — Он кивком указал на сполохи призрачного сияния, медленно танцующие над руинами Нью-Даймонда.

— Да, я понимаю, что должен был уже сто раз превратиться в кусок мертвого радиоактивного мяса, — ответил Столетов, вполне осознав намек Диброва.

— Тогда тебе несложно будет понять, что, с точки зрения рядовых обывателей, ты теперь — загадочный монстр, скорее опасный, нежели достойный внимательного сострадания, — продолжил свою мысль Дибров. — Второй нюанс нашего положения заключается в том, что мы умудрились выжить там, где по замыслу не должен был уцелеть никто. В этом плане для корпорации «Дитрих фон Браун» мы представляем смертельно опасных свидетелей, особенно Онжилай. И, наконец, третье — на борт «Европы» доставлены не просто образчики инфицированных микромашинами андроидов, туда сейчас свезены человеческие сущности, оказавшиеся в плену механических оболочек. То, что большинство из них не лучшие представители земного общества, — это уже гримаса печальной статистики, — констатировал Андрей. — Нищие бродяги умирают без счета, и на сотню скончавшихся в определенный момент представителей так называемого «дна» приходится очень малый процент более благополучных и разумных граждан.

— Ты считаешь своим долгом их спасти?

— У меня нет моральных долгов, — покачал головой Дибров. — Я пытаюсь найти выход из положения и стараюсь реально смотреть на вещи. Земное общество нас отвергнет, фон Браун либо убьет, либо начнет разбирать по косточкам в своих лабораториях, пытаясь выжать из нашей плоти зачатки новых технологий и связанных с ними сверхприбылей. Подобные варианты меня не устраивают, значит, я буду защищаться.

— Думаешь, на борту «Европы» мы окажемся в безопасности? — настойчиво переспросил Антон, которому предстоящая акция казалась не совсем разумным поступком.

— Не знаю, — честно признал Дибров. — Нет, конечно, абсолютной безопасности не будет, но, овладев колониальным транспортом, мы получим некоторую свободу выбора: в наших руках окажется его ресурс живучести и все образчики древних технологий Селенитов, об истинном значении которых не подозревает фон Браун. Мы сможем найти сторонников среди тех, кто реинкарнирован в тела андроидов, как это случилось с Френком. Наши шансы быть услышанными вырастут в сотни раз, используя бортовую аппаратуру «Европы», мы сможем вразумительно оповестить о своем существовании, без риска быть немедленно препарированными. Ты можешь выбрать любой из приведенных доводов, но прежде всего тебе следует понять — ты больше не человек, Антон. В твоей крови обращаются микромашины-симбионты. Ты — новая форма жизни, и, когда к тебе вернутся воспоминания Даккара, ты поймешь это с такой же мучительной ясностью, как понял я… — Дибров щелчком отправил окурок за борт. — У нас просто нет иного выбора. Мы должны опередить своими действиями любую информацию о том, что мы выжили, — заключил он.

В своем диалоге со Столетовым Дибров коснулся лишь малой части проблем. Он сознательно не упомянул о своих подозрениях относительно третьей силы, действий которой он по-прежнему опасался. Он не стал повторно говорить о том хаосе, который неизбежно настигнет Землю в случае огласки наидревнейшей истории.

Эти вопросы были его личным моральным бременем. Он не хотел возлагать их на кого-то еще, понимая, что в ближайшие несколько суток им придется действовать быстро, расчетливо и жестоко только ради самого выживания.

Единственным, кто мог вполне понять и разделить его взгляды на ближайшее будущее, был Онжилай, но Дибров откладывал разговор с ним до той поры, пока они покинут Марс.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});