Ничья жизнь - Сергей Ким

— Всё равно нужно попытаться… Начать подготовку к следующему выстрелу!

Аянами дослала снаряд в ствол рейлгана.

— Рей, ты должна сделать ещё один выстрел, — глухо произнесла Кацураги. — Рамиил ранен, нужно его добить. Ещё один выстрел, Рей, ещё один…

— Есть, — твёрдо произнесла Первая. — Я сделаю это.

В пол-уха слушая их радиообмен, я перевёл взгляд на застывшего в своей последней трансформе Ангела. Он жив и мы живы, но кто-то из нас должен умереть…

Это — дуэль, где ставка не честь, а существование целого мира…

А значит нужно во что бы то ни стало удержать следующий удар.

— Запущена система прицеливания…

— Захват цели!

— Начать завершающую стадию зарядки…

— Внутри объекта зафиксирована энергетическая реакция! — панический вопль резанул по ушам.

Лучи Рамиила засветились призрачным голубоватым светом.

— Нет!!!

Доли секунды мне хватило на принятие решения. Я чётко видел, что моя новая позиция находится аккурат на пути всесокрушающего луча Ангела. В прошлый раз большая часть энергии выстрела оказалась потрачена на превращение половины соседней горы в пепел, но уж теперь-то Рамиил наверняка прицелится получше…

Это если попытаться перевести все мои мысли в развёрнутую форму.

На деле же я просто рванул вперёд, упал на левое колено, пропахав борозду в бакелите. Выставил щит, подперев его плечом и правой рукой, и развернул АТ-поле на максимум.

А в следующий миг в гигантский скутум словно ударили кувалдой. Меня обдало нестерпимым жаром, от которого не спасал ни щит, ни собственная броня Евы. Складывалось такое ощущение, что я собственным телом пытаюсь остановить бурлящий поток… Поток лавы!..

Вокруг бушевал самый настоящий огненный шторм, в котором плавились любые материалы, и горел сам воздух. Гудящий поток плазмы бил прямо в подставленный щит, а вокруг в прах превращался бакелит площадки.

Я зашипел от боли, когда жар пробился сквозь все термоизоляционные слои специального керамического покрытия скутума и начал припекать руки и плечо. Хотелось бросить его к чёртовой матери и куда-нибудь убежать, но нельзя, нельзя, нельзя…

Словно сквозь вату до меня доносились какие-то чужие и незнакомые голоса.

— Перегрев брони! Щит не выдерживает такого напора!..

— Быстрее, ради всего святого, быстрее!..

— Нам нужно ещё 20 секунд…

— НО У НЕГО НЕТ 20 СЕКУНД!!!

Развёрнутое на полную мощность АТ-поле ни капельки не спасало — жар уже не просто пронизывал, он буквально испепелял меня. В глазах потемнело от скрутившей всё тело боли.

С каким-то отстранённым чувством я смотрел, как щит начал размягчаться, а его края стали осыпаться мелким крошевом. Сначала совсем небольшие кусочки, потом всё больше и больше, всё больше и больше…

— Быстрее, чёрт возьми, быстрее!!! Синдзи, держись! Пожалуйста, ещё немного!..

Губы словно сами собой зашептали строчки, выплывшие из неведомых глубин памяти.

— Господь, Пастырь мой… Я ни в чем не буду нуждаться… Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим…

Ручка, за которую я держал щит, смялась в ладони будто слепленная из пластилина. Скутум не просто уже крошился по краям — от него отлетали целые куски термозащитного материала.

— Подкрепляет душу мою… Направляет меня на стези правды… Ради имени Своего…

Низ щита разлетелся вдребезги, подставляя под удар Рамиила ноги Евы. Я скрючился от боли, чувствуя, как размягчается броня моего Юнита. Разум и тело буквально закричали, не в силах выдержать этой огненной пытки.

— Если я пойду!

Собрав все силы, попытался разогнуться и стал понемногу сдвигаться в сторону, оттягивая луч Ангела на себя и открывая линию огня для Рей.

— И долиною смертной тени!

Левый край щита буквально стёк по моей броне, обнажая руку и плечо. В тот же миг на них словно плеснули кислотой.

— Не убоюсь зла!

Низко завибрировав, щит окончательно развалился у меня в руках. В грудь ударил прожигающий насквозь поток яростного пламени. Я выпрямился во весь рост, покачнувшись от удара, и широко раскинул руки в стороны.

— …Потому что Ты со мной!!![46]

Я закричал от боли, огненными иглами разрывающей каждую клетку. Тело, жёстко зафиксированное ремнями, выгнулось дугой. ЛСЛ вокруг меня буквально вскипела.

