Союз нерушимый - Влад Савин

Стал я думать, как быть. А тут участковый ко мне, и говорит задушевно, что ж ты Петруха, Советскую Власть обманул? Пришел на тебя ответ из Сормова — не уволенный ты, а дезертир с трудфронта. А это, по закону, семь лет — ты уж прости, это не прогул по пьянке, такое бы покрыли, а теперь делу уже ход даден. Так что собирайся, пойдем.

А это не по правде. И ножик мне под руку попался. И осталась после мне одна дорога, в бега. Сосед помог, один из тех двоих, с людьми добрыми свел. А после сказали мне, что хотят они, чтобы кабалы после не было — неправильно это, в такой войне победили, а жизнь как при царе, никакой свободы, куда укажут, туда и иди. А чтобы больше не было такого — начальству слов одних мало, ему силу надо показать. Лучше — вооруженную.

Бандеровцы? Так это не те, что с немцами ушли. В ОУН оказывается, тоже народ самый разный — фашистские прихвостни с Гитлером до конца оставались и в Берлине все сдохли, а это совсем другое крыло, ну как большевики и меньшевики. Которые совсем не за фашизм, а за Украину. И сказали мне, у них тех, кто раньше в КПЗУ был, много. И вот не видел я у них свастики, не слышал «хайль» и про русских недочеловеков. А говорили все вежливо и складно, что лучшей жизни для народа хотят — и для того готовы на тактический союз с кем угодно, ну как Ленин с теми же немцами в восемнадцатом, когда Брестский мир заключал. И что они за Украину — где место будет всем, и русским как я, и хохлам. Никакую не «самостийную», а Украинскую ССР, где будут новые справедливые законы. Что рабочему человеку восемь часов, никаких госзаймов в половину зарплаты, и никаких посылов куда Макар телят не гонял, если ты сам не захочешь. Вот только за это счастье сражаться нужно — даже если сам не доживешь, так другие при нем жить будут. Наша же идея, коммунистическая!

Да, оружие брал — нашу же трехлинейку, какую до войны изучал. Да, стрелял — а как иначе? Да, убивал — офицера, на углу Шевченко и Вокзальной, а что он грозил, разойдись, иначе танки вас будут давить? И еще было, ну это как на войне, ты стреляешь, в тебя стреляют. Чтоб по правде дальше было — а откуда эта правда-справедливость, так ли важно, да хоть от черта. Ни о чем не сожалею. Сестре лишь передайте, если вернется из германщины живой — что я ей счастья желаю, и перед Советской Властью ни в чем не виноватая она.

С моих слов записано верно. Рядовой второй сотни 444го куреня УПА Петр Крякушин.

Резолюция на документе: сведениями, имеющими ценность, не располагает — мерзавца расстрелять. Следователь СМЕРШ Сидюк.

Анна Лазарева. Киевский горком, 23 июня 1944.

Вот кто я сейчас — Ленин в Смольном, или Керенский в Зимнем?

Внизу под горкой стоит толпа. С красными флагами, даже портреты Вождей вижу. А слов не разобрать — кричат недружно. Но можно понять, что требуют партийных выйти и говорить с народом.

А выходить нельзя — убьют. Не толпа, а снайпер, как рассказали, было перед ЦК КПУ на Орджонокидзе, неизвестные снайперы с чердаков стреляли и по милиционерам у входа, и по толпе.

— Мы так в Будапеште делали — сказал Юрка — когда немцы пытались Хорти-младшего похитить, а мы помешали. Теперь и рагули додумались, ворье! И флаги тоже украли.

— Может, народ все же успокоить? — спросил Первый горкома — не все же там бандеровцы. Наш же, советский народ, лишь с завихрениями в мозгах.

— А всех и не надо — ответил Юрка — одного довольно, с оптической винтовкой.

А сколько их там всего? На глаз, человек с тысячу — хотя те, кто в задних рядах, возможно, лишь зеваки. И сколько среди них активных бандеровцев? Пока лишь стоят, за спешно натянутой колючей проволокой, что-то орут, плакатами машут, оружия не видно.

Нас же тут в огромном здании на Владимирской Горке, как показал учет, утром было двести шесть человек — и ЦК, и обком, и горком, вместе с техперсоналом и охраной. Вооружены почти все, но в большинстве, пистолетами. Но есть четыре пулемета, включая МГ у ребят. Причем один «крупняк» ДШК невесть как оказавшийся в горкомовской оружейке. Там же, в закромах — три десятка мосинских винтовок, и одиннадцать ППШ, и еще четыре десятка автоматов у милицейской охраны. А вот гранат не оказалось, и патронов не слишком много — но, как сказал Юрка, один штурм, пусть даже очень хороший, отобьем — и вообще, президенту Альенде хуже было. Ну а после придется прорываться по Владимирскому спуску к Речному вокзалу, а там уже Подол начинается, с заводской дружиной.

— А если пойдут? — спросил Первый горкома — из пулеметов косить, как фрицев под Керчью. А ведь придется. Эх, мужики!

— Я вот с их фельдмаршалом Роммелем ручкался — сказал Юрка — теперь он главком их Фольксармее… будет. И что с того — сколько я до того фрицев положил? Война — тут уж, если ты по эту сторону мушки, а враг по ту…

— Да я все понимаю — махнул рукой Первый горкома — просто думаю, товарищ Сталин сказал, что в этой войне мы двадцать миллионов народа потеряли, еще цифра уточняется. И выходит это больше, чем у нас, России, было убитых за Гражданскую, Империалистическую, японскую, Балканскую, Крымскую и прочие войны, вместе взятые, жуть! А мы еще туда добавляем.

— А еще товарищ Сталин сказал, что это все же меньше, чем умерло от голода и болезней в русских деревнях за один лишь девятнадцатый век — отвечаю я — и если мы хотим, чтобы жизнь пошла совсем по-новому… Вы, Леонид Ильич, говорили, что сельское хозяйство и крестьянскую жизнь знаете, и землеустроителем начинали в Белоруссии, и завотделом землеустройства на Урале — в отличие от меня, городской. И слышали наверное, что народ говорит и о чем вспоминает. И вот представьте, что крепостной крестьянин из прошлого века попадет в наш колхоз — ему ведь эта жизнь «мужицким раем» покажется! За то, чтобы этот рай на земле и дальше был — стоило сражаться и умирать?

Да, вот только увидев его лично, сообразила я, что Первый Киевского горкома товарищ Брежнев Л.И. — это тот самый, который в будущем ввергнет страну в застой! Юрка-Брюс, о том услышав, лишь взглянул удивленно — «я думал, ты сразу поняла, а я уже пообщался, нормальный мужик». Сейчас ему тридцать семь еще, и считается «молодым и растущим», хотя уже звание генерал-майора и орден, полученный за Керченский плацдарм. К чести его, в Киев он попал не как кириченковский кадр, а совсем наоборот, кто-то в Москве незадолго до событий решил заменить Сердюка, личность совсем уж слабую и смотрящую Кириченке в рот. Организатор, администратор он толковый — но не политик совершенно, сам признавался, что даже набор положенных догматических установок наизусть не заучил.

— Так это и прекрасно — отвечаю — а зачем учить? «Марксизм не догма, а руководство к действию» — а вот сомневаюсь, что даже Ленин поступил бы сейчас по своему же рецепту, из совсем другого времени и условий? А товарищи рабочие от вас точно не лозунгов ждут, которые они могли бы и сами в газете прочесть.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});