Напряжение - Владимир Ильин

А недавно ты показала мне брата. Сильного одаренного, разогнавшего двух 'ветеранов' гвардейской охраны. — Старик упер лицо в сложенные ладони.

— Деда…

— Который в тринадцать основал компанию и заработал свои первые сто тысяч…

— Дедушка, ну не надо, — Встревожилась Ксения, услышав тихие рыдания старика.

— Которой имеет полное право нас ненавидеть… — Дед поднял голову и растерянно посмотрел на внучку. — Мы выкинули из семьи ее будущее. Мы врали себе, что это будет бестолочь, без дара и чести. Если твой отец узнает об этом… Ксюша, я второй день не могу призвать силу. Что станет с ним?

— Мы ему не скажем.

— Не скажем, — эхом отозвался старик. — Пока я все не исправлю. Я стану слугой, дворником рядом с ним — это не зазорно для чести! Обучение детей клана — никогда не зазорно для чести! Я не скажу, кто я и откуда, но я обязан быть рядом, когда он узнает правду о своем происхождении. Между нами не должно быть вражды.

— Не переживай, — мягко успокоила она. — Он не злой.

— Может быть. — Упрямо произнес старик. — Но ты не можешь заглянуть в душу. Твой дар — огромное богатство, но и он дает сбой.

— Еще не было случая…

— Помнишь, я говорил про пророчество твоего рода?

— Что будущим оракулом станет девушка с именем Софья? Да, оно не сбылось, но…

— Сбылось, — отрицательно покачал головой дед. — Твоя мать — сильнейший оракул в роду. Она увидела свою маму, когда ей было всего шесть лет.

— Но, почему тогда… — Растерялась Ксюша.

— Она не поверила, что ее любимая мама, которую она так хотела найти, мечтала о ее любви и ласке, жаждала ее возвращения… Что ее мать бесконечно счастлива без своей дочери. — Прочеканил дед и добавил чуть мягче. — Девочка не знала, что она ненавидела свою родню, а не ее лично. Дар сломался. Потом мы вытащили Софью из этого гадюшника, ей там тоже приходилось не легко — род занял много денег, и очень рассчитывал на ее дар… Но дело не в этом.

— А в чем? — Совсем потерянно произнесла внучка.

— Ты уверена, что твой брат, который там, в будущем, жив и здоров, искренне не ненавидит тебя, меня, твоего отца и Амира? — Вкрадчиво уточнил старик.

— Такого не будет!

— Ксюша, ты ведь видишь будущее с той же скоростью, что настоящее. Ты можешь дать гарантию, что где‑то там, в моментах, которые ты не посмотрела, он не убивает нашу родню?

— Мой дар подсказал бы мне! — Уже плача, крикнула Ксения.

— Может быть. А может и нет. Никогда не задумывалась, почему при таком сильном даре Веденеевы не правят миром? — Не обращая внимания на слезы, вопросил дед. — Посмотри на императорский дворец, попробуй увидеть его будущее! — Прикрикнул он.

Ксения даже плакать забыла и растерянно захлопала глазами от такой отповеди, но потом дисциплинированно попыталась воссоздать знакомый по фотографиям образ и заглянуть за горизонт…

— Серое марево, — испуганно воскликнула она, отдергивая лицо назад.

— И это только одно место. Такое тебе не показывали, чтобы не сломать веру в свои силы, но предупредить перед отъездом я обязан. Не все, что ты хочешь увидеть, тебе покажут. Не все, что ты видишь, станет правдой. Смотри на мелочи, доверяй интуиции, не бросай ключевые события на авось.

— Но я видела будущее брата…

— Твой брат — уже фигура. — Непреклонно заявил дед. — И как бы это будущее уже не играли против нас.

Глава 28. Тайное внутри

Низкий потолок, оббитый серой тканью, глухая преграда справа. Попытка дернуться пресечена тугим жгутом через всю грудь. И уже тогда, одновременно с легкими, заполненными криком, пришло осознание — я все еще в машине. И вовсе ничего не удерживает на неудобном ложе — это всего лишь ремень безопасности. Кресло наклонено назад, упираясь во второй ряд наголовником, оттого по правую руку глухой борт машины вместо окна, а слева обзор загораживало сидение водителя.

А вообще на улице светло, только летний вечер ли это, или ранее утро следующего дня — непонятно. И узнать неоткуда, кроме меня в салоне никого.

Отстегнув ремень, вывалился из машины, морщась от иголок в затекшем теле и чуть ежась от приятного холодка — все‑таки, утро. По правую сторону дороги аккуратным рядком выстроились молодые яблони, загораживая собой небольшую полянку с беседкой, за которой проглядывался высокий забор. По левую стоял дом в два этажа высотой, окутанный в гранит, с крыльцом, поднятым над землей на метр, и симпатичным разнотравьем, опоясывающим все здание лентой шириной в три метра. Красивый дом, только в нем явно давно не жили — и дело даже не в высокой траве, разросшейся у фундамента, а в потрепанных рамах окон с облупившейся краской, отвалившейся кое — где облицовкой и тишине, несвойственной для такой громады.

Наверное, мои внутри, раз машина рядом. Поднявшись на семь ступенек вверх, вежливо постучал в дверь большим железным кольцом — звонка‑то не было. Тут же послышался быстрый перестук ног, и дверь распахнулась, втягивая меня внутрь вихрем под именем Федор.

— Ты проснулся! А мы хотели тебя будить, но твоя звездочка не пускала, — радостно тараторил он, утягивая меня внутрь зала. — Руку тянешь — и как кольнет больно!

Холл завершался в высоком, на два этажа, зале, по бокам которого тянулись вверх деревянные лестницы. По центру стояли два дивана, создавая треугольник с вершиной в виде могучего камина, ныне потушенного. Над головами тускло блестела укрытая паутиной люстра, шириной и высотой эдак метра в два, но взгляд все равно в первую очередь упирался в огромный ростовой портрет над камином, со строгим военным в черно — серебристым мундире, с двумя длинными и очень красивыми пистолетами в руках.

— Красиво, да? — Заметив мой интерес, брат поделился своим восторгом. — Когда‑нибудь я тоже так смогу!

— Рисовать? — Полюбопытствовал я, вновь будучи утянутым за братом, на сей раз к лестнице слева.

— Делать пистолеты, — с укором пояснил Федор, будто на плохую шутку.

— А где мы? — Чуть притормозив, спросил я.

Второй этаж не был столь примечателен как первый — он скрипел старым паркетом, дышал пылью зеленой обивки стен, зато давал неплохой вид на общий зал.

— Дома. — С улыбкой доложил брат.

— А там наша квартира, да? — Осторожно уточнил, кивнув в сторону нашего движения.

— Не, — замотал Федор головой.

— Комната? — Чуть погрустнел я.

— Нет же! Весь дом — наш! А там папин кабинет и мастерская, пойдем!

И уже отпустив мою руку, припустил вперед, подпрыгивая от нетерпения.

— Но разве в таком доме может жить одна семья? — Совсем не поверил, по пути трогая дерево коридорной облицовки, тяжелые бронзовые подсвечники, вглядываясь в лица на потемневших картинах по обе стороны длинного коридора, в который мы свернули.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});