Потерянный бог - Карина Линова

Дарен заулыбался, невероятно довольный, но тут же нахмурился, осознав: по меньшей мере частично это чувство оказалось навеяно магией клинка.

Клинок изменился не только по форме: у его энергии был теперь другой оттенок, другой привкус. В магии оружия слышался голос Иласэ.

Дарену хотелось попробовать, сумеет ли он говорить с клинком, как, по ее словам, могла делать девушка; но оружие, хоть в нем и продолжала пульсировать магия, молчало.

Юноша забрал у Иласэ ножны, прицепил к собственному поясу и вернул туда клинок. Несмотря на удлинившуюся форму, тот вошел легко и полностью.

Потом повернулся к Иласэ, неподвижной и бледной. Продолжавшийся дождь падал на ее лицо, и казалось, что даже потеряв сознание, она плакала.

Долгое время Дарен молчал, потом глубоко вздохнул, освобождаясь от скопившегося за последние дни напряжения и необходимости быть настороже каждую минуту.

— Ладно, — проговорил он, — давай найдем место для ночлега.

Они оба были мокрыми и грязными, но сейчас это не имело никакого значения.

Даже сейчас бледное лицо девушки искажали тревога и боль. Неужели ей действительно было так плохо?

Он не привык задумываться о чувствах других людей, но…

— Помнишь, — сказала она, — в ту ночь я плакала, и ты думал оттого, что боялась тебя, боялась, что ты меня убьешь… Я плакала, потому что осознала: однажды мне придется тебя убить. Мне стало грустно тогда. А когда ты будешь умирать, я потеряю последнее, что осталось от моей невинности.

Чтобы выжить, Иласэ предала то, во что верила. Дарен по себе знал, как это больно и плохо. И именно он заставил ее это сделать, не оставил другого выхода. Он сломал ее.

— Прости, — прошептал он, глядя на ее отрешенное лицо. — Обещаю, я позабочусь о тебе. Клянусь! Ты можешь мне не верить, но я постараюсь исправить то, что сделал.

Ему нужно было найти безопасное место. По земле рыскали хищники, а поднять Иласэ на дерево он бы не сумел. Дарен шел по лесу, неся девушку на руках, не представляя, куда направляется, не уверенный даже, как будет выглядеть искомое место. Но ничто его не тревожило. Битва окончилась, и на Дарена словно снизошло небесное спокойствие.

Иласэ пыталась его убить. Да, он был в ярости, и да, он хотел отомстить ей за это. Но чем больше Дарен думал о собственном поведении, тем яснее понимал, как глупо, по-детски, вел себя. Вспомнить хотя бы, как кидался в нее незрелыми ягодами, потому, что девушка не хотела с ним говорить!

И сейчас он должен взять на себя ответственность и остановить эту полосу зла, когда каждый старается сделать другому как можно хуже.

Прошедшие недели Дарен, по сути, ничего не делал, взвалив на Иласэ всю работу, зная, что она все равно, несмотря на его поведение, будет искать еду, и нести припасы, и лечить его, если нужно. Только вот он все испортил, он уничтожил эту терпеливую Иласэ, готовую помогать, не смотря ни на что. И теперь он должен был попытаться как-то все исправить, если хотел, чтобы они выжили. Инстинкт, спасавший ему жизнь уже несколько раз, заявлял во весь голос: если один из них умрет, второй протянет недолго.

За спиной Дарена раздался негромкий звук, похожий на шелест мокрых листьев. Потом тихий стон.

Проклятье!

Дождевые бестии!

Ну почему, почему именно сейчас!

Дарен медленно развернулся.

— О-о-о… — слегка булькающий, глупый звук. Такой же невинный, как щебетание клыкастых псевдо-кроликов. Такой же безобидный.

Дарен напрягся, но так и не смог сказать, насколько близко к нему эти существа. За спиной их не было… Звук повторился.

Порождения Бездны!

Две огромных бестии стояли менее, чем в пятнадцати шагах, и смотрели в его сторону пустыми глазницами. Размером эти существа были с очень крупного человека, передвигались на толстых коротких задних лапах, опираясь иногда на длинные обезьяньи руки. Их тела блестели, покрытые чешуей, как у змей. Охотились они только во время дождя.

Бестии не способны видеть, но сложно объяснить это своему паникующему организму. Однако слух у этих хищников развит настолько, что малейший шорох — и они уже рядом, разрывают тебя на части.

Мерзкая парочка явно догадывалась о присутствии человека: Дарен видел, как шевелятся их широкие ноздри, как одна из бестий потрогала воздух черным раздвоенным языком и сделала в направлении юноши бесшумный скользящий шаг.

Сцепив зубы, Дарен начал осторожно опускать ноги Иласэ на землю, чтобы освободить свою правую руку: сейчас единственный их шанс на выживание — это кинжал… Шорох одежды… Бестии зарычали. Дарен замер. Приготовился уронить Иласэ (пара синяков лучше, чем смерть в желудке чешуйчатого монстра) и выхватить оружие…

Ты мертв.

Словно кто-то, с ледяным дыханием, прошептал эти слова ему на ухо. Все вокруг начало бледнеть, цвета и краски из мира исчезли. Внезапно Дарену стало все равно: не было причины сражаться, причины жить…

Одна из бестий шагнула ближе.

Тихий довольный смех:

Не волнуйся. Все будет быстро.

Сердце билось медленно и спокойно, внутри образовалась пустота. Дарен равнодушно смотрел, как приближаются монстры…

Бог ждет тебя!

Это был другой голос, слишком горячий, с привкусом металла и крови.

Дарен недоуменно моргнул, глядя, как краски возвращаются в мир.

— Эй! Оставьте их! — Дарен и дождевые бестии одновременно развернулись на голос. Там, менее чем в ста шагах от них, стоял подросток. Дождь смазывал черты его лица, Дарен мог различить только короткие светлые волосы.

— Давайте сюда! Эй! Ловите меня!

Бестии взвизгнули и бросились к нему. Мальчик развернулся и кинулся к лесу, монстры — за ним.

Нет!

— Парень! Подожди! — крикнул ему вслед Дарен. Слишком поздно. Их спаситель уже исчез.

Часть 5

Благородная смерть — это все равно смерть.

Один из неофициальных девизов семьи Тартис, занесен в Памятную книгу в 7854 году; позднее под ним, уже другой рукой, добавлено: «Есть много способов достичь бессмертия: героические деяния, слава, плодовитое потомство. Но самый лучший — это не умирать вообще».

Запретный язык — иначе назван языком Открывающих, или Древним языком. По косвенным упоминаниям в древних хрониках удалось установить, что этот язык, бывший родным для всей расы элрави, использовался также Детьми Бездны. После Исхода многие элрави категорически выступили за то, чтобы принять язык местного населения и забыть прежний. В неизменном виде от Древнего языка сохранились только имена Семей и некоторые, самые могущественные, заклятия.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});