Боль. Боль. Боль.

Она была везде и повсюду. Не спастись, не убежать. Нельзя… Нельзя! Нельзя!!!

Броня Юнита-01 плавилась и спекалась. Голова Евы запрокинулась к небесам, со скрежетом разорвались фиксаторы, удерживающие в закрытом положении нижнюю челюсть. Из пасти Евангелиона к небесам рванулся крик, полный ярости и муки. А где-то в кабине, надёжно скованное ремнями безопасности, в судорогах билось слабое человеческое тело, воя от нестерпимой боли.

— Рей, стреляй!!!

Звёздный огонь сжигал меня, но так и не мог сжечь. Боль и страх переплавлялись в ярость, откуда-то из глубин сознания накатывали стальные волны гнева.

— Хер тебе, тварь… — обожженная гортань выплюнула слова. Или, быть может, это сделал погружённый в океан боли разум. — Ты не получишь её…

Бронестекло в лицевом забрале начало плавиться и растекаться, отчего картинка в глазах стала мутной и нечёткой.

Но я увидел, я увидел это, дьявол меня забери…

Поток времени словно замедлился в десятки раз.

Из дула рейлгана, находящегося прямо около левого бока Ноль-первого вырвался длинный поток раскалённых газов. Воздух прочертила дымная трасса, врезавшаяся в тело Рамиила чуть выше орудийного жерла. Мгновенно, повинуясь моим мыслям, заработали оптические увеличители Евы.

В сапфировой броне появился огромный кратер, в стороны брызнули осколки развороченных модулей. Поток излучения, бьющий из превратившегося в одно огромное орудие Ангела, прекратился…

Привычный ход времени водопадом обрушился на меня.

Пятый Ангел утонул в облаках взрывов 406-миллиметровых снарядов, прилетевших с "Беты". Восемь лепестков с каким-то протяжным лязгом схлопнулись, и перед нами вновь предстал октаэдр, а не восьмилучевая звезда. Секунду ничего не происходило, а затем вся верхняя часть Рамиила буквально взорвалась. В воздухе просвистел ливень из обломков ангельской брони, вверх ударили исполинские потоки тёмно-алой, практически чёрной в темноте крови, заливая всё вокруг.

Ангел с практически начисто снесённой вершиной тяжёло рухнул на бок, пробороздив в земле глубокую траншею. Воздух наполнился чудовищным скрежетом — Рамиил своим телом проехался по верхней бронеплите, поднимая в воздух бетонную пыль от размалываемых в крошево многочисленных обломков зданий. Посреди разрушенных сначала модулями Ангела, а потом и мощнейшим артобстрелом кварталов, застыло безжизненное тело Рамиила, потерявшее сейчас всю свою красоту и величие.

Реальность навалилась на меня ударами боли, пульсирующей во всём теле в такт ударам сердца.

Сил стоять больше не было, и я рухнул на колени, кроша заточенными наколенниками потрескавшийся и оплавленный бакелит. Упёрся руками в потрескавшийся и оплавленный бакелит, а в следующий миг мой Евангелион завалился на бок и съехал по склону горы Футаго. Ноль-первый врезался в воды Асино, подняв тучу брызг. От соприкосновения с раскалённой бронёй Евы образовалось огромное облако пара.

Ослабшие руки выпустили джойстики управления. Разум затопила спасительная темнота…

* * * 

Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.

Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, обхватив руками плечи. Всё тело разрывает огненная боль, терзающая каждую клетку, каждый нерв. Сил терпеть почти нет — хочется закричать или заплакать, но сквозь зубы прорывается лишь сдавленное шипение.

— Больно… — выдавленное из себя слово наждачкой рвёт обожженное горло и гортань.

— Теперь боль всегда будет рядом, — произнёс чей-то смутно знакомый женский голос в дальнем от меня конце отсека.

Затуманенным взглядом попытался найти говорящую женщину. Не получилось — в темноте удалось разглядеть только смутный силуэт.

— Кто… ты? — прохрипел я.

— Боль… Готов ли ты принять эту боль, Третье Дитя? — проигнорировала женщина мой вопрос. — Ведь таков удел Пилотов Евангелионов — причинять боль себе и другим. Готов ли ты принять это?

Я зажмурился от пронзившей моё тело огненной вспышки. Лицо искривила гримаса страдания.

— Это ещё не предел, — печально произнесла незнакомка. — Возможно, когда-нибудь тебе придётся заплатить за победу высшую цену. Такова судьба, такова жизнь…

Плевать.

"Настоящая жизнь — вот она. Я хочу жить по-настоящему, пускай и недолго".