Искушение генерала драконов - Мария Павловна Лунёва

знать! — зарычала я, недовольная его словами.

— А у меня половина семьи была из провидцев, — он как-то печально усмехнулся, с толикой горечи, что ли. — Но это нас не спасло. Всех перебили. Так что вы всего лишь нити, с помощью которых боги плетут свои интриги. А сейчас закройте рот и притворитесь умирающей. Не советую мешать мне, иначе милостив не буду.

Повозку снова сильно тряхнуло. Что-то коснулось моего носа. Твердое и неприятное.

Сапог.

Меня передернуло. Попытавшись разлепить глаза, лишь сделала себе хуже. Голова трещала, нестерпимо колотило в висках. Затылок просто «отваливался». Тошнило. Постоянно и невыносимо.

Руки и ноги не слушались. Помучившись немного снова впала в беспамятство...

— ... Лежит девка, — знакомый голос прорвался в мое сознание.

Обрадовавшись, на мгновение даже внутренне застыла.

Шафат! Это точно был он. Спутать я никак не могла!

— А куда ей деваться? — фыркнул недовольно Хрут. — Ты, детина безмозглая, когда по голове ее бил, о чем думал? Прибить же мог. Уговора такого не было.

— Я? — В голосе повара мне послышалась издевка. — А я думал о своей жене и о том, как эти мерзкие маги ее убивали. Вот так же — по голове дубиной. А она у меня была куда меньше этой девки. Хрупкой девочкой была. Нежной. Так что чего мне эту леру щадить?! Дай волю — удушу прямо здесь.

Я не могла поверить в то, что слышу. Нет. Чтобы Шафат? Как-то вспомнились слова Ярвена, что он своего человека заслал к красноглазым. Это наверняка он. По-иному, быть просто не могло. Неправ да все. Врет он. Врет!

— И что теперь, за свою бабу всему миру мстить собрался? — дракон явно потешался над перевертышем.

— Зачем всему? — Шафат словно оскалился. — До кого дотянусь, того и придушу. И всё равно мне — маги-то или драконы. Всех убивать буду.

— И Яську? — Хрут засмеялся, его пренебрежение медведя очень задевало.

— Яська — подстилка твоя, — перевертыш зло зарычал. — Что думаешь, не понял, зачем ты мне её подсовываешь. В моей жизни была всего одна женщина и одно дитя — за них мстить буду. Всем буду!

— Осторожнее, Шафат. Твои глаза полны красного яда. Как ловко ты кастрюлями прикрылся, чтобы не заметили. Не учуяли. Зверь-то уже безумен. Своих не признает, истинную вторую не чует. Человека в себе теряешь. Лечить тебя нужно. Ведьме на поруки отдавать, чтобы отпаивала зельями своими. Может, что еще и выйдет.

— Нет у меня «своих» — шипел медведь. — Мертвы мои. Одна женщина дается богами. Одна!

— Хотя, ничего уже с тебя не выйдет, — словно не слыша его размышлял Хрут. — Не простит тебе Ярвен ни жену свою, ни друга. Если не выживет Тагар — весь его клан мстить начнет. Одним клинком приговор себе подписал, дурак. А мог бы жизнь начать заново. Отомстить по-правильному, по уму. И жить. Счастливо жить, детей родить.

— А для кого мне жить, дракон? — кажется, медведя трясло, я четко слышала в его голосе безумие. — Для кого?!

— Для пацанов, которыми ты прикрывался, называя своими. Для женщины, которой ты нравился, красноглазый.

— Подстилка! — в ярости сплюнул перевертыш.

— Заткнись! — в голосе Хрута прорезалась такая лютая ненависть, что я вздрогнула. — Вот такие, как ты, и сделали из нее шлюху! А душа у нее чистая. Но да, не для тебя она и не для меня. Хотя, за свое счастье я еще поборюсь. Раз такому, как ты, вторая дана была, то и моя найдется. А ты — сгнившая шкура, Шафат. Тебя и в расход не жалко.

— Не лезь ко мне в душу, дракон. А то убью! — взвыл полоумно медведь.

— Я тебе не баба, поваренок! Со мной не справишься.

Зарычав, Шафат нарочно с силой толкнул маленькую повозку, в которой лежала я, и спешно отошел. Я отчетливо слышала его шаги в невысокой сухой траве.

— Только не стони, лера, — вновь раздалось надо мной. — Слушай, что говорят вокруг. Магией своей не брезгуй. А я уж постараюсь, чтобы ты узнала как можно больше. Всё нужно делать по уму, — это он сказал уже скорее себе. — Особенно мстить... Да, вот с местью спешить не стоит.

***

Не приходя до конца в сознания, я отчетливо слышала топот лошадиных копыт и ржание. Ветер трепал мои волосы, скрывающие лицо. Что-то липкое покрывало кожу, противное, холодящее. Затылок немел...

Выровняв дыхание, пыталась примерно представить, что происходит вокруг.

Скрип колес. Подо мной трясло явно телегу. Но ощущение было такое, что это не простая повозка, в которой я почти всю взрослую жизнь провела на дорогах. Нет, эта была иной. Узкой, что ли. Под ладонями древесина царапалась, угрожая занозами. И запах...

Ужасная вонь засохшей крови и мокрой шкуры.

Я смутно догадывалась, что моё тело бросили на небольшую тележку, прикрепленную к дрогам. Ту самую, на которой перевозили забитый скот или пойманного зверя на охоте. Порой в такую повозку запрягали лошадь или осла. Я невольно вспомнила родной дом и то колесо, в котором застряла лапа моей Лючи.

Кто же знал, что спустя столько лет на таких же немытых вонючих досках как скотину на убой будут везти меня.

На ухабе сильно тряхнуло. Застонав, ощутила, как к горлу подкатывает желчный ком. Тошнило.

— Она пришла в себя? — кто-то подъехал. В нос ударила удушающая вонь пота и лошадиного дерьма.

— Нет, иногда начинает стонать, как сейчас, так что прикажи ехать аккуратнее, — а вот обладателя этого голоса я хорошо знала.

— Чего это ей такие почести?

— А с того, что мне заплатили, чтобы я её живой и невредимой выкрал и доставил целехонькую. Если не доедет, угадай, на кого я всё свалю, красноглазый, — голос-то прекрасно известный, но вот слышался он совсем по-иному. Не было в нем былой тщедушности и трусливости. Нет, так говорил уверенный в себе воин.

— Ты ей по башке настучал... — попытался отбрыкаться незнакомец.

— А ты не довез! — рыбоглазый глумливо засмеялся. — И не я ударил, а второй...