Код Гагарина - Дмитрий Юрьевич Дубинин

чему, а Таня очень белокожа, чтобы стремиться к шоколадным оттенкам. – Могу заняться дачей вплотную.

Готов дать руку на отсечение (хотя нет, пожалуй, в положении Монина мне бы не хотелось оказаться), что, говоря о дачных перспективах, Татьяна думала о чем-то совершенно другом. О чем же?

– Таня, – сказал я. – Тебя смутил этот тип со своими безумными идеями насчет Золотой бабы?

Она промолчала. Судя по всему, я попал в точку.

– Тебе не кажется, что эта авантюра более чем сомнительна? И что мы с тобой уже попали в жир ногами, несмотря на то, что она даже и не началась еще толком…

– Маскаев, а сколько она может стоить? – спросила Таня.

– «Она»? Ты имеешь в виду «чаша»?

– Да, я говорю о Золотой бабе, Андрей. Она реальна. Я это чувствую. И Гена знает, где она. Только, судя по всему, он настолько далек от реалий жизни, что попросту не понимает, как ему поступить со всем этим знанием, да и боится. Если его найдут американцы во главе с Виктором, то просто заберут находку себе. А его могут и убить даже… Я почти уверена, что они уже идут по следу, который ты им наметил…

– Слушай, но что толку от этой «бабы»? Ну даже если допустить невозможное, и мы ее вдруг найдем… Что с ней делать? Как там было в кино про джентльменов удачи… «Распилить, переплавить и даже продать за границу?»

– Конечно, пилить такое сокровище у меня рука не поднимется, – сказала Таня. – Да и у тебя тоже, я думаю. Но если она действительно золотая, и если нельзя будет получить за нее денег законным путем, я бы ее продала как есть. Целиком. Тому, кто заплатит больше. Я имею в виду приличную сумму. Цена, равная стоимости твоего автобуса, меня мало интересует.

– Боюсь, что мы вряд ли сможем «поднять» больше. А если Аркадий будет сопротивляться подобной реализации? Может, ему свою гордыню потешить интересно? Если его интересует только личная слава и притом больше, чем деньги? Если эта Золотая баба вообще не из золота?

– Ты заранее настроен на неудачу, Маскаев. Это неправильно. А мне кажется, тут дело пахнет неплохими деньгами…

– Смешно, – сказал я. – Раньше обычно из нас двоих именно я ввязывался в какие-то авантюрные истории. А ты всегда меня останавливала. Говорила, что мол, всех денег все равно не собрать…

– Потому что сейчас, – сказала Таня, – я чувствую, что это реальная затея. И потом, деньги действительно нужны. Мы живем в таком мире, где только они что-то значат. Может быть, не все, но слишком многое. Я хочу детей от тебя, Маскаев, несмотря на то, что ты эгоист и мерзавец. И хочу, чтобы они не зависели от капризов моего работодателя и наличия твоей клиентуры, если говорить о текущей ситуации.

– А если все-таки ничего не выйдет, Таня? Что тогда?

– По крайней мере, мы тогда будем знать, что попытались использовать эту возможность. А просто так взять и отказаться… Мне кажется, это неправильно. Подумай сам.

Было о чем подумать… Но только не сейчас. Сейчас мне хотелось спокойно посидеть, понаслаждаться тишиной и свежим воздухом…

– Кажется, твой телефон звонит, – сказала Таня, услышав еле уловимую мелодию со стороны гаража. – Ты его там оставил, что ли?

– Ну, наверное…

– Все-таки, какое это гнусное изобретение – мобильная связь, – скорбным тоном произнесла Таня.

Я не стал возражать против этой здравой мысли, но в гараж пришлось метнуться. Звонила Эльвира.

– Как твои дела, Андрей? – участливо спросила она.

Я знал, что вынужден ей отвечать. Я чувствовал себя в долгу перед этой женщиной, хотя бы за то, что она вправила мне мозги. Татьяна ведь ей тоже за это обязана, вот ведь какое дело… По крайней мере, Эльвира с лихвой компенсировала весь негатив своих прежних делишек по отношению к нам, это бесспорно.

– Спасибо, Эля. Все хорошо.

– Я рада это слышать. Как Таня?

– Вот она, рядом со мной… Дать трубку?

– Да, если нетрудно…

Теперь мне было нетрудно. Я дал телефон Татьяне, и пока женщины разговаривали, взял сигарету и походил немного по участку.

Вот ведь штука какая… Я опять, словно помимо своей воли, втягиваюсь в поиски какого-то мифа. Золотая баба. Золото. Да, я люблю золото, люблю его неповторимый солнечный блеск. У меня есть золотая цепь и пара золотых перстней, только я их не ношу. Не в тех кругах я вращаюсь, да и вообще… Но золото действительно мне спать не дает… Хотя не в золоте как таковом дело, если уж подумать хорошенько. Вот и Татьяна говорит – надо быть независимым, тогда можно строить планы и смотреть в перспективы… В какие, кстати? В строительство собственного гнезда? К строительству гнезд я не имел ни малейшей склонности. К накопительству – тоже. Вспомнил фразу из Роберта Шекли: «Я видел, как люди сколачивали себе одно, два, три состояния. А потом умирали в песках, пытаясь составить четвертое…» Вот и я из таких, наверное. Если удастся сорвать банк, все равно ведь на месте усидеть не сумею – обязательно влезу в новую аферу… Вот только есть ли сейчас смысл пытаться идти ва-банк? Вдруг в этом банке-то ничего и нет? А если есть? Видимо, на этот вопрос можно будет ответить только, когда я сам загляну в этот банк, но это случится не раньше, когда я вступлю в игру окончательно и бесповоротно. Пока (я это чувствовал) у меня еще есть возможность отказаться от сданных мне карт… Но меня удивляла Татьяна. Она, похоже, ощутила азарт игры, что для нее совсем не свойственно. Обычно она меня всегда пытается удержать от какой-нибудь авантюры и, по сути, не ошибается – все сомнительные дела, в которые я ввязывался, приносили мне слишком мало материальных благ и слишком много моральных издержек. Может быть, сейчас будет по-другому?

– … Да, мы приедем, Эля! Обязательно, – услышал я слова Тани, когда выбросил окурок и вернулся к шезлонгам. – Пока, скоро увидимся.

– Поедем в больницу? – почти риторически спросил я.

– Да, а то куда же еще?

– Скоро?

– А что время тянуть?

– Просто навестить или речь опять пойдет о пропавшем муже?

– А хоть бы и так. Я думаю, что попробовать поискать его все равно надо. Хотя бы…

И Таня замолчала. Я закончил фразу про себя: «хотя бы потому, что мы с тобой Эльвире очень обязаны. Надеюсь, ты понимаешь это, Маскаев?»

…Аня за стойкой, как обычно, краснела, смущалась и ужасно переживала. Мне уже давно хотелось проверить, не влюбилась ли она в меня, чего доброго,