Тайна Дамы в сером - Ольга Строгова

По его представлениям, почерпнутым, без сомнения, из средневековой литературы, женщина должна быть скромной и стыдливой (или, по крайней мере, вести себя соответствующим образом).

В таких случаях он, непринужденно улыбаясь, ссылался на свое положение женатого мужчины и отца семейства, а если это не помогало, подключал свой острый и изобретательный, по выражению тестя, ум и оттачивал на бедняжках свое дипломатическое искусство. Нельзя сказать, чтобы дело каждый раз обходилось совсем без обид, но врагов среди женщин он так и не нажил.

* * *

– У Лауры, моей старшей, оказались неплохие способности к музыке, – сказал Карл.

Они сидели в гостиной, на расстеленном перед камином меховом ковре, и смотрели в огонь. У Аделаиды слипались глаза, и она уже не могла бы сказать точно, что услыхала от него, а что привиделось ей в отблесках темно-розового пламени. Кажется, последние несколько минут он говорил о своих детях.

– Спишь? – спросил Карл.

– Не-а, – ответила Аделаида, сладко потянувшись, – просто хорошо…

Было и впрямь хорошо сидеть так, словно они были давно знакомы и давно любили друг друга, а теперь вот встретились после долгой и непонятной разлуки, и надо же узнать, где он был и что делал все эти годы.

Ее растрепавшаяся голова лежала на его плече. Хотя она не видела его лица, по голосу, по движениям руки, обнимавшей ее за талию, по трепету пальцев она прекрасно чувствовала его настроение. Когда он рассказывал про своих детей или про своего ацтекского друга и родственника Винсента, про то, как Винсент, повзрослев и наигравшись в индейцев, выбрал для себя мирную профессию повара и даже открыл свой ресторанчик в Акапулько, он улыбался. Улыбался он и тогда, когда говорил про тестя – тот на исходе шестого десятка совершенно охладел к разведению породистых лошадей и увлекся, наоборот, спортивными автомобилями.

Но в голосе его при этом была и печаль, и Аделаида решила, что новое увлечение не довело старика до добра.

Когда же ему приходилось упоминать жену, его голос звучал ровно, но пальцы напрягались, каменела рука. Тогда Аделаиде казалось, что с ней произошло что-то очень нехорошее, что-то значительно худшее, чем просто развод с Карлом (хотя ей трудно было представить, что могло бы быть хуже для женщины, имевшей невероятное, невозможное счастье столько лет быть егоженой…)

– Спишь, – повторил Карл. – Идем наверх.

Аделаида, отлепившись от его плеча, помотала головой.

– Я хочу знать, что было дальше… с тобой и Мануэлой.

Карл поднялся и подошел к окну. Лунный свет, смешавшись с огненными сполохами из камина, окрасил его фигуру мерцающим ореолом и опустил на лицо невидимое, но прочное забрало.

– Она умерла, – сказал Карл.

Аделаида струйкой дыма, дуновением воздуха, шелестом ночных листьев перенеслась к нему и стала рядом. Его профиль, четкий и застывший, словно на старинной монете, его взгляд, устремленный на темный лес под луной на том берегу озера, не испугали ее и не убавили решимости. Она протянула к нему свои белые, обнаженные до плеч руки, взяла его за плечи и развернула к себе.

«Если, – произнесла она мысленно, глядя в его темные, непрозрачные, погасшие под маской глаза, – тебе проще и спокойней молчать, то молчи, не говори мне ничего больше, и я не стану тревожить тебя и досаждать расспросами. Но если есть хоть малейший шанс, что тебе станет легче, что хоть немного уменьшится боль, тогда расскажи мне. Раздели ее со мной так же щедро, как ты делил со мной радость».

– Ее убили, – сказал Карл, – ее и ее отца.

Аделаида охнула и прижалась к нему.

* * *

Это случилось в мае, через несколько дней после того, как Карлу исполнилось тридцать четыре.

Он только что с успехом закончил расследование одного долгого и до крайности запутанного дела, и в департаменте полиции центрального округа никто не сомневался, что теперь его ждет очередное повышение по службе.

Друзья радовались, завистники завидовали, окружной прокурор негодовал и строил козни – в общем, все было как всегда.

В семейной жизни Карла тоже было все как всегда – с той только разницей, что у Мануэлы наконец-то появился настоящий повод для ревности. В самом деле, муж стал позже являться домой, выходить на работу по выходным, и нашлись добрые, отзывчивые, чуткие к чужой беде люди, которые сообщили Мануэле, что он пару раз был замечен в боулинге с какой-то молодой особой.

Мануэла тут же произвела собственное расследование и выяснила, что особа вовсе не так уж молода, не намного моложе ее самой, а просто хорошо выглядит. И вообще, это не какая-нибудь неизвестная женщина, а адвокат Диас.

Про эту смазливую адвокатшу Карл ей рассказывал, сдержанно, чтобы не задеть хрупкого самолюбия жены, восхищаясь ее умом и деловыми качествами, а потом познакомил их на какой-то светской вечеринке.

Тогда Диас не показалась Мануэле опасной; держалась она просто, скромно, дружелюбно, да и Карл ничем не показал, что она для него нечто большее, чем товарищ по работе. Скрытно, но неотступно наблюдая за ним весь вечер, Мануэла пришла к выводу, что он не притворяется.

И вот теперь, когда Мануэла снова, после долгого перерыва, начала подумывать о ребенке, нате вам! Боулинг – это серьезно. Ееон никогда не водил в боулинг.

Мужу, несмотря на то что тот пришел со службы озабоченный и уставший, была устроена сцена. Муж, как всегда, стоически вынес град каверзных вопросов, упреков и обвинений; он ничего не объяснял, ничего не признавал и ничего не отрицал. Он просто устало вздохнул и сказал, что между ним и Диас ничего нет. Разгорячившаяся Мануэла потребовала честного слова, и слово было дано. Но после этого муж ушел в свой кабинет и заперся там на ключ, что проделывал крайне редко.

Несмотря на то что он не солгал жене, он все же чувствовал себя не в своей тарелке. Адвокат Диас, прекрасный товарищ, умница, наделенная столь редким среди женщин чувством юмора, тонкая, понимающая, с которой всегда было так легко и интересно общаться, взяла и призналась ему в любви.

После трех лет безмятежного, приятного знакомства это было неожиданностью. Великий дипломат и знаток женской психологии растерялся. Он попытался отшутиться. Глядя на Диас поверх компьютерного монитора (дело происходило в его кабинете), он спросил ее, зачем ей, молодой, веселой, очаровательной женщине, о которой вздыхает половина департамента, этот старый, безнадежно женатый зануда.

Это было ошибкой.

Адвокат Диас тут же оказалась по его сторону монитора, и нежные ручки обвились вокруг его шеи. Адвокат явно собиралась доказать ему, прямо здесь и сейчас, что он вовсе не стар и ни в каком смысле не безнадежен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});