Боярские дворы - Нина Молева

Кусково. Партер парка.

Кусково. Дворец. 1769–1777 гг. Южный фасад.

Кусково. Грот.

Братья не торопились помогать сестре. Между тем Петр Борисович приумножил свое немалое состояние женитьбой на одной из богатейших невест России — Варваре Алексеевне Черкасской, в приданое которой вошли многие земли вокруг Кускова. Именно тогда в шереметевский род перешли Перово, Тетеревники, Вешняки, Жулебино и Останкино. То, что Петр Борисович начинает заниматься благоустройством именно Кускова, объясняется тем, что детство его жены прошло в Вешняках и она была очень привязана к этой местности.

Можно с уверенностью сказать, что общая планировка кусковского сада была осуществлена еще при фельдмаршале, то есть в петровские времена, и окончательно сформировалась в двадцатых — сороковых годах XVIII века. Дворец же был построен Петром Борисовичем по проекту известного французского архитектора Шарля де Велльи, осуществленному крепостными архитекторами графа. Что же касается описания всех «причуд» Кускова, то их очень полно восстановил по свидетельствам современников М. И. Пыляев в «Старой Москве».

"В саду Кускова было 17 прудов, карусели, гондолы, руины, китайские и итальянские домики, китайская башня наподобие нанкинской, с колоколами, — водопады, фонтаны, маяки, гроты, подъемные мосты. Теперешний дом и сад Кускова только остатки прежнего великолепия…

На конце рощи было небольшое озеро под названием Локасино; искусственная река соединяла его некогда с другими небольшими озерами; через рукава этой речки живописно перекинуты были красивые мосты с раззолоченными перилами; один из них вел в глубину рощи, к так называвшемуся «убежищу философов», или в Тентереву деревню, в красивый домик с зеркальными стенами, полами и плафоном, наполненный тысячами редкостей.

Недалеко от этого дома было другое здание под названием «Метрея»; это был небольшой скотный двор, куда приводили графу на показ его любимых коров. У опушки гая, недалеко от нынешней Гиреевской рощи и дороги в Косино, был фонтан; в пятидесятых годах в этом гаю стояла еще «беседка тишины» и курган.

Беседку некогда окружал искусный лабиринт, а на кургане стояла статуя Венеры; возле нее была львиная пещера; здесь на лаврах лежал лев, под ним была латинская надпись, и здесь же хранилась плита с допотопными окаменелостями, найденная в окрестностях Кускова.

Недалеко отсюда был знаменитый стог сена, который еще помнят некоторые сторожилы; при приближении к нему замечалась оригинальная беседка в виде русской избы, в которой за дубовым столом на тесаных скамьях сидели двенадцать мужичков в праздничных нарядах и в интересных позах и пили водку. Это была группа восковых фигур, которая называлась «пьяною компаниею». П. Бессонов говорит, что эта группа изображала не русских мужичков, а иностранцев, что тут были восковые фигуры какого-то «Вилиуса», «турка», еще «господина без печали, веселого брата», затем «француза» и «доктора Бамбаса вместе с дамой». Судьба этих кукол была самая печальная: портной Иван Пучков и обойщик Нефед Никитин в ночное время перебили их, отшибли им головы и руки, обобрали их платье и продали в Москве. Позднее опустошение этого «Шомьера» довершили мыши и всепожирающее время.

Также на идущей мимо театра во Владычино дороге, на том месте, где теперь мост через канал, прежде был так называемый «потаенный фонтан», и стоило только шутнику отвернуть кран, как на бедного, проходившего через мост, лился проливной дождь.

Говоря о бывшем великолепии Кускова, нельзя не вспомнить и о старинных его угодьях. К числу их принадлежала и та роща, которая теперь известна под именем зверинца; зверинец был в окружности до трех верст; еще заметны теперь два пересекающихся под прямым углом в средине леса проспекта и видны следы каменной башни, служившей сборным местом охотников, но уже нет следов построек настоящего зверинца, где содержались разных пород звери: черные американские, серые русские и сибирские медведи, лоси, лисицы и проч. Стада оленей ходили свободно; их считалось до 600 голов: остатки этих стад выведены отсюда в 1809 году, и зверинец уничтожен. Охоту графа составляли обыкновенно сорок псарей, сорок егерей, сорок гусаров и т. д., все по сорока.

