Под тенью белой лисы - Бронислава Антоновна Вонсович

не прочь, но прилагают определенные усилия, чтобы им завладеть.

– Но вы же не отдадите кому попало, – промурлыкал он.

– Разумеется, не отдам. Только вам. Ведь мы же с вами друзья.

– Друзей не шантажируют. – Он столь укоризненно улыбнулся, словно не так давно не пытался шантажировать меня. Огорчается, наверное, что не успел и мне удалось выступить в роли шантажистки первой.

– Разумеется, не шантажируют. С друзьями договариваются. – Я улыбнулась. Очень было похоже, что артефакт интересовал Львова куда больше меня, а значит, мы с ним договоримся.

Глава 37

Львов окончательного ответа не давал, юлил, говорил, что ему нужно подумать, что вопрос слишком серьезный, чтобы сразу решать, ни на что не оглядываясь. На что я посоветовала ему думать побыстрее и посодействовать освобождению Николая сегодня, а то ведь я тоже могу подумать над другими предложениями. Конечно, с моей стороны это было немного нагло – шантажировать владельца артефакта тем, что я его собственность передам в чужие руки. Но, насколько я поняла, конкретно с этим артефактом все было не столь просто, и утерявший его терял право считаться владельцем, особенно если потеря случилась давно. И естественно, я понимала, что сам Михаил Александрович вряд ли урегулирует этот вопрос, слишком многие силы были задействованы к этому времени.

Сейчас он всячески пытался меня уговорить не торопиться и не рубить сплеча, а дождаться его решения. Конец нашему торгу положил приход Ани. Охрана ее не хотела пропускать, но после знака Михаила расступилась, не сводя, впрочем, с девушки пристальных взглядов. Еще бы: за прокол с Соколовым, которому летать не перелетать в заключении, с них наверняка строго спросили, и головы могли полететь не только фигурально.

– А это как раз Анна Филипповна, – медовым голосом пропела я. – Замечательная девушка, которая будет представлять наш клан.

– Да? – недоверчиво уточнил Львов.

– Я же говорила: умница, красавица и будущий целитель. Не буду же я подсовывать вам, своему другу, абы что. Вы присмотритесь внимательнее, ваше императорское высочество, а то ведь недруги будут не столь добры: подсунут дефектную девицу, вторую Соболеву, прости господи, если не поторопитесь.

Наверное, Львов вспомнил Софью Данииловну, потому что внезапно его передернуло и он еле слышно выдохнул: «Не дай боги!» Действительно, только от одной занудной барышни с таким трудом отделался, а тут намекают, что могут оставить без выбора и устроят помолвку со второй.

– Сами посудите, ваше императорское высочество: для вас это идеальный выбор. Даже без учета личных данных, через нее никакому клану не удастся пропихивать свои интересы.

– Кроме вашего, – с явной усмешкой уточнил Львов.

Но смотрел он уже не на меня, а на Аню. Пристально так смотрел. Сразу видно: заинтересовался. Та аж засмущалась от столь явного внимания и укрылась за спиной отца, прикрывшись им, как щитом. Зря это она: товар надо показывать лицом. А может, и не зря: Львов так вытянул шею в попытках ее разглядеть получше, что я засомневалась, не было ли у него в предках Жирафовых…

– Кроме моего, – согласилась я. – Но мы столь мелкие и незначительные, что с нами можно не считаться, не так ли? Разумеется, после того, как мы отдадим оговоренный предмет.

Львов опять перевел внимание на меня и неожиданно поинтересовался:

– А если девушка не захочет становиться моей избранницей? Вы же понимаете, Елизавета Дмитриевна, такое тоже может случиться.

– Неволить не буду, если Анна Филипповна найдет кого-нибудь лучше вас, отдам артефакт безо всяких условий. Разумеется, если обвинения с поручика Хомякова будут сняты, – решила я.

В самом деле, может, пообщается Аня с этим типом и он перестанет быть в ее глазах этаким романтическим героем? И что тогда? Принуждать ее все равно выйти замуж, лишь бы мы со Львовым не нарушили договоренности?

– Я подумаю, – небрежно бросил цесаревич и развеял полог, давая понять, что разговор пока продолжать не готов.

А потом мягкой, расслабленной походкой направился к Тимофеевым делать вид, что он охотник, а не добыча. Впрочем, меня такое развитие событий устраивало. Аня мило краснела от комплиментов, делаясь необычайно хорошенькой, а Львов явно склонялся к тому, что ради фамильного артефакта можно немного пострадать, женившись по моей указке.

Когда Львов вызвался проводить Аню на занятия и они покинули лабораторию в сопровождении охранников, я вынуждена была признать:

– Похоже, Филипп Георгиевич, Анна Филипповна становится фаворитом в забеге за хвост цесаревича.

Он явственно поморщился и ответил:

– Ну и жаргон у вас, Елизавета Дмитриевна. Анна ни за кем бегать не будет.

– Я про клановый забег, – пояснила я. – Наверняка же сейчас все стропалят своих протеже. Но мы в приоритете: у нас есть нечто, от владения чем Львовы не откажутся.

А я не откажусь наконец от него отделаться и полностью порвать связь с Темным богом. Что-то мне подсказывает, что она не столь безвредна, как кажется. Наверняка есть способы противостоять, которыми правящее семейство делиться с соперниками не будет.

– Займемся делом? – предложила я. – До того, как нам помешали, вы собирались использовать артефакт для тестирования и обещали пояснять, что он делает.

– Поручика-то удастся вытащить? – неожиданно спросил Тимофеев.

– Конечно, – ответила я.

– Мне бы вашу уверенность, Елизавета Дмитриевна.

– Самой мало, Филипп Георгиевич, – отшутилась я. – Знаете, Львов, конечно, пока согласия не дал, но только вслух. Цена вопроса там такая, что попроси я все акции железных дорог – и то пошли бы навстречу.

– Все не получилось бы, – ответил Тимофеев. – У Львовых не такой большой процент. Даже интересно, что у вас такого есть для торговли, что позволяет так уверенно говорить.

Разумеется, я ему не ответила, и мы занялись наконец тем, чем собирались до прихода Свиньиной-Морской. Конечно, с курсами она совершенно права и мне нежелательно их пропускать, но что-то мне подсказывало, что и в следующий раз не удастся там побывать. Но к тем, кто платит, относятся куда снисходительнее, чем к тем, кому платят, поэтому своими рабочими обязанностями манкировать я никак не могла, пусть внутри постоянно занозой сидело беспокойство о Николае.

Тимофеев в процессе комментировал, что именно он делал, пусть и не всегда понятными словами. Но непонятное всегда можно было переспросить, а иной раз – догадаться по контексту. Работали мы с коротким перерывом на обед, на который сходили в университетскую столовую, до самого вечера более никем не прерываемые. Правда, я рвалась узнать, как там Ли Си Цын, но Тимофеев не позволил, отправил университетского курьера, который вернулся с запиской: «Все в порядке. В себя пришел. Бушует, но я справлюсь. Ваш приход не требуется».

Бушевал он не просто так, а