Рауль, или Искатель приключений. Книга 2 - Ксавье Монтепен

Произнеся эти слова, призрак героя снова закрыл лицо складками савана и спустился в гроб… Свод закрылся, плиты сдвинулись — де Тюренн исчез!.. Раздался второй удар грома и потряс аббатство, потом воцарилось безмолвие и буря утихла словно по волшебству.

— Опасность прошла, — сказала Ла-Вуазен кардиналу. — Встаньте!

Но кардинал не вставал. Он был без чувств.

В нескольких шагах позади него лежало безжизненное тело. Это был капитан Шампанского полка. Храбрый как лев перед пулями неприятеля, бедный капитан пришел в ужас перед таинственным зрелищем, свидетелем которого был невольно. В страшном испуге он хотел бежать и, забыв о предостережении Ла-Вуазен, вышел из магического круга. Тут его ждала смерть…

Кардинал мало-помалу пришел в себя и воротился в Париж, где целый месяц пролежал больной в постели. Выздоровев, он заплатил Ла-Вуазен пятьдесят тысяч ливров и взял с нее клятву хранить тайну.

— Ваше королевское высочество можете видеть, — прибавил Рауль де ла Транблэ, обращаясь к регенту, — что данная клятва не была сохранена.

— И я вижу также, кавалер, — отвечал Филипп, — что вы были правы, утверждая, что иногда опасно вызывать мертвых. Но я думаю, что довольно говорить об этом предмете…

— Позвольте спросить, почему?

— Взгляните на этих дам.

Рауль быстро окинул глазами вокруг стола.

— Как вы их находите? — продолжал герцог Орлеанский.

— Очаровательными, как всегда, и скорее похожими на богинь, чем на простых смертных.

— Я это знаю так же хорошо, как и вы… Но посмотрите, эти богини помертвели от ужаса, как будто каждая из них ожидает появления какого-нибудь страшного призрака, который вдруг раздвинет пол и ковры этой залы и сядет возле них!..

XI. Три комнаты в замке Ла Транблэ

Крики ужаса отвечали на слова, произнесенные Филиппом Орлеанским.

— Видите ли, до какой степени я был прав, — сказал герцог. — Итак, окончим этот разговор! В другой раз — когда мы, мужчины, будем одни… скоро… может быть, даже завтра — мы опять поговорим о любопытной статье вызываний… Сегодня же потолкуем о чем-нибудь другом, более веселом…

— Я готов к услугам вашего королевского высочества и теперь и всегда, — отвечал Рауль, кланяясь.

— Нет, нет! — вскричала в эту минуту мадам де Парабер, обменявшись несколькими словами с другими гостьями регента, — мы находим, что кавалер де ла Транблэ рассказывает бесподобно!.. Мы не прочь дрожать и умирать от страха… Словом, если только угодно вашему высочеству, мы просим с громкими криками новой страшной истории…

— Слышите, кавалер? — сказал герцог, улыбаясь.

— Слышу, ваше высочество.

— Здесь приказывают эти дамы, а не я… Готовы вы им повиноваться?

— Как вам самим, ваше высочество.

— Надеюсь, что вы угостите их достаточно страшной историей?

— По крайней мере, я буду иметь честь рассказать одно из самых странных и невероятных приключений…

— В этом приключении речь идет о происшествиях современных?

— Речь пойдет, ваше высочество, о происшествиях, случившихся в моем детстве и в моей первой молодости…

— А! Стало быть, мы увидим на сцене вас самих, кавалер?

— Так точно, ваше высочество.

— Поэтому интерес к вашему рассказу удвоится, равно как и наше внимание… Не правда ли, милостивые государыни?

— Да! Да! Да! — отвечали все дамы в один голос.

Рауль отвечал поклоном и признательной улыбкой хорошеньким гостьям, которые ободряли его так единодушно, и начал свой рассказ.

Но так как каждый из наших читателей, помнящий браконьера Риго, происхождение Рауля и его первое вступление в замок Ла Транблэ, с первых слов этого рассказа сможет уличить нашего героя в явной лжи, то мы находим нужным дать краткое объяснение. Дело вот в чем.

Рассказывая Филиппу Орлеанскому историю вызывания де Тюренна в склепе Сен-Дени, Рауль имел цель. Для этой самой цели, которую мы скоро узнаем, Рауль рассказал и вторую историю, заставив себя играть в ней весьма важную роль. Впрочем, Рауль не мог присвоить себе всю заслугу изобретения этого странного рассказа, потому что он только переделал по-своему анекдот, довольно известный в Нормандии, которым добрая Сюзанна Риго, его мать, убаюкивала его в детстве. Теперь, когда мы объяснили то, что, в сущности, может быть, и не стоило объяснения, передадим кавалеру де ла Транблэ слово, которое мы на время отняли у него.

— Ваше королевское высочество, — сказал Рауль, обращаясь к Филиппу Орлеанскому, потому что, как мы уже говорили, за столом регента рассказчик всегда должен был обращаться к нему, — без сомнения, знаете некоторые из старых замков, мрачных феодальных жилищ, служащих как бы орлиными гнездами вашему старому и верному провинциальному дворянству…

Филипп Орлеанский наклонил голову жестом, который ясно говорил:» Да, да, знаю. Продолжайте «.

— Замок Ла Транблэ, — продолжал Рауль, — принадлежит к числу подобных жилищ…

Герцог Орлеанский сделал движение едва заметное, но не укрывшееся от Рауля.

— Успокойтесь, ваше высочество, — сказал молодой человек с живостью, — я не употреблю во зло преимущество рассказчика, не стану описывать замок, не буду говорить о его башнях, зубчатых стенах и бойницах… но скажу о нем только то, что необходимо для уяснения моего рассказа.

Во всю длину первого этажа тянулась широкая галерея, которая вела в комнаты, предназначенные для приема гостей, часто собиравшихся в замке, вследствие благосклонного и дружелюбного гостеприимства моего благородного отца, маркиза Режинальда де ла Транблэ…

Тут Рауль остановился на несколько минут и поднес руку к глазам, как бы отирая скупую слезу в память своего благородного отца. Потом он продолжал:

— На одном конце галереи, именно на северном, находились мои три комнаты, расположенные анфиладой. Каждая из них была обтянута от полу до потолка старинными обоями, и в каждой стояла кровать с витыми столбами, по моде прошлого времени.

Когда мне было лет двенадцать, я жил в первой из этих комнат, выходившей на галерею; две другие были заперты. Обои представляли наивное воспроизведение известной легенды святого Гюберта, покровителя всех прошлых, настоящих и будущих охотников. Посреди огромного зеленого леса, в котором были проложены аллеи, полуосвещенные, между зверями и дичью всякого рода, от кабана до кролика, от фазана до дрозда, святой Гюберт охотился за оленем. Собаки окружили животное, которое святой Гюберт готовился пронзить победоносной стрелой. Но вот вдруг блестящий крест является между рогами оленя. Собаки, пораженные совершившимся чудом, сделались кротки, как ягнята, и начали лизать животное, которое готовились растерзать. Святой Гюберт пал на колени…