Но охота графа принимала иногда более огромные размеры, и тогда театром ее делались все окрестности; сотни наездников и амазонок, благородных гостей графа, цвет тогдашней аристократии, множество богатых экипажей, блестящих ливрей, лихих скакунов в раззолоченных уборах, все это составляло прекрасную картину, напоминавшую охоты Генриха IV в Булонском лесу или королей английских в Виндзоре.

На другой стороне сада, против грота и итальянского дома, возвышалось двухэтажное здание в мавританском вкусе, под названием Эрмитажа; построен последний был архитектором Вальи; в этом здании из нижнего этажа в верхний была машина, поднимавшая на стол 16 кувертов; низ здания был занят тремя буфетами; здесь сервировали стол и приборы, и каждый отдельно поднимался наверх. Здесь был также подъемный диван, поднимавшийся наверх вместе с гостями.

На верху Эрмитажа граф по часам сиживал один, и никто лишний не мог войти туда: все подавалось и принималось машиной. Также необыкновенно богаты были кусковские оранжереи и теплицы, но лучшие деревья перешли к Шереметевым от Черкасского; здесь были бесценные лавровые и померанцевые деревья огромной величины, считавшие уже при графе Петре Борисовиче несколько столетий своей жизни.

Оранжереи, теплицы и грунтовые сараи Шереметева снабжали фруктовыми отводками все окрестные поместья и много способствовали развитию плодового садоводства не только под Москвою, но и во всей России.

Для лавровых деревьев были сделаны особые двери или, лучше, «проломы» до 18 аршин в ширину; таких лавров и померанцев трудно было найти даже на юге; некоторые деревья доходили до 18 аршин высоты, кадки вместе с деревом весили до 150 пудов; для перенесения их с места на место требовалось до ста человек, но на катках их сдвигали с места 60 рабочих; деревьям по счету слоев одного высохшего дерева приходилось с чем-то 400 лет по оценке, сделанной во время опеки над малолетним наследником Шереметева, каждое дерево ценилось 10 тысяч рублей ассигнациями.

На месте нынешнего оранжерейного здания, где уцелела старая домовая церковь, стоял первый дом владельцев, за которым в память петровской эпохи и для собрания воедино голландских памятников сооружен был дом («Голландский» (1749).

Этот дом был весь выложен внутри изразцами, или плитками, самого разнообразного рисунка, с мраморным полом, украшенный по стенам множеством картин с голландскими видами фламандской школы, рисовавшими домашний быт.

Бессонов замечает, что, разумеется, все главные источники для своих причудливых планов молодой граф приобрел, женившись на Варваре Алексеевне Черкасской (1711–1767), дочери А. М. Черкасского (очень честного, но недостаточно деятельного канцлера Анны и Елизаветы) и наследнице несметных, в том числе сибирских, богатств, прибавим — наследнице особенно изящного вкуса; отец заведовал строением дворцов и садов, равно как устройством художественных ремесел.

В Кускове уцелела еще железная решетка, сделанная по рисунку, который во время пребывания здесь на досуге набросала Екатерина…

От «Итальянского» дома через вал вел мостик, где стояли пять каменных изящных домиков с окнами и воротцами, решетками и колоннами: все это было вызолочено; правая сторона обводного канала была отведена для редких птиц, лебедей, журавлей, американских гусей, фазанов, пеликанов и т. д.

Пруды Кускова были полны дорогих рыб: рыбы было столько, что неводом вылавливали зараз по 2000 карасей — и раз была вынута из пруда раковина с жемчугом, в старину на пруду было несколько рыбачьих хижин, стояли яхты со шлюпками и лодками, был остров с руинами, были матросы в шкиперских кафтанах кофейного и вишневого цвета с белыми пуговицами.

Помимо прудов среди садов Кускова протекал быстрый ручей; он был расчищен, углублен, обложен по берегам камнем и обращен в речку, от этой речки сделаны отводы и каналы, вырыты водоемы, ручейки, обставленные разукрашенными, с живописными берегами островками, переходными мостиками, с золочеными перилами, башенками, беседками и т. д.

Перечисляя памятники роскошного прошлого Кускова, нельзя обойти описания каруселя с затейливыми играми, как-то: кольцами, мечами, кеглями, висячим шаром, деревянными конями для езды в одноколках, фортункой, качелями висячими и круглыми на столбах; затем был здесь «Диоген», врытый в землю, — сидел он в дубовом чану со снимающейся крышкой; философ был сделан из алебастра и расписан под цвет натурального тела; он имел при себе муравленый кувшин и шнуровую книгу в кожаном переплете.