Формула успеха - Фредерик Филипс

— На мой взгляд, генерал, — сказал я, — успех нашего совместного предприятия зависит исключительно от нас с вами. Мы с вами — два дядюшки новорожденного племянника — нового предприятия. Если дядья между собой ладят, молодому человеку все нипочем. Но очень важно, чтобы дядюшки доверяли друг другу. Давайте договоримся: вы не верите тем нелестным слухам, которые непременно обо мне услышите, а я, со своей стороны, буду верить только хорошему о вас.

Мы обменялись рукопожатием и установили добрые отношения. До такой степени добрые, что порой беседовали друг с другом со всей откровенностью. В конце 1974 года генерал Юсуф специально прибыл в Голландию из Рима, чтобы вручить мне высочайшую индонезийскую награду, которой когда-либо удостаивался иностранец. Я высоко ценю это. От лица президента Сухарто он заявил, что это отличие дано мне не только благодаря вкладу компании «Филипс» в развитие его страны, но и в знак признания моего личного участия в установлении дружеских отношений между двумя нациями.

В новой компании «Филипс-Ралин» создался хороший климат. Руководят ею четыре менеджера: два индонезийца и два голландца. Первым делом поставили на ноги наш исконный ламповый завод. Затем его расширили за счет бывшего велосипедного завода, где стали делать трубки для люминесцентных ламп, колбы для электрических лампочек и стекло. Президент Сухарто и султан Хаменгку Бувоно IX из Джакарты прибыли в Сурабайю, чтобы присутствовать на открытии этого модернизированного предприятия. Я сидел рядом с Сухарто, который официально пользуется индонезийским языком, и ему все переводили. Когда я спросил его, на каком языке следует говорить мне, он ответил по-нидерландски:

— Вы доставите мне удовольствие, если будете говорить по-нидерландски. Я хочу, чтобы наши отношения с Нидерландами и «Филипсом» были самыми лучшими.

Итак, я говорил по-нидерландски и, к счастью, в ответ на шутки раздавался смех. К счастью потому, что индонезийцы любят смеяться и многие хорошо понимают наш язык. С легким злорадством я заметил озадаченное выражение лица у многих дипломатов, которые не могли понять, с чего это индонезийцы так сердечно смеются.

С тех пор я бывал в Индонезии много раз и завел там много друзей. Сегодня в Бандунге работает радио- и телевизионный завод «Филипс-Ралин», это довольно крупное предприятие.

Африка

Огромный Африканский континент таит в себе невообразимый потенциал. Я бывал там неоднократно, особенно в Восточной Африке.

Во время моего первого визита в Кению меня сопровождал мой сын Тон, который длительное время работал в Африке с движением «Моральное перевооружение» и хорошо изучил некоторые страны. В тот раз в Найроби нас принимал президент Кении Джомо Кениата. Поздоровавшись, он сразу сказал:

— Знаете, господин Филипс, когда я был в изгнании, то смог за полцены купить филипсовский приемник и благодаря этому следить за всем, что творилось в мире. — Под «изгнанием» он подразумевал свое участие в 1953 году в партизанском движении «Мау-Мау». Я заметил, что ему повезло больше, чем мне: когда я был в тюрьме, нам радио не дозволялось. Кениата спросил, когда я был «внутри». Во время немецкой оккупации, сказал я.

Затем мы обсудили работу моего сына, который за несколько месяцев объездил всю Кению, показывая снятый «Моральным перевооружением» фильм «Свобода» на языке суахили, и президент воскликнул:

— Да ваш сын Антон знает землю кикуйю лучше меня!

Тон, которого поражало обилие лозунгов разрушительного содержания, сказал Кениате:

— Господин президент, нужно, чтобы ваш голос был лучше слышан по всей Африке. Он должен звучать, как рык льва!

Видимо, эти слова что-то значили для Кениаты. Неделей позже мы оказались в угандийской столице Кампала, где располагался факультет права Университета Восточной Африки — университета, общего для Уганды, Кении и Танзании. Джулиус Ньерере, президент Танзании, в торжественной обстановке вручил Кениате диплом о присвоении почетной степени доктора права. Тут мы стали очевидцами того, как понимают в Африке юмор. Огромный Кениата высился над маленьким, хрупким Ньерере. Когда ему пришлось наклониться, чтобы принять знак его нового достоинства, зрители покатились со смеху.

Затем президент Кениата произнес речь. Начал с шутки насчет того, что сегодня людям, чтобы занять какой-нибудь пост, непременно нужно хоть какое-то звание.

— Единственная должность, для которой не нужно диплома, — это министр правительственного кабинета, а требования к президенту и того меньше! До сих пор я умудрялся справляться безо всякого звания. Но сегодня для меня великая честь получить степень доктора права.

— Мы счастливы тем, что освободились от империализма, — продолжил Кениата. — Это огромное достижение! — Тут он возвысил голос: — Но нам следует опасаться еще более страшной опасности, а именно — проникновения в наши ряды ложных идей. Надо быть начеку, чтобы не пойти по дороге, которая приведет нас к доле еще более горькой, чем та, от которой мы только что ушли.

Раздались громовые аплодисменты. Сидя рядом с послом Китайской Народной Республики, я заметил, что ни он, ни его жена не аплодируют.

Из наших многочисленных бесед с президентом Ньерере особенно отчетливо мне вспоминается одна. Это произошло в 1967 году, когда я проездом был в Танзании. Он поинтересовался, имеем ли мы дело с КНР. Я ответил — объем торговли с этой страной таков, что им можно пренебречь. Поскольку Танзания тесно сотрудничала с Китаем, Ньерере спросил, в чем же дело.

— Господин президент, — сказал я, — во время войны моя страна была оккупирована немцами, и мне довелось близко познакомиться с национал-социализмом. Это была диктатура. И неважно, какой этикеткой, каким названием она прикрывается, любой диктатор всегда хочет только одного. Он хочет освободить людей от их собственной совести и заменить ее диктатом государства. Я сам, своими глазами видел, что это означает гибель души народа. Видывал я и коррупцию, но тотальная атака на душу народа куда страшнее. Поэтому я решил, что такому режиму — не важно, как он называется — национал-социалистическим, коммунистическим или как-то иначе, — если он радикально не изменится, руку помощи не протяну.

Тут разговор неизбежно перешел на Южную Африку, страну, которую я посещал много раз. Я сказал Ньерере, что, сколько ни возмущайся тем, что есть неправедного в ЮАР, там имеется один позитивный фактор, отсутствующий во всей остальной Африке, — свободная пресса. Когда дела идут не так, как должно, об этом открыто пишут газеты.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});