Валентайн - С. Сомтоу

— Если она пытается метить мою территорию, это еще не значит, что это ее территория. — Пи-Джей рассмеялся сухим горьким смехом. — Пойдем. Нам надо закончить...

Леди Хит подхватила мешочек с камнями. Сырая земля хлюпала под босыми ногами. Лес превратился в мозаику света и тени. Пи-Джей раскладывал камни, шепча слова силы, — он не торопился, каждый его шаг был эхом движений великого танца вселенной. Она знала, что тьма идет по пятам за ними — пока еще не подступает вплотную, но и не отстает. И она тоже участвовала в этом танце — свободная и обнаженная, и не стыдящаяся своей наготы.

* * *

• колдунья •

Она тоже ступала по лесу, полностью обнаженная. Она тоже держала в руке камни — маленькие плоские камушки. И ее камни тоже несли на себе заклятия. Они были смазаны колдовской мазью. Она уже вытащила из влагалища саламандру; даже с некоторым сожалением она положила создание в миксер вместе с определенными травами и магическими порошками. Полученной смесью она смазала каждый камушек. Она знала, что враг ее опередил — и уже начал выкладывать свой круг силы.

Но мой круг будет сильнее, подумала она. Если какой-то там жалкий шаман-самоучка задумал встать у меня на пути, пусть ему будет хуже...

* * *

• наплыв: гроза •

Вдалеке прогремел гром.

Эйнджел сидел в трейлере у Брайена, ему не хотелось идти к себе. Потому что из комнаты матери постоянно несет перегаром.

Брайен что-то печатал на своем портативном компьютере.

— Готовишь сцены на завтра? — спросил Эйнджел.

— Нет. — Брайен усмехнулся. — На самом деле я вроде как... книгу пишу.

— А про что?

— Ну, я еще толком не знаю... а так, в целом, про мальчика. Про самого обыкновенного мальчика, который живет в городском предместье. Дело происходит в шестидесятые годы... в общем, он постоянно чувствует, что он не такой, как все... что он здесь чужой... как будто он вообще не с Земли, а с другой планеты... и вот однажды он сидит дома, и к нему приходят инопланетяне.

— Это фантастика, да?

— Нет... инопланетяне... это как бы метафора его отчужденности. Они не настоящие, нереальные. Как отражение в зеркале. Это — двухмерные образы самого мальчика.

— Круто. Но только...

— Что?

— Отражение в зеркале — оно реально.

— Я знаю, — сказал Брайен. Только теперь Эйнджел заметил, что все зеркала в трейлере перевернуты лицевой стороной к стене.

Он проговорил едва слышно:

— Моя мама творит со мной мерзкие вещи. Мне кажется, она кормится от меня, как вампир — пьет мою душу. — Ему стало немного неловко, что он не нашел своих слов, а процитировал песню Тимми, но это получилось случайно. Само собой. Песни Тимми Валентайна теперь постоянно вертелись у него в голове.

— Какие мерзкие вещи, Эйнджел? — Брайен закрыл крышку ноутбука. Он повернулся к Эйнджелу и посмотрел ему прямо в глаза, как редко делают взрослые. Потому что считают, что с детьми не о чем поговорить серьезно.

— Ну... — Эйнджел опустил глаза в пол. Потом встал и подошел к холодильнику, чтобы взять воды. — Мерзкие вещи, плохие. Но она говорит, что это все потому, что она меня любит. Что я ей нужен. И я знаю, я ей нужен. Я — единственный, кто разбирается, какие ей надо давать таблетки, по сколько штук и по сколько раз в день.

— Но вы с ней очень близки.

— Иногда я ее слышу, если она в другой комнате. Или вообще не дома. Когда-то у меня был брат. Близнец. Мы похоронили его на холме. Его звали Эррол. Как Эррол Флинн.

— Правда? Вы его сами похоронили? А как он умер?

— Я не знаю, — резко проговорил Эйнджел.

— Ты как-то странно о нем говоришь. Может быть, ты его просто придумал?

— Я же вроде уже не маленький. Это маленькие детишки придумывают себе воображаемых друзей, чтобы было не так одиноко.

— Понял, отвял.

— Расскажи лучше про новую сцену.

— Ага. — Брайен снова открыл ноутбук и нашел нужный файл. — Это сцена из снов. Ты и красивая дочка сумасшедшего ученого — вы вместе кормите гориллу в клетке. Девочка очень красивая и одета во все красное. Вы открываете клетку, и горилла вырывается наружу. Она бросается на вас, вы бежите, она бежит следом за вами по длинным запутанным лестницам — в доме, построенном в форме буквы L. Девочка забегает в ванную и запирается там. Ты подходишь к роялю — белый концертный рояль — из-под паркета сочится туман — и садишься играть. Горилла колотит в дверь с той стороны — в замедленной съемке, — а ты играешь, так отрешенно, как будто ты вообще не в этом мире, — а пока ты играешь, девочка в ванной все так же истошно кричит — тут будет еще крупный план: из-под двери сочится свет — а ты все играешь, и с каждой нотой твоя музыка становится все более неземной, все более холодной и жестокой. Как будто бездушной.

Эйнджел надолго задумался. Когда-то ему приснился похожий сон. Он играл в фа-диезе — в поп-музыке никогда не используют эту тональность, потому что она слишком сложная для исполнения; если играть на гитаре, то приходится выворачивать пальцы под невообразимым углом, а если на клавишных — то руки ходят, как крабы; это музыка разума, а не сердца. И в том сне была женщина в ванной, только он думал, что это мама. И обезьяна карабкалась вверх по лестнице — громадная, как Кинг-Конг. У обезьяны было лицо Эррола, мое лицо... и тут он вспомнил другие фрагменты сна, обрывочные картинки... пес тявкает у пожарного крана, провонявшего собачьей мочой... дверца холодильника открывается сама собой, а внутри — отрезанная голова... девочка в бассейне, вся — в рваных ранах... Это чужие воспоминания! — мысленно закричал Эйнджел. Не мои!

— Эйнджел?

...император рыдает у статуи мертвого мальчика... художник вскрывает вены, и черный кот пьет его кровь... а потом... огонь огонь огонь огонь...

Этого не было в моем сне. Это кто-то другой пытается влезть мне в сознание. Но я не позволю ему захватить мой разум, потому что я — все еще я. Все еще я.

* * *

• гроза •

Опять прогремел гром. Голос тьмы. Это хорошо. Симона вышла из леса на парковочную площадку с рядами трейлеров. Прошла незамеченной в толпе плотников, ассистентов, статистов и всяческих прихлебателей. Кто-то был занят делом, кто-то просто слонялся туда-сюда, кто-то ел, кто-то пил кофе, кто-то болтал с приятелями. Если кто-то ее и заметил, то не обратил внимания — раз она здесь, значит, так надо: Она укрыла себя иллюзией. Она была краешком тени от трейлера, тенью от грозовых туч, тенью от тени кого-то из этих людей.

Она стояла в сторонке и наблюдала. Вот трейлер с табличкой: МИСТЕР ТОДД. Но она знала, что Эйнджела там нет. Какая-то испанка, в ярком кричащем костюме и с очень тщательно уложенной прической, стучала в дверь.